Фильм, премьера которого состоялась на платформе KION в начале января, заинтересовал сочетанием имён драматурга Ивана Вырыпаева и кинорежиссёра Бориса Хлебникова.
На мой взгляд, экранизировать «Солнечную линию» – очень смелое предприятие: пьеса Вырыпаева кажется слишком театральной, и любопытно было посмотреть, какой получилась экранизация. Меня, как и многих, цепляют ленты Бориса Хлебникова «Аритмия», «Короткое замыкание», сериал «Обычная женщина». С другой стороны, всегда с большим интересом перечитываю пьесы Ивана Вырыпаева и наблюдаю за их воплощением на сцене. Ожидания и надежды в связи со встречей двух таких разных и интересных художников были очень большими, оправдались ли они?
В фильме снимались Юлия Пересильд и Андрей Бурковский, они же играют в спектакле Виктора Рыжакова на основе той же пьесы. С самого начала задаются отличающиеся от пьесы предлагаемые обстоятельства: супружеская пара, отпраздновав Новый год, в 5 часов утра вдруг решает выяснить отношения, в пьесе же герои ругаются с 10 часов вечера и мы становимся наблюдателями продолжения их конфликта уже в 5 часов утра, что задаёт определённый градус эмоционального накала. Возникает ощущение, что текст несколько сопротивляется обстоятельствам, актёры кажутся неорганичными (особенно Бурковский), произносимый ими текст выглядит чужеродно, абсурдно – исполнителям не удалось его, как говорят в театре, присвоить.
В пьесе Ивана Вырыпаева и правда есть некая абсурдность: драматург издевается над своими героями, которых, кстати, зовут Барбара и Вернер (представлена типичная, подчёркнуто европейская семья), а в фильме их зовут «милый» и «милая» (и в голову не приходит, что они иностранцы). Вырыпаев, в целях семейной терапии, высмеивает супружеские пары, которые сами создают себе проблемы и никак не могут их решить. И Хлебников различными режиссёрскими ходами создаёт и подчёркивает идиотичность ситуации – например, на фоне ругани героев мы видим стекающую по стеклу селёдку под шубой, а также используется приём отчуждения. Но именно в игре актёров абсурдность кажется неуместной и выглядит как отсутствие органики, как плохая актёрская работа. Есть очень сильные моменты, которые задевают, когда актёры прекрасно присваивают текст и наполняют его логичным психофизическим действием, но их мало, чаще текст драматурга исполнителям будто мешает.
Приём отчуждения выглядит странно. Нам показывают некую изнанку съёмочной площадки: то мы видим, как один из актёров готовится к сцене, пока другой продолжает существовать в образе, то один из членов съёмочной группы пробирается на площадку, чтобы ухватить себе что-то съестное из исходящего реквизита. Сами способы внедрения приёма кажутся интересными. Но насколько он уместен? Сразу вспоминаешь сериал Хагая Леви «Сцены из супружеской жизни», снятый на основе фильма Ингмара Бергмана, где также использован этот приём. Сериал Леви и фильм Бориса Хлебникова невозможно сравнивать, но из-за повтора приёма невольно начинаешь выстраивать параллели и в очередной раз отмечаешь проигрыш нашего фильма.
Несмотря на очень небольшой хронометраж ленты (всего один час), уже через двадцать минут наблюдать за историей становится неинтересно, куда занимательнее, к большому сожалению, наблюдать за часами.
Элина Иремашвили