Почему механизм, который приводит в движение сложную бюрократическую процедуру увековечивания, в одних случаях запускается с полоборота, а в других клинит?

В следующем году можно будет отмечать юбилейную дату – десять лет, как с площади Белорусского вокзала демонтировали памятник Горькому. Выдающуюся работу скульпторов Шадра и Мухиной вывезли на кладбище монументалистики, изящно названное «Парк искусств Музеон». В процессе демонтажа Горького повредили, на новом месте он пошёл трещинами и пребывал в унизительном горизонтальном положении вплоть до 2007 года, когда его вновь поставили на ноги, едва при этом не оторвав голову. Назад (как было обещано чиновниками) скульптуру не вернули. Так и стоит Горький до сих пор в резервации, на задворках Дома художника.

Компания собралась тут примечательная: Дзержинский, Сталин, Ленин, Брежнев, Николай Островский, Твардовский, Эйнштейн… А вокруг – монументальные образы «простых людей», каменные и железные читатели Горького, почитатели Сталина – рабочие, крестьянки, герои Отечественной войны, все те, для кого теория относительности была, может, и не ясна в деталях, но всё же вызывала уважение. Ещё и потому, что её автор являлся убеждённым социалистом. Эйнштейн, наверное, и попал в «Музеон» за свои реакционные взгляды.

Этот сложившийся за последнюю четверть века парк заслуживает ордена. Добрую службу сослужил он власти, помог ей отбояриться от пенсионеров с их невыносимо пылким брюзжанием. Как вообще язык поворачивался обвинять в неуважении к прошлому, если памятники тиранам не уничтожены, их можно видеть и даже трогать?

Действительно, они же не варвары какие-то, а готовые к разумному компромиссу  менеджеры. Новая политика в области культурных услуг не только сохранила скульптуры, но и смогла приспособить их к современной жизни, актуализировать, так сказать. Здесь вам и летний кинотеатр с разнообразными программами: Summer Times, New Orleans Festival, Beat Film Festival, Felicita Italiana… Тут можно и покушать: Caffe del Parco, «Шардам Арт», «Нудл Мама», Movenpick, WakeCup… И посетить клубную вечеринку, на афише которой обязательно будет доминировать латиница над кириллицей.

А вы чего хотели, пельменную? Кинотеатр повторного фильма? Клуб работников связи? Власть, скажите ей спасибо, покумекала и вписала архаичную культуру (в лице Вучетича и Мухиной) в контекст торжествующих субкультур. Для хипстеров, к примеру, «Музеон» стал настоящей Меккой. Жаль, что Елена Батурина не успела осуществить многообещающий проект: снести к чёртовой бабушке Дом художника и поставить на его месте нечто гигантское в виде яблока. А то была бы хипстерам ещё и Медина.

Пожалуй, если бы стояли все эти советские памятники на пустыре в нескошенном бурьяне, не так было бы обидно. Есть даже что-то величественное в силуэте преданного забвению. Уловка для самолюбия: стоишь, внушаешь всем своим видом чувство вины. Но в «Музеоне» – никакой моральной сатисфакции. Вокруг покоцанных недобитков прогуливаются по-европейски улыбчивые манкурты в бриджах и туфлях на манке. Студентки-дизайнерши шевелят губами, читая мудрёные фамилии, прикидывают про себя, хватит ли денег на каппеллетти с рикоттой...

Но все отдают должное интересным пластическим решениям. Вот ведь какая подлость – в резервацию поместили за идеи, а обсуждают исключительно форму.

Посетителям «Музеона» шедевры авангарда 20-х не по карману. Они ограничиваются созерцанием советских скульптур в местах общего пользования. У продвинутой московской публики зла на статуи не хватает. Слишком это затратно – связывать модную ретроэстетику с тупиковыми социальными моделями советской эпохи. Зачем нервничать, осуждая, если можно просто созерцать. Сильные эмоции вообще не свойственны публике «Музеона», им бы порелаксировать, размять затёкшие офисные телеса.

Экспонатам московского парка остаётся лишь завидовать своим украинским соплеменникам, разбитым бандеровцами на щебень. Лучше уж героически дематериализоваться, чем стать объектом исследования «Прогулка с вождями». Именно так называется фирменная экскурсия «Музеона». Стоимость – 250 рублей; для студентов и школьников – 100; детям и пенсионерам – бесплатно. «Вы узнаете, как на протяжении 70 лет менялся публичный образ власти, какими были правители в реальной жизни и даже сможете проникнуть в психологию советского вождя…».

Воплощённого в бронзе Горького не уберёг даже статус памятника федерального значения. Классик русской и советской литературы стал жертвой борьбы с пробками и насущной необходимости построить подземный торговый центр, эти самые пробки умножающий... А вот интересно, если бы из тех же соображений крановщик взял за шкирку, скажем, фигуру Мстислава Ростроповича, и бригада такелажников отправила груз по известному маршруту на Крымский Вал? Что бы тогда началось?.. Страшно даже представить. Да и повернётся ли чиновная мышка, чтобы запустить в электронный документооборот приказ о демонтаже самого Ростроповича? Ведь тотчас эта новость станет топовой, против античеловеческого плана выступит интеллигенция, сплотятся ряды тех, кого принято называть «лидерами общественного мнения», блогеры опубликуют фотографии инициаторов кощунственного плана, да ещё и рожки пририсуют…

Почему же, скажем, Ростропович имеет привилегии в сравнении с Горьким? В чём глубинная причина неприкосновенности одного и уязвимости другого? Почему в негласной иерархической системе Ростропович стоит выше или даже где-то отдельным списком?..

Ну, хорошо, пускай сравнение не слишком корректно – пример из разных сфер искусства. Но ведь можно поставить вопрос иначе, попробовать понять, почему из всего ряда выдающихся музыкантов памятник заслужил именно Мстислав Леопольдович? Вклад его в мировую музыкальную культуру несомненен, однако почему-то до сих пор нет в Москве памятников не менее ярким представителям жанра классической музыки – ни великому пианисту Святославу Рихтеру, ни гениальному композитору Георгию Свиридову. Первый скончался в 97-м, второй – в 98-м, больше пятнадцати лет прошло после их смерти. Почему же механизм, который приводит в движение сложную бюрократическую процедуру увековечивания, в одних случаях запускается с полоборота, а в других клинит?

Есть тут какая-то тайна. И касается она не только памятников, мемориальных досок, топонимики, но и в целом института создания посмертной репутации (да чего уж там – и прижизненной тоже). Вот, скажем, чтоб далеко не ходить, в общественном сознании прочно укоренилось, кто у нас главная оперная певица. Что тут спорить – конечно, Галина Вишневская. Прекрасная, выдающаяся, да, именно она. Но почему-то не Ирина Архипова. Почему? Ведь всё-таки, если по большому счёту, именно голос Архиповой там – на вершине – у колосников Большого театра до сих пор резонирует…

Странно это, ведь Солженицын – фигура политическая, а потому неоднозначная, задуматься бы тут, какая польза стране от рекламы его мировоззрения. Особенно сейчас, когда на Украине война и несутся оттуда призывы уничтожить Россию атомным оружием. Как тут не вспомнить, что эксцентричная пани Тимошенко, по сути, цитирует Александра Исаевича времён его эмиграции, лишь разукрасив известную мысль дамской придурью! А фундаментом воинствующего украинства является антисоветский пафос, заимствованный как раз у Солженицына, его теоретические наработки взяты бандеровцами на вооружение ещё до «геополитической катастрофы».

«Я всегда знал страдания русские и страдания украинские в едином ряду подкоммунистических страданий…» Именно так высказался писатель и много ещё написал такого, чтоб убедить украинских лидеров общественного мнения дистанцироваться от совка, а значит, вслед за этим и от России.

Идеи Солженицына укоренились по всей Руси настолько, что, кажется, всяк сущий в ней младенец послушно лопочет из колыбельки вместо «агу-агу» – «гулаг-гулаг»…

Однако же всё равно мало, надо ещё, ещё! Компьютерную игру «Красное колесо»? Полнсобрсоч азбукой Брайля? Памятник напротив Лубянки?

Но должна же быть какая-то последовательность? Если страна отметила на государственном уровне столетие Шолохова, как она может делать то же самое применительно к настойчиво доказывавшему, что автором «Тихого Дона» Шолохов не являлся?

Вообще это было бы круто (самое точное определение) отметить с государственной помпой столетие поэта не самого первого ряда. В таком подходе – и притягательная лихость, и уверенность, что ли, в собственных силах, демонстрация неисчерпаемости талантов. Взять бы так и вырубить в граните где-нибудь на видном месте пусть и с заусеницами, но всё-таки искренние слова о Родине:

Я верю, что нигде на свете

Второй такой не отыскать,

Чтоб так пахнуло на рассвете,

Чтоб дымный ветер на песках...

И где ещё найдёшь такие

Берёзы, как в моём краю!

Я б сдох как пёс от ностальгии

В любом кокосовом раю…

Но, понимаете ли, в чём дело, лидеры общественного мнения никак не могут одобрить этот список кандидатов на увековечивание: Горького, Архипову, Рихтера, Свиридова, Талалихина, Сухомлинского, Когана… Генератор трендов – либеральная столичная интеллигенция – почитает в основном эмигрантов, убывших в кокосовый ли, пармезановый или бигмаковый рай. Незримая закулисная комиссия по интерпретации прошлого и формированию образа будущего имеет особые требования. Существует базовое положение, которое не обойдёшь ни взяткой, ни блатом.

Соискатель обязан находиться в антагонистических отношениях с государством, желательно, конечно, с государством советским. И чем непримиримее и ожесточённее будет конфликт, тем больше шансов оказаться на пьедестале.

И Свиридов, и Рихтер в сравнении с Ростроповичем, скорее, являются коллаборационистами, сотрудничающими с проклятым советским режимом. А значит, Довлатов выше Конецкого, Бунин – Горького, Любимов – Товстоногова…

Единственный вариант для лояльного государству соискателя – антиисторическая реконструкция. Вот, к примеру, уже многие годы публику настойчиво убеждают, как тяжело складывалась творческая судьба Высоцкого. Активизировались реконструкторы по отношению к Шукшину, которого тоже пытаются представить жертвой режима. И вот уже, глядишь, Василий Макарович в виде скульптуры у ВГИКа в компании Тарковского и Шпаликова. Достойные люди. Но...

Спрашивается, почему ВГИК имени Сергея Герасимова, а памятник другим людям? Но вы сами подумайте, как ставить памятник Сергею Аполлинариевичу, если он плоть от плоти Советского государства? Присвоение ВГИКу имени Герасимова – это вообще было какое-то вероломство, осуществлённое в период агонии СССР. И «Молодая гвардия», и «Тихий Дон», и особенно его трилогия о современниках – «Журналист», «У озера», «Любить человека» – едва ли не самая яркая иллюстрация торжества советской системы, гимн социализму с человеческим лицом, и к этому кино не прилепишь ярлык «агитка»...

Пересматриваешь сейчас, к примеру, «У озера» и удивляешься: вещь ведь поинтереснее раскрученной «Амели» будет (это что касается формы). А уж по глубине переживаний, характеров и масштабу, прости господи, проблематики так и просто шедевр…

Нет, совсем не козырное имя присвоили главному киновузу страны.

В любом случае отменять решение 1986 года глупо. Но можно пойти другим путём – зримо, в назидание потомкам, уравновесить сомнительный «нейминг» многофигурной скульптурной композицией.

Будущим сценаристам с режиссёрами предлагают приоритеты, которые во многом совпадают с укоренившейся столичной модой. За каждой бронзовой фигурой своя легенда. Шпаликова государство довело до самоубийства (и только попробуйте поспорить, что это как раз Шпаликов своим оголтелым шестидесятничеством довёл-таки до самоубийства государство)… Тарковский был лишён проката, возможности творить, эмигрировал, а значит, в смерти от ностальгии, безусловно, виновата родина (бесполезно напоминать, что на «Андрея Рублёва» школьников водили культпоходами с комсоргом впереди колонны)…

А вот Шукшин что тут делает – вопрос на засыпку. Почему-то в кирзовых сапогах, колхозник колхозником. Почему-то сидит как дурачок на ступеньках. Чтобы можно было какой-нибудь юной киноведке сфоткаться, присев на его плечо? Почему одет, как будто он в образе Егора Прокудина? По возрасту Шукшин здесь явно не абитуриент с вокзала, а в бытность свою режиссёром он уже ходил в пижонской кожаной куртке и фирменных джинсах с подворотом. Его будто нарочно показывают, чтоб сразу подросток отнёс Шукшина к дремучей архаике. Да и вообще Василий Макарович здесь, кажется, выступает в роли массовки, оттеняет своей «простотой» величие рядом стоящих «сложных» (а значит, по-настоящему крупных) творцов.

Кажется, в какой-то момент не вытерпит Шукшин этой нелепой позы, этого амикошонства, он ведь не клоун. Да и соседством утомится противоестественным, всё-таки совсем разные они люди, разнокалиберные художники. Эти всё: я, да я… А он по-другому: как там они?..

Хорошо бы, встал да ушёл. Хоть в Сростки, хоть куда в ополчение. Там на войне уже некоторые сошли с постаментов. Проще сделать это оказалось памятникам на гусеничном ходу в Луганске – тридцатьчетвёркам. Чуть не сбежал с меловой горы громадный конструктивистский Артём, чтоб дать подзатыльник Макаревичу, заехавшему с гастролью в Святогорск по приглашению украинской пропагандистской машины. В Краматорске пытается сойти с постамента Леонид Быков. Сделать ему это удастся вряд ли, потому что он увековечен в виде бюста и обречён наблюдать за колоннами с бандеровскими флагами, слушать фашистское «Украинапонадусэ»...

Интересное кино может получиться: восставшие памятники начинают жестоко мстить выродившемуся человеческому племени, приводят в исполнение жестокий приговор истории. На блокбастер тянет.

P.S. 

«Литературная газета» не раз обращалась к теме иерархии ценностей, исторических ориентиров. Вернее говоря, их отсутствию, несформулированности – и в учебном процессе, и вообще в жизни российского общества, политической, повседневной. О странной практике наименования и переименования улиц писали многие публицисты, а главный редактор «ЛГ» посвятил проблемам московской топонимики программную статью «Где проспект Ивана Калиты?..». Недавно в передаче Владимира Соловьёва на канале «Россия1» эту тему попытались рассмотреть в ином ракурсе – скульптурного увековечивания. Юрий Поляков удивился, что памятник Мстиславу Ростроповичу установили оперативно, и привёл пример противоположного свойства – великий русский композитор Георгий Свиридов почему-то до сих пор такого внимания не удостоился… Вопрос, как говорится, повис в воздухе. А в самом деле, каковы же принципы, по которым в России выбирают для чествования одних и предают забвению других?