В этом смысле возникает интересная перекличка с дискуссией о том, какая цивилизация выше – морская или континентальная? Какие страны успешнее? Но давайте будем ближе к рациональности: что может обеспечить более динамичную и более эффективную систему коммуникаций – морские пути или сухопутные? А отсюда, что важнее и выгоднее для страны контролировать – сушу или море?

Но на самом деле речь идёт о вещах, исторически преходящих: пока не появилось дальнее судоходство и возможность плавать против ветра – наземные коммуникации были основными, а более могущественными – страны, владевшие наземной коммуникацией. Мореплавание потому и получило толчок к развитию, что основные континентальные трассы веками оказались монополизированы Османской империей.

Фрегат тогда оказался эффективнее телеги. Паровоз составил ему конкуренцию. Кстати, победа советской власти в ходе Гражданской войны – во многом коммуникационная победа железной дороги над флотом: революционеры контролировали основную часть железных дорог, режимы белых генералов – большую часть портов. Морем иностранные союзники перебрасывали белым вооружение, технику, снаряжение, но ленинское правительство по железной дороге перебрасывало и ресурсы, и войска с фронта на фронт, громя белые армии.

Спор о том, что важнее – контролировать сушу, сухопутные коммуникации или море и побережье – отчасти беспредметный, поскольку общемировая коммуникация включает в себя и одно, и другое. Из Владивостока до Петербурга доставлять грузы удобнее по железной дороге, из Сан-Франциско во Владивосток – по морю.

Спор о сравнительной эффективности морского пути или наземного (а ещё и воздушного) имеет смысл лишь тогда, когда речь идёт о пунктах, связь между которыми возможна и одним, и другим способом.

Но важнее другое. Если представить себе возникновение державы, доминирующей на огромном материке, но лишённой возможности использовать морские пути, она найдёт способ сделать свои сухопутные пути более эффективными, чем утраченные морские. Или перестанет существовать.

Вопрос контроля над территориями – это вообще много больше, чем просто проблема контроля коммуникаций – особенно в условиях развития авиационных сообщений. Контроль над территорией – контроль над ресурсами. Коммуникации – всего лишь один из ресурсов. Территория – это нефть, газ, руда, энергетика, пространство промышленного освоения.

Тезис, что Евразийский союз и евразийская интеграция – это союз России с не имеющими выхода к морю и не самыми передовыми странами и потому в нём мало смысла, как и от присоединения к нему Армении или Таджикистана, основан на упрощённых шаблонах и плохом знании этих стран. Армения – плацдарм на Ближнем Востоке, Таджикистан – на Среднем. Афганская кампания была связана не столько с оборонительными задачами защиты среднеазиатских территорий – она в конечном счёте ставила целью и создание надёжной границы с Индией, и обеспечение выхода к Индийскому океану с его стратегическими коммуникациями. А в перспективе выход через Иран на Ближний Восток. Идея, среди прочего, была и в том, чтобы блокировать поставки нефти из ближневосточных стран в США. То есть в данном случае доминирование над сушей в итоге ведёт и к контролю за морем.

Обратимся к Таджикистану. Это зона наложения интересов и политических устремлений минимум трёх глобальных игроков (не считая России) – Ирана, Китая, США. А ещё – Турции, Саудовской Аравии, афганских талибов, интернациональной наркоторговли.

Биться за Таджикистан означает противостоять этим интересам. Отрешиться от собственного обоснованного права на воздействие в этой геополитической точке означает отдать её другим.

Да, Таджикистан – одно из самых бедных государств, но при этом наделённое богатейшими природными ресурсами, которые толком никто не разрабатывает. При этом – зона возникновения одной из древнейших культур мира. Минимум столь же древней, как греческая культура. На территории СССР это была вообще самая древняя культура. Таджикистан подчас ассоциируется с зоной ислама и монголоидной, «жёлтой» расой. На самом деле принадлежит к индо-пакистанской группе народов (нечто среднее между индусами и персами). Первоначально страна вообще называлась «Страной Ариев» – то есть таджики принадлежат к «белой» европеоидной расе, они (для особо расово и этнически впечатлительных) – арийцы.

Древняя письменность. Древняя литература. Древняя архитектура. Всё население Таджикистана почти в два раза меньше населения Москвы: семь с половиной миллионов человек, и уж миграционно подавить коренное население России им не по силам. Кстати, как правило, таджики очень трудолюбивы и добросовестны.

Нужно не депортировать из России без особого разбору таджикских мигрантов, чтобы они возвращались обратно с грузом наркотиков. Нужно помочь создать в Таджикистане горнодобывающую и перерабатывающую промышленность, чтобы народ мог обеспечивать себе уровень жизни, достойный их высокой культуры и природных богатств. Нужно взаимодействовать так, чтобы в Россию ехали не низкоквалифицированные рабочие, а лучшие ученики местных школ, направляемые в российские университеты, а сам Таджикистан стал бастионом промышленного и военно-политического влияния России и Евразийского союза в центре азиатского континента.

Да, конечно, в ориентации на географический Восток нетрудно увидеть риски. Есть два важных вопроса. Первый: во что именно будут вкладываться средства в ходе направления «восточной интеграции»? Второй: каким по содержанию будет вектор интеграции России на востоке Азиатского континента.

Средства могут быть вложены в три сферы. Первая – разработка и добыча полезных ископаемых. Вторая – строительство коммуникаций и развитие инфраструктуры. Третья – развитие промышленного потенциала и его технологическая реконструкция.

Самое простое и быстро окупаемое – первое направление, сырьевое. Но это мало что даёт для действительного развития страны и её «модернизации». Не меняет и сырьевого характера самого развиваемого региона.

Вторая сфера будет, пожалуй, более выгодна для России, поскольку повлечёт за собой развитие азиатской территории.

Третья сфера – вложение денег в развитие и технологическую модернизацию – самая нужная для России, но сомнительная для иностранных инвесторов. Потому что это наиболее «долгие деньги». Потому что многое зависит от устойчивости политической ситуации в России, а она начинает становиться не столь однозначной, какой была ещё пять лет назад. Кроме того, можно видеть, что российская элита не выработала долговременной и убедительной стратегии развития.

Точно так же возможны два варианта развития Сибири и Дальнего Востока. Один – по оси «Запад–Восток», при решении задачи укрепления связей между европейской и азиатской частями России. Хотя, строго говоря, кроме как географически зауральскую часть России относить к Азии сомнительно (разве что Бурят-Монголию). Культурно и цивилизационно – это всё же часть Европы, как и вся Россия в целом.

Другой – по оси «Север–Юг». Но такой вектор интеграции, без более сильной привязки к центральной части России, будет служить не развитию модернизации и усилению центра, а, возможно, даже его ослаблению. Если Сибирь и Дальний Восток повседневно будут теснее связаны с Юго-Восточной Азией и её субъектами, они и станут всё сильнее чувствовать себя частью этой системы при ослаблении связей с Центральной Россией. И при некомпетентности, которую нередко демонстрируют федеральный центр и российская власть, уже хотя бы из чувства самосохранения постараются оградить себя от них.

То есть нужна стратегическая модель, работающая на решение задач обустройства Сибири, укрепляющая и гарантирующая единство страны, но делающая и финансово, и стратегически выгодным вложение средств юго-восточных и западных инвесторов.

Конечно, существует дилемма: стоит ли удерживать территорию силой оружия с целью использования её ресурсов, если можно просто купить эти ресурсы. Тем, кто говорит, что проще купить, кажется, что им их всегда продадут. А продавать никто не обязан. И он либо тот, кто его контролирует извне, может отказаться от возможной экономической выгоды, чтобы лишить этой выгоды тебя. Если бы всё определялось чисто рыночной логикой, то на Россию никто не наложил бы этим летом санкции. США их спровоцировали потому, что для них тут был первичен вопрос наказания за отказ России следовать их нормам и правилам.

Мир сложнее, чем кажется адептам рыночно-торгового фундаментализма. И тот, кто миру более необходим, может оказаться не господином мира, а его рабом, которого заставят исполнять те функции, которые требуются. Заставят, лишив его собственной воли.

Вообще логика «антиконтиненталистов» предполагает, что континенты развивать и осваивать не нужно: следует сосредоточить комфортную жизнь около портов и на побережье, а в труднодоступных областях не развивать инфраструктуру, а осваивать их вахтовым методом.

Это, в общем-то, своего рода колониально-торговое сознание: часть своей страны рассматривается как колония, из которой нужно вывозить её запасы, обслуживая другие страны.

Евразийцы, на мой взгляд, правы, указывая на особость России. Но, с одной стороны, они не могут внятно сказать, в чём она заключается, уходя в полумистические, религиозные и поэтические рефлексии. А с другой – никак не могут понять, что отличие России от, скажем, Британии хоть и есть, но не больше отличия Норвегии от Испании либо Польши от Венгрии.

Все основные этапы развития России пройдены примерно в одни исторические периоды, что и остальными передовыми странами мира. И создание национального государства, и сословного правления, и переход к абсолютизму – всё по срокам примерно совпало с тем, как это было в ведущих странах Европы. Россия – такая же, как остальные. Со своими особенностями – не меньшими, но и не большими, чем у остальных.

Европеисты правы, утверждая, что общество живёт по общим социальным и экономическим законам. Но, увы, считают, что Россия, подчиняясь им, должна всецело принимать те правила, которые ей укажут более богатые и комфортные страны. Что она должна принимать нынешнее положение вещей, а не менять его под то, что её более устраивает, – опираясь на те же законы мирового развития. Но на законы, а не на волю и шаблоны поведения нынешних лидеров.

И ещё одна, не менее важная вещь.

Вопрос территории – это и вопрос историко-политической самоидентификации. С чем в истории и культуре страны ты себя ассоциируешь и идентифицируешь? Если со страной, которой много больше тысячи лет, то ты идентифицируешь себя и со всей её территорией. Если со страной, которой двадцать три года, то с территорией, которую ей оставили после её насильственного и противоестественного раздела в 1991 году. Тогда в одном случае – ты гражданин России. Во втором – подданный тех, кто её разделил.