Судьбы русской и немецкой цивилизации переплетены настолько тесно – исторически, этнически, эстетически – что любые процессы, происходящие в современном мире, обязательно так или иначе отразятся на взаимоотношениях двух пассионарных народов.

За несколько столетий мы пережили многое: и плодотворное взаимовлияние, взаимообогащение, и экономическое соперничество, и вселенскую войну, которая, по сути своей, стала не геополитической схваткой государств, а противостоянием двух мировоззрений, двух сценариев для человечества.

О сложных взаимоотношениях двух народов мы сегодня беседуем с заслуженным художником России, профессором РГГУ Геннадием ЖИВОТОВЫМ.

– Геннадий Васильевич, на ваш взгляд, у русских и немцев сегодня больше точек соприкосновения или расхождений?

– Удивительно, но, несмотря на давние, сложные и противоречивые отношения двух народов, в нашей философской и публицистической мысли так и не сложился, не выкристаллизовался «немецкий вопрос», как сложились, например, русский, еврейский или польский вопросы. Видимо, это связано с тем, что при всей разности менталитетов русские и немцы имеют ключевую точку соприкосновения. Оба народа по природе своей являются созидателями. Только немцы – созидатели рациональные, люди земли, а русские – созидатели духа, люди неба и космоса, люди мечты и мифа.

– Всё же вы неслучайно сказали о контрасте русского и немецкого менталитетов. Ведь у нас в этом смысле есть классический пример Обломова и Штольца…

– Гончаровские Обломов и Штольц – не антиподы, а только грани одного явления. И тот и другой стремятся к созиданию. Отсюда их взаимное притяжение, невозможность существования друг без друга, необходимость их со-бытия, как Марфы и Марии в евангельской притче.

– То есть для некой мировой гармонии сочетание немецкой рациональности и русской иррациональности даже необходимы?

– Немецкий опыт, перенесённый на русскую почву, немецкая форма, одухотворённая русским содержанием, оказались очень продуктивны. Благодаря этому в Петровскую эпоху мы за четверть века проделали путь, пройденный Европой за триста лет. Справедливы слова Александра Проханова о том, что в романовской империи «над гигантским русским этническим материком царили немцы». Но эти немцы становились носителями такой русскости, которую не измерить никакими кровяными тельцами. Будь то «немка» Екатерина Великая, укрепившая державу во всех сферах и смыслах. Или будь то наполовину «немка» великая княгиня Елизавета Фёдоровна, погибшая в 1918 году с православной молитвой на устах и прославленная в лике русских святых.

– Как художник вы наверняка видите пересечение двух народов и в искусстве?

– Да, конечно. Здесь можно говорить и о живописи, и о музыке, и о слове. Неслучайно русские и немцы в различных видах искусства породили равновеликих гениев: Пушкина и Гёте, Чайковского и Баха, преподобного Андрея Рублёва и Дюрера. Русский и немецкий горний дух всегда пребывали в тесном соприкосновении. Русские и немецкие романтики влеклись к первородному, естественному началу в человеческой природе. Братья Гримм и Афанасьев, литературно обработав, сохранили для человечества сказки, бытовавшие в устной форме, тем самым сберегли целый космос народных представлений, верований, страхов и чаяний.

– Но как же при таком тесном духовном единстве мы столкнулись в двух мировых войнах?

– Два народа-созидателя сталкивали в прошлом и сейчас стремятся столкнуть народы-разрушители, народы-потребители, либо готовые продать часть собственного желудка, либо извечно грезящие об Эльдорадо. Современных немцев – потомков подлинных тружеников и аристократов духа – пытаются загнать в систему ценностей гамбургеров и банковских операций. Потребители и разрушители стараются сделать всё, чтобы из культурной памяти немцев были вычеркнуты Кант, Шеллинг, Гегель, чтобы их книги вновь запылали на костре беспамятства. Но греет душу, что те немцы, которые хоть как-то соприкоснулись с русской жизнью, с русской культурой, выступают против каких бы то ни было санкций, столкновений и распрей между нашими народами.

– Вы думаете, подстрекатели и провокаторы и на этот раз останутся невредимы?

– Тем, кто спрятался во Вторую мировую войну за океаном, не пришлось поднимать из руин свои города. Но на этот раз в случае глобальной войны Америке не удастся легко отделаться. Политические, экономические, военные, антропологические технологии разрушения, которые она так активно отрабатывала по всему миру, теперь обернутся и уже оборачиваются против неё самой.

– Геннадий Васильевич, накануне 70-летнего юбилея Победы какой главный исторический урок не должны забывать русские и немцы?

– Когда я думаю об этом, у меня перед глазами возникают две фотографии. На первой – на ступенях разрушенного Рейхстага сидит немецкий солдат. Взор его не опущен в землю, как у «Мыслителя» Родена, и не устремлён ввысь, как у «Мыслителя» Цаплина. Солдат смотрит перед собой, куда-то во мрак и пустоту, в глазах его померкли последние надежды и мечты, остались только отчаяние и тоска. А за его спиной в пыли и дыму тонут античные колонны – отголосок той Античности, которая ожила в знаменитой «Олимпии» Лени Рифеншталь, но так и не стала воплотившимся мифом о сверхчеловеке.

А на втором снимке – мой отец, прошедший тропами войны от Сталинграда до Берлина, на фоне Бранденбургских ворот в мае 1945 года. Солдат-победитель, солдат-герой, мечтающий вернуться домой, пахать землю, восстанавливать страну. Недавно я сфотографировался на том же самом месте. Городской ландшафт не сохранил следов войны, но она осталась в памяти нескольких поколений. Память – наше общее спасение от новых бед. Дай Бог, чтобы через эти немецкие ворота не пришлось пройти новым войскам.

Беседовал Михаил КИЛЬДЯШОВ