Выставка Александра Волкова в галерее Artstory

Когда в нынешнем сентябре я собралась ехать в отпуск в Москву, то едва ли не самым первым пунктом в перечне важнейших удовольствий, которые ожидали меня на Родине, было посещение именно этой выставки. Потому что много лет дружу с её автором, внимательно слежу за его работами и стараюсь, по мере возможности, не пропустить ни одного его вернисажа. Если не случается выставки, Волков устраивает для меня демонстрацию своих последних картин, тех, что я ещё не видела, у себя в мастерской. Ставит один за другим ещё не обрамлённые рисунки на мольберт – один, другой, третий, пятый, и вдруг я чувствую, как с этим очередным рисунком к горлу поднимается горячая волна: «Это моё, то самое!..»

Брожу по большому залу выставки в Старопименовском переулке, где вывешены новые, не всё мне знакомые работы мастера, по боковым комнатам, тем, что представляют ретроспективу, где среди прочих есть особенно любимый мной цикл «Литовское озеро», невероятный по виртуозности и замысла, и воплощения. Этот взгляд, обращённый в прошлое, эти циклы предыдущих лет знакомы до мелочей, и я вспоминаю даже, как Сан Саныч говорит мне во время очередных «смотрин»: «Когда я делаю какую-то большую работу, я знаю, что должно быть соответствие – пластики фигуры с пластикой дерева, пластики облака с пластикой земли… То есть не отдельно облако рисуешь (как очень часто бывает у художников), должен быть ритм единый, пронизывающий работу, твоих движений, того, как и где ты к холсту прикасаешься. Нет планов – передний, задний – должна быть цельность, вещь у тебя должна быть «схвачена». Ещё Николя Де Сталь писал, что каждый раз, когда берёшься за новый замысел, выкладываешься по полной, и каждый раз понимаешь, что результата не достиг, он опять от тебя ускользнул. У меня есть своя фраза: «Живопись, она как движение к горизонту, сколько ни иди, всё равно до горизонта не дойдёшь. Горизонт всегда отодвигается и манит. Вот пока манит, работаешь».

В одном из залов подслушала, как посетитель высказался: «Александр Волков необыкновенно экспрессивен. Но у него нет ничего зашифрованного, и поэтому это не абстрактное искусство». Смешно, но в монографии «Современное искусство» мой друг «попал» в раздел именно что абстрактного и кинетического искусства. Хотя всякие определения – это как раз то, с чем сам он неустанно борется всю жизнь. Потому что считает: когда художника загоняют в определённую ячейку – абстракционист, экспрессионист, реалист, постмодернист, то этими рамками ограничивают его свободу, его пространство. Как-то Волков признался, что в его восприятии самый живописный и, может быть, самый абстрактный художник – Тициан. Уверил меня: «Не помню ни одного сюжета из картин Тициана. Но как это написано! Какая там жизнь, созданная цветом и дыханием этого цвета!..»

Дыхание цвета, энергия цвета, музыка цвета, философия цвета – всё это составляет основу выставленных сегодня в галерее работ самого Александра Волкова. «Согретые солнцем и землёй» его картины маслом, пастели, гуаши и удивительные неприглаженные скульптуры из шамота. Что бы он ни писал, что бы ни ваял, везде – отголоски детства, проведённого в Ташкенте, в доме отца, Александра Николаевича Волкова (автора знаменитой «Гранатовой чайханы» и многих других не менее знаменитых полотен Третьяковской галереи), отголоски культуры, в которой рос, и, как квинтэссенция, – собственные «вершины», к которым пришёл, которые уже свершились, выкристаллизовались в работах нынешней выставки. Следует отметить, что старший Волков – Александр Николаевич – оказался родоначальником аж целой династии художников-колористов. Их теперