7 июня 2022 года Священный синод Русской православной церкви постановил: «Возродить существовавшую до 1918 года должность протопресвитера военного и морского духовенства».

Древнейшая Георгиевская обитель поражает всех когда-либо её посетивших. Она угнездилась на горе великой крутизны, над самым морем, между Балаклавой, известной со времён Гомера, и Херсонесом, где воссияла слава раннехристианских исповедников и был крещён великий князь Владимир.

Любой путешественник, туда добравшийся, невольно сбивается на восхищённый тон и предаётся «умиленью вдохновенному». Великим талантам – Пушкину, Грибоедову, Чехову – понадобилось всего несколько слов, чтобы сказать главное об этом удивительном месте. Литераторы средней руки писали о Георгиевском монастыре разгонистые очерки, пытаясь запечатлеть своеобразие этого «лучшего в мире места для молитвы, для созерцания Бога». Практически все упоминали связанный с ним античный миф об Ифигении в Тавриде. Паломников, и так «немеющих от удивления», вдобавок ошеломлял рассказ о жертвеннике в честь Марса и Дианы, установленном на Фиоленте царицей Амазонской за 1700 лет до Р. Х.

Обитель «Егорьгия Страстотерпца, что в Корсуни» с конца XVI века получала милостыню от Москвы. Даже во время крымско-татарского владычества православные христиане всегда имели епископа в этой части полуденного берега.

После присоединения Крыма к России императорский флот начал активно развиваться в Ахтиарской гавани. Легендарная история Георгиевского монастыря и уникальная красота Фиолента привлекали морских офицеров, которые с начала XIX века стали жертвовать на его благоустройство. Так, в 1808 году адмирал Ф.Ф. Ушаков внёс в монастырскую казну значительное пособие – 3000 рублей. Главный командир Черноморского флота адмирал М.П. Лазарев построил на территории обители до сих пор сохранившийся двухэтажный дом, где любил отдыхать. В 1835 году он просил начальника штаба контр-адмирала А.П. Авинова «пригласить всех находящихся здесь господ генералов, штаб и обер-офицеров Черноморского ведомства в пожертвовании из жалования их в течение двух лет хоть по одной копейки с рубля на улучшение и украшение означенного монастыря».

Балаклавский монастырь в конце XVIII века назывался «пустынькой». Однако уже в 1811 году митрополит Московский Платон (Левшин) охарактеризовал его как «штатный, государственный, вечный», а ранее, 23 марта 1806 года, Св. синод аттестовал «самым удобным местом для непременного пребывания иеромонахов Черноморского флота». К настоятелю (с жалованьем 200 рублей) и пяти инокам требовалось приписать 13 флотских иеромонахов, находящихся на казённом содержании. Но где же найти этих молодцев «добродетельного поведения»? Кем занять священнослужительские вакансии, открывшиеся в период с 1813 по 1828 год, когда Черноморский флот возрос до 67 судов? Даже спустя десятилетие проблема «недостатка иеромонахов для укомплектования некоторых кораблей и фрегатов, к отправлению в море изготовляемых» не была решена, о чём свидетельствует переписка М.П. Лазарева с епископом Гавриилом (Розановым).

Никакого существенного укрепления обитель не почувствовала до 1839 года, когда Св. синод приказал пополнить её штат чернецами Московской, Курской и Орловской епархий. Из ставропигиальных монастырей Москвы назначение получили три «самых благонадёжных и нравственных» иеромонаха. Обзаведясь прогонными на лошадей – 203 рубля, кормовыми – 30 рублей, подорожной и паспортами, отцы отправились в дальний путь, который завершился через 18 дней.

В 1849 году для службы на флот было употреблено 14 иеромонахов, которые «по многому требованию были в походах раза по два и по три в продолжение года». Георгиевские насельники принимали участие во всех военных кампаниях Черноморского флота XIX века, а с 1830 года служили на крейсерах, круглогодично охраняющих Кавказское побережье от иностранной контрабанды. Они уходили в море ранней весной и возвращались в обитель осенью, а в зимнее время совершали богослужения в севастопольских и крымских храмах, преподавали в греческих земских и церковно-приходских школах.

Надо сказать, что физическая мощь иеромонахов гарантировала и даже подкрепляла духовную силу, поэтому им, кажется, единственным среди русских иноков, разрешались мясные блюда. Окормлять корабельные команды – дело трудное и опасное, ведь паства, привыкшая ежедневно находиться один на один с неподвластной смертоносной стихией, напрочь лишена сентиментальности. Вера моряков крепка, строга, аскетична – не только с надеждой на Бога, но и с упованием на милость судьбы. Оказаться под стать таким духовным чадам архисложно.

В летописях обители встречаются упоминания о «неумеренном питии» спиртного, заносчивости, грубости, гордыне, которыми искушались иеромонахи. Мудрые настоятели умело спасали подопечных. Тех, кто упорно не желал раскаяться, архиепископ Таврический отправлял обратно в свои епархии или отдавал «под особый строгий надзор» монастырского начальства для внимательного наблюдения за их образом мыслей и поведением, чтобы понять, «могут ли они быть терпимы в составе братии».

Большинство балаклавских иеромонахов достойно несли послушание на кораблях, где их уважали, жаловали и ждали, о чём свидетельствовал трогательный ритуал: проплывая мимо Георгиевской обители, моряки отдавали честь пушечными выстрелами, а насельники под колокольный звон благословляли их иконами. Бывали случаи, когда матросы целомудренного во всём поведения уходили в монастырь, как, например, отец Тихон (Богуславец), впоследствии ставший духовным отцом учёного-хирурга архиепископа Симферопольского и Крымского Луки (Войно-Ясенецкого).

