«Именно сейчас, спустя десятилетия, фигура Олега Куваева, бесспорно, претендует на включение в перечень русских классиков второй половины ХХ века» – это из книги об Олеге Куваеве, геологе и писателе, талантливом и неоднозначном, окончившем свой земной путь в сорок лет. Его прославил роман «Территория», который сегодня прочитывается совсем по-новому: золотодобыча превращается в добычу драгоценных смыслов. Сразу два постоянных автора «ЛГ» откликнулись рецензиями на книгу «Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке».

Василий Авченко, Алексей Коровашко. Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке. – М.: Издательство «АСТ», Редакция Елены Шубиной, 2020. – 475 [5] с.: ил. – Доп. тираж 2000 экз. (Великие шестидесятники.)  

Крайне редко книга, написанная в жанре биографической прозы, остаётся в истории не только как источник информации, но и как факт литературы, поэтому особых требований «художественности» к биографиям предъявлять, наверное, не стоит, предпочтительнее рассматривать их с точки зрения актуальности поставленной проблемы и ценности собранного материала.

Но, когда читателю на первых страницах предлагают как главное доказательство нужности книги о писателе Олеге Куваеве, авторе когда-то нашумевшего и дважды экранизированного геологического «мужского романа» «Территория», «пророчество» Дм. Быкова, «заявлявшего в 2007 году со страниц журнала «Огонёк»: «Подождите, вернётся и Олег Куваев с «Территорией» – тема золотодобычи не устаревает», возникает закономерный вопрос: простите, тема золотодобычи действительно не устаревает, однако причём тут литература? Это что – коммерческий соцзаказ для привлечения выпускников в не сильно модную ныне профессию? Правда, быстро находится и ответ: Быков – такой вот Ленин современной российской литературной жизни, и ссылки на него – необходимый показатель «правильной идеологической ориентации» – для успешного продвижения изданного продукта...

На самом-то деле книга В. Авченко и А. Коровашко, конечно, не о золоте Чукотки, а крайне актуальная для сегодняшнего дня попытка противопоставить «эпидемии потребительства, губящей душу» образ человека-идеалиста, писателя. Книги Куваева, по мнению авторов, могут сегодня стать альтернативой опущенным идеалам. В наши дни, когда, действительно, эпидемия потребительства стала главной целью на всех уровнях жизни и соответственно – идеологией масс, такая задача, даже как посыл, уже достойна любой самой крупной награды. Без идеализма и высоких целей общество утрачивает свою человеческую экзистенцию, превращаясь в управляемую биомассу, запрограммированную лишь на материальное; умирает чистая наука, не приносящая сиюминутной прибыли, происходит коммерциализация искусства, незаметно уничтожается свобода творчества, ловко подменяемая суррогатами.

Стоит отметить, что второй сильной стороной книги является литературоведческий анализ (А. Коровашко – литературовед, скорее всего, это заслуга именно его). Сопоставляются роль воображения и реальные источники творческого метода Куваева, подробно, особенно в главе «Стратиграфия «Правил бегства», вскрывается интертекстуальный слой прозы: меня лично удивили параллели, которые обнаружились не с Горьким или Вампиловым, а с городскими повестями Ю. Трифонова. Отмечается, что «в большинстве текстов Куваева присутствует значимый библейский подтекст, который создают и прямые цитаты из Священного Писания, и связанные с ним аллюзии и реминисценции».

Можно согласиться и с мыслью об «индивидуальном авторском мифе» – «это не сумма ложных деклараций, осуществляющих подмену автора подлинного автором мнимым, вымышленным. Это скорее мечтания о самом себе, возведённые в ранг непосредственно переживаемой реальности». Куваев, если и стремился создать такой миф, то, скорее всего, именно для самого себя: его отношения с жизнью, судя по прозе, носили характер самоиспытания и стремления жить так, чтобы можно было поставить высокую оценку себе как личности и писателю. К сожалению, психологический анализ в книге не выходит за рамки обычных трактовок: не вскрыты глубинные причины того, почему Куваев неоднократно был близок к суициду, не обнаружен закадровый источник куваевского романтизма – если он поколенческий – это опровергает определение, вынесенное в заглавие книги, поскольку любое поколение имеет свою подспудную идейную регламентацию. Кроме того, поколенческий принцип справедлив только для средних дарований, талант и гений всегда вне общих правил.

Авторы пытаются создать свой миф – миф о человеке, который не жил ради денег и проблему «общество – индивидуум» не только решал в своих книгах, но и возвёл в знак судьбы. «Человек по своей природе неповторим и индивидуален, – писал Куваев, – но он вынужден жить в обществе, которому плевать на его индивидуальность, которое только хочет сделать из него штампованный винтик своего механизма». Приводимые авторами цитаты из записных книжек Куваева актуальны, так сказать, во все времена: безликий «винтик» превращается в безликую «цифру». Однако Куваев был далёк от провозглашения анархизма, скорее его вымышленная «территория бичей» – некий гибрид утопии, Макаренко и республики ШКИД для взрослых. Недаром (и авторы это показывают) тема святости для Куваева была связана не просто со состраданием, но и с честным трудом. «Биография его не годится в святцы, – говорит один из героев о другом, – но он честно делал трудную работу. В этом и есть его святость». Жизнь, отданная «не за себя, за идею, в конце концов, – за других», – православный взгляд на человека и романтический у Куваева сходятся в одной точке. «Порой читаешь чьи-нибудь дневники и думаешь: какой у человека ад в душе, с Куваевым – напротив: читаешь и видишь, какой это был ясный, честный, правильный в хорошем смысле слова человек», – авторы биографии отвергают растиражированный «демонический образ» творца, показывая, что талантливый человек может быть одновременно хорошим человеком, и создают образ другой, рождённый романтизмом героическим и творческим, не коллективным, а индивидуальным.

Что ж, если на полученную премию (чего искренне пожелаю) авторы решат основать фонд Олега Куваева для издания его книг и книг, противостоящих эпидемии потребительства, – это будет достойным подтверждением идей, ими высказанных, а главное – в стиле самого Куваева, герои которого, как герои Джека Лондона, на холодном Севере искали не только золото, но и сохранившиеся нравственные заповеди, кодекс чести.

Мария Бушуева 

Для большинства современных читателей шестидесятник Олег Куваев (1934–1975) был и остаётся автором одной, но очень популярной книги – «Территория», проведшим жизнь в геологоразведовательных экспедициях. Больше, как говорится, не знают о нём ничего.

Биографическое исследование В. Авченко и А. Коровашко с лихвой восполняют эту литературоведческую лакуну.

Всегда выгодно, если авторский тандем составляют люди разной специализации: первый из них – писатель, второй – литературовед, профессор. Это даёт гарантию, что сочинение выйдет, с одной стороны, не сухим, не занудным, а с другой – будет квалифицированным по части фактографии и наполненным интеллектуально. А ведь нередко приходится сталкиваться с книгами этого жанра, даже в авторитетной серии «ЖЗЛ», которые грешат то одним, то вторым недостатком!

Совсем другой случай с жизнеописанием Олега Куваева: его составителям удалось найти необходимый баланс между обстоятельствами происхождения и быта, профессиональной деятельностью и творчеством прозаика. В результате Куваевгеолог и Куваев-писатель не толкаются локтями, не заслоняют друг друга, а составляют единый органичный портрет.

Основной блок текста, написанный «читабельно» и доступно, удачно дополняется иллюстративной вклейкой (благодаря ей мы узнаём, какой это был красивый русский человек!), основными датами жизни и творчества, избранной библиографией.

История недолгой жизни сына вятского железнодорожника, ставшего геологом (тогда это была очень модная профессия) и известным писателем, рассказана ярко и зримо. Так и представляешь себе курчавого бородача с ружьём за спиной, присевшего на рюкзак с писательским блокнотом в руках и торопящегося зафиксировать путевые впечатления, а может, и претворить их в художественную ткань.

Не могли, конечно, пройти авторы и мимо литературных учителей Олега Куваева: «С детства Куваев любил книги Географгиза и издательства Главсевморпути – с вклейками, картами, рисунками… Читал Ливингстона, Пржевальского, Нансена, Амундсена, Скотта, Обручева. Потом пошли Джек Лондон, Хемингуэй, Фолкнер, Шервуд Андерсон, Ремарк, с которым он постоянно соотносил себя, делая выводы не в свою пользу и заключая: «Выдавать дешёвку мы не имеем права». Любил Экзюпери, настольной книгой называл мелвилловского «Моби Дика», восторженно отзывался об «Иосифе и его братьях» Томаса Манна. Куваева трудно отнести к «западникам», но он постоянно читал «Иностранную литературу», ценил Кортасара…»

Конечно, повлияли на его писательское становление и отечественные классики: Достоевский, Алексей Николаевич Толстой… Находился он и в постоянной координации с авторами-современниками: В. Шукшиным, А. Вампиловым, Ю. Трифоновым, Г. Шпаликовым, В. Астафьевым, В. Солоухиным, В. Распутиным, Ф. Искандером. В книге упомянут также О. Михайлов, но это – не известный писатель-шестидесятник и литературовед Олег Николаевич Михайлов, а псевдоним Куваева. Поначалу даже возникает небольшая путаница. Между тем, кажется, они могли встретиться и даже подружиться: у Михайлова был схожий характер: открытый и рисковый.

Шестидесятничество было неоднородным явлением, но единые генетические свойства в нём тоже прослеживаются вполне отчётливо. Согласитесь, что перечисленные выше имена ныне звучат как симфония!

Естественно, что на страницах биографии то и дело мелькают имена менее знаменитых путешественников. Кроме уже упомянутых это Пётр Козлов, Андрей Попов, Кнуд Расмуссен, Всеволод Роборовский, Борис Седов, Владимир ТанБогораз, Михаил Хергиани, Гомбожаб Цыбиков и др.

Особое место в книге уделено «собрату» О. Куваева канадскому писателю и защитнику природы Фарли Моуэту.

Подводя итоговую черту, хочется сказать, что жизнеописание Олега Куваева получилось цельным, выразительным, выпуклым. Личность писателя вживе предстаёт перед глазами читающего.

Сергей Казначеев