Литературно-философское исследование Юлии Черняховской значительно выделяется на фоне других работ, посвящённых творчеству братьев Стругацких, – во всяком случае, из тех, что мне известны. Можно сказать, что это на самом деле первое серьёзное философское проникновение в мировоззрение писателей, сделанное на хорошем источниковедческом материале.

Книга не напоминает сусальную агиографию с оттеняющими набор восторженных слов скандальными подробностями личной жизни одного из братьев подобно увесистому тому Анта Скаланадиса, но и не представляет собой рефлексию несколько наивного поклонника в духе «Двойной звезды» Бориса Вишневского.

Работа польского литературоведа Вацлава Кайтоха, которую часто цитирует Юлия Черняховская, осталась в моей памяти благодаря двум-трём ссылкам на любопытные источники, но в целом забылась. К сожалению, автор практически не упоминает вышедшую в 2011 году биография братьев Стругацких в серии «Жизнь замечательных людей», написанную писателями-фантастами Геннадием Прашкевичем и Дмитрием Володихиным. Именно в этой книге взгляд на творчество писателей представляет собой радикальную антитезу тому представлению, что развивает Юлия Черняховская.

Прашкевич и Володихин видят в творчестве Стругацких уже середины 1960-х годов антисоветский подтекст (так, знаменитая повесть «Улитка на склоне» представляется им карикатурой на советское общество). Версия Юлии Черняховской радикально альтернативна. Она последовательно выявляет и показывает весь жизненный путь творческого тандема Стругацких как путь убеждённых коммунистов, во многом более последовательно, по сравнению с современной им властью, отстаивающих идеалы и принципы коммунистического мировоззрения, и предупреждающих власть и общество о неизбежных катастрофических последствиях отступления от этих идеалов и принципов. При этом вынужденных жить в эпоху массового манкирования этими принципами партийной бюрократией.

Юлия Черняховская. Братья Стругацкие. Письма о будущем. – М.: Книжный мир, 2016. - 384 с. - 1000 экз.

Юлия Черняховская очень ярко и точно описывает, в чём эти идеалы на самом деле состояли и почему именно Стругацкие смогли очень ясно показать, чем мог привлечь людей коммунистический проект.

Коммунизм – это общество свободного и творческого труда, в котором каждый человек становится творцом и созидателем, в том смысле, что каждый так или иначе включён в единый и великий процесс человеческого познания, отвоевания у природы её заповедных тайн. Жаль, что, анализируя утопии эпохи Возрождения именно как предпосылку фантастического жанра, подробно рассказывая и о Томасе Море, и о «Городе солнца» Кампанеллы, Юлия Черняховская не упоминает про третью классическую утопию, которая как раз была бы наиболее уместна для сопоставления с «Миром Полдня» Стругацких – а именно «Новую Атлантиду» Фрэнсиса Бэкона. Мир, которым не просто правят учёные-инженеры, но который и существует ради учёных, ради продолжения процесса познания, устремлённого в бесконечность, к полному подчинению природы воле человека.

И конечно, весь советский проект был именно движением к этой «Новой Атлантиде» на советской земле, и именно в 50–60-е годы этот идеал был как будто ясно понят художниками и писателями и воплощён в их произведениях. Юлия Черняховская много пишет о чувстве победителей, рождённом достигнутыми к 50-м годам победам стране, уверенности в своих силах преобразователей мира, «поэтическом эффекте» Третьей программы КПСС, отразившей ожидания общества и многие видения писателей-фантастов и ещё больше стимулировавшей их и всё общество на попытки предвидения коммунизма как ближайшего будущего, как мира, в котором каждый смог бы найти своё место в этом едином пути всего человечества к постижению величайших тайн природы.

В произведениях ранних Стругацких идеалу «общества познания» противостоит образ «общества потребления», к слову сказать, в их произведениях это не столько капитализм веберо-марксовского толка, сколько скорее предвидение современной социально расслабленной Европы, люди которой освободились от тяжёлого труда, чтобы уйти в реальные и виртуальные удовольствия. Альтернатива «обществу познания» – не только капитализм, но, может быть, даже в большей степени «детей цветов» 1960-х годов, или, ещё точнее, утопии гуру «новых левых» Герберта Маркузе или Тимоти Лири, саркастически изображённых в докторе Опире из «Хищных вещей века».

По большому счёту Юлия Черняховская абсолютно права: советский социализм, как он развивался от Ленина до братьев Стругацких, был радикальным превознесением «воли к истине» над «стремлением к удовольствию», в котором писатели уже со времён тех же «Хищных вещей века» видели что-то глубоко разрушительное для человека. Юлия Черняховская блестяще описывает, как этот идеал «республики учёных» переживает кризис в середине 1960-х и как этот кризис отразился в спорах советских фантастов разных школ и направлений. Гонения на фантастов школы Стругацких в 1966 году она прямо связывает с известной запиской тогдашнего заместителя руководителя отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС Александра Яковлева, будущего «архитектора перестройки», который увидел в творчестве братьев что-то противоречащее духу социализма. С этого момента у вполне успешных и плодовитых авторов начинаются серьёзные неприятности, которые в конце концов заставляют их иными глазами взглянуть на проблемы движения к «Обществу Полдня».

Впрочем, Юлия Черняховская утверждает (и подтверждает прямыми высказываниями братьев Стругацких), что не только скончавшийся в 1991 году Аркадий, но и переживший брата на 21 год Борис до конца оставался верен мечте о коммунизме как лучшем будущем человечества. В подтверждение чему она среди прочего ссылается на одно из последних частных писем писателя, в котором классик советской фантастики выражал убеждение в неизбежности утверждения «Мира Полдня». Увы, Борис Натанович унёс с собой могилу представление о том, какими путями этому Миру будет суждено обрести реальные черты. Я думаю, что он представлял и другие времена, и другие пространства, где Человек Воспитанный мог бы жить, заниматься любимым делом и не мешать жить другим. И было бы очень любопытно поговорить о том, как проявилось в творчестве последователей Стругацких, таких как Вячеслав Рыбаков или Андрей Лазарчук, это понятное патриотическое стремление не дать утопии уплыть окончательно в иные времена и к иным берегам.

«Куда ж нам плыть?» – задавались вопросом Стругацкие в последний год перестройки. Юлия Черняховская отвечает своей книгой: вперёд, к классическим идеалам, так ярко и зримо озвученным в прекрасные 1950–1960-е, в десятилетие первого советского спутника и полёта Гагарина. Туда, в обретённую нами Новую Атлантиду, которую мы потеряли в 1990-е, погнавшись за призраком «общества потребления». Но здесь бы я хотел от себя поставить большой знак вопроса, потому что сама потеря этой утопии была неслучайной: как и показывали, по мнению Юлии Черняховской, братья Стругацкие, испугавшиеся трудностей пути в будущее и проблем будущего – обречены на муки хождения по кругу в тупиках истории. Испугавшиеся проблем Утопии обречены жить в сумраке Антиутопии.

И из этой потери мы вышли просвещёнными какими-то неведомыми прежде горькими истинами. Надо признать, что Стругацкие знали эти истины много раньше нас и о многом нас предупредили заранее, и этот их урок нам ещё предстоит освоить. Но конечно, идеал бескорыстного научного поиска и готовности пожертвовать ради него самыми утончёнными удовольствиями – это великая правда Стругацких, которая останется с нами всегда.

Борис Межуев