По причине своего несравненного значения в мае 1850 года третьеразрядный Балаклавский монастырь получил статус «первоклассного общежительного». И неспроста. В преддверии Крымской войны и жаркой битвы за Севастополь Св. синод издал указ о благоустройстве Георгиевской обители, куда следовало вызывать самых благонадёжных монахов из Киево-Печерской лавры, Задонского монастыря, Софрониевской, Глинской, Рыхловской и Святогорской пустыни, а всех неблагонадёжных «немедленно удалить». Вскоре уже восемнадцать иеромонахов окормляли судовые команды двух вышедших в море боевых черноморских эскадр.

Шесть иеромонахов Георгиевского монастыря отличились «примерным благочестием и присутствием духа» в легендарном Синопском сражении 18 ноября 1853 года, в результате которого эскадра Черноморского флота России под командованием вице-адмирала П.С. Нахимова нанесла сокрушительное поражение турецкой эскадре.
Они были награждены Синопскими золотыми наперсными крестами на георгиевской ленте и единовременной выплатой в размере годового оклада.

Предстают во всей полноте подвиги и тех балаклавских иеромонахов, которые после затопления кораблей Черноморского флота 11 сентября 1854 года перебрались с экипажами на бастионы и батареи.

Например, об отце Вениамине (Святоградском) вспоминал Н.В. Берг: «Он ходил по бастионам с каким-то увлечением, и мы всегда боялись, если он долго не возвращался. Но Бог хранил его до конца. Мне известно, что во всю осаду он исповедал и приобщил с лишком 11 тысяч человек».

Герой Синопского сражения отец Никандр остался с экипажем корабля «Чесма» на первом и втором бастионах, служа образцом отменного мужества и жертвенной беззаветности. Его выбрали своим духовником великие князья Николай и Михаил Николаевичи, прибывшие в город для «нравственной поддержки бодрости в наших войсках». В подарок от сыновей Николая I он получил крест, украшенный бриллиантами, на золотой цепочке.

Любимец матросов отец Иоанникий (Добротворский) не раз совершал вылазки во вражеские расположения, во время которых ходил с крестом впереди солдат, ободрял бросающихся в штыковую атаку, напутствовал умирающих, утешал раненых и даже взял в плен вражеского офицера.

«За отличные подвиги и непоколебимое усердие при исполнении своих обязанностей» Александр II наградил духовенство Георгиевского монастыря орденами Св. Анны 2-й и 3-й степени, серебряными медалями «За защиту Севастополя», а также наперсными золотыми крестами на георгиевской ленте.

Сам же Георгиевский монастырь в течение 23 месяцев находился под «покровительством» союзных войск. Подобное благодеяние со стороны противников озадачивает, ведь они надругались над всеми православными храмами Севастополя. А тут 17 георгиевских монахов за каждодневными богослужениями открыто просили Бога о «покорении всякого врага и супостата». И как знать, не по их ли молитвам 2 ноября 1854 года (во время Крымской войны) разразилась жестокая буря у берегов Балаклавы, сокрушившая одиннадцать кораблей противника, в том числе паровой фрегат «Принц» – гордость английского флота. Не случайно балаклавских иеромонахов называли «примерными пастырями», которые своей «высокой чистотой» хранили сражающихся в Севастополе.

Однако спокойное существование обители близ пылающего Севастополя объясняется тем, что англичане и французы в апреле 1855 года с её территории впервые в военной практике наладили коммуникации по черноморскому дну и установили подводную кабельную телеграфную связь с Лондоном и Парижем через Варну. Один из монастырских домов они приспособили для «телеграфической конторы». Новация требовала полной секретности.

27–28 августа 1855 года, после второго генерального штурма Севастополя, взятия французами Малахова кургана и перехода русских войск по понтонному мосту на северную сторону, оборона города была свёрнута и активные боевые действия завершились. Георгиевская обитель освободилась от неприятелей, напоследок прихвативших кое-какие почитаемые иконы. Всех, подвизавшихся в пленённом монастыре, наградили бронзовыми медалями «В память войны 1853–1856 гг.» и бронзовыми наперсными крестами на владимирской ленте «В память войны 1853–1856 гг.»

Парижский мирный договор, запрещавший России иметь Черноморский военный флот и береговые крепости, конечно, повлиял на состояние обители, в которой к концу 1860-х годов подвизалось всего шесть иеромонахов вместо двенадцати, положенных по штату. Существенный рывок в её развитии стал возможен в конце 1880-х годов, когда началось возрождение Черноморского флота.

С началом Первой мировой войны иеромонахи заняли своё место на военных кораблях и отправились в боевые походы. Один из корпусов обители насельники переоборудовали под лазарет. В те тяжёлые для России годы в монастырь стекалось много паломников, желающих с сугубым усердием обратиться к чудотворной силе святого Георгия Победоносца.

Октябрьская революция не скоро докатилась до Балаклавы. Только в ноябре 1929 года монастырь решили упразднить. В Крестовоздвиженской церкви до мая 1930 года совершались богослужения. Но и её, «по просьбам трудящихся», закрыли. Георгиевский храм был срыт бульдозером, обломки сброшены в море. Святой источник засорили нечистотами.

В 1991 году древняя обитель начала подниматься из руин. 22 июля 1993 года был зарегистрирован устав Георгиевского монастыря. Минуло тридцать лет. Восстановлены храмы, приведены в порядок монастырские здания и благоустроена территория.

Теперь, когда Священный синод РПЦ восстановил должность протопресвитера военного и морского духовенства, безупречная флотская репутация Георгиевского монастыря даёт ему право на прежний статус «флотского убежища». Команды российских военных кораблей, как никогда, нуждаются в духовном окормлении опытными иеромонахами.

Ольга Ковалик,
член Союза писателей России,
Севастополь

Скала явления иконы святого Георгия. 1890-е годы