* * *
По кромке небес плывут облака –
пушистый, изменчивый ореол.
Припомнила плотника-старика –
В страну Дива́жан⁷ он отошёл.

О боже…Будто он сам поутру
гроб для себя смастерил из сосны.
И стружка курчавится на ветру –
причудливей облачной белизны…

* * *
В твоём сердце – любви моей плач.
Мгле волос – ночь струится в ответ.
Мои звёзды в душе своей спрячь.
На губах твоих ал мой рассвет.

У поэтов такая судьба:
ночь одна – и встречай нищету.
Мне на родину ляжет тропа –
может, там его лик обрету.

* * *
Камень храпит.
Камни тверды.
Звезда – таит
слёзы звезды.

Спрячусь тайком
в совесть твою.
В сердце твоём
слёзы пролью.

* * *
Этот лучик –
как он просветлён!
Брызжет жизнью и праздником он,
озаряя наш дом!
По ковру кувырком
разрезвился вовсю – благодать.
Это солнечный зайчик, видать!

Вот и нет!
Хохоча, лопоча,
своевольней любого луча,
косолапа, чудна,
как речная волна –
неизменно вперёд и вперёд –
наша дочка впервые ползёт!

Совсем недавно

В четыре годика, всего в четыре,
из снега дочка маму изваяла,
ещё не ведая, что в этом мире
бывает смерть. Она о ней не знала.

Пришла весна – и снег потёк ручьями.
Горячая, весёлая весна.
Дочурка в ужасе метнулась к маме,
страшась – растает словно снег она.

* * *
Похоже, что вся наша жизнь – мираж:
молитвы Богу, дьявольский кураж –
лишь времени греховное смятенье.

Но время тоже, в сущности, мираж:
тщета желаний и свершений раж.
Прав или нет – последует паденье.

Теперь я знаю: бренный мир – мираж.
Весь путь – из взлётов и падений – наш
предсмертный сон. Настанет пробужденье.

Удивительно
Мой череп время избрало давно
Пиалой для арзы густой.
Дивлюсь: утоляет жажду оно
лишь наивной любви чистотой.

Жизни, что славное имя куёт
из мук, что порой не осилить нам,
я поражаюсь: наотмашь бьёт
душу мою по щекам.

* * *
Порой согрешишь –
и жизнь напролёт
одинокие призраки мстят,
напоминая: жизнь – не игра.

Похоже, времени круговорот
чреват чредой неизбежных расплат.
Это – турпан⁸. Понимать пора.

* * *
Человек –
это зов
счастья издалека.
Пламя звёзд –
из веков
по живому тоска.

Но не ложен ли
зов?
Лишь – среди пустоты –
душ полёт:
мотыльков
от звезды – до звезды.

* * *
Пёс домашний завыл на цепи –
голод волка почуял во сне.
Гор, тайги и бескрайней степи
соприродность осталась во мне.

Тот, кто горя не знал и забот,
вдруг, увидев во сне, сколь тяжка
участь нищего, слёзы прольёт.
Братство в людях живо пока.

* * *
Внутри меня – зима ль, весна –
ключи целительные бьют.
Внутри меня – как жизнь, длинна –
изюбря песнь нашла приют.

Бредут косули по хребту –
аршана9 моего глотнуть
Хии-морин10 повесив тут,
спешит народ в обратный путь.

Где мелочь жертвенных монет
приравнивает к звёздам Бог,
сердечной чистотой согрет, –
стихам моим есть уголок.

Внутри меня – зима ль, весна –
ключи целительные бьют.
Внутри меня – как жизнь, длинна –
изюбря песнь нашла приют.

На родину

Каким бы ни плутала я путём,
на родину дорога – лишь одна…
И в славе, и в ничтожестве моём
всегда открыта для меня она.

Я буковкой готова малой стать
в безмерном свитке этого пути.
А если словом нарекут – звучать
и славу ей нести.

Гольцы́ – оголённые скалистые вершины в Сибири и на Дальнем Востоке.

Арза – молочная водка двойной перегонки.

Хангай – дух тайги.

Буреэ – буддийские длинные трубы.

Хормуста-хан – верховное божество в религиозно-мифологической традиции монгольских народов; в бурятской мифологии – небесный отец Гэсэра.

Саранка кудреватая – лесная лилия; клубни сараны используются в бурятской национальной кухне.

Страна Диважан – «Западный рай» («Обитель блаженства») в буддизме.

Турпан – водоплавающая птица из семейства утиных. По легенде, в эту птицу оскорблённый лама превратил своего ученика. Считается, что она до сих пор вымаливает прощение небес.

Аршан – целебный минеральный источник.

Хии-морин – ритуальные ленточки для приношений духам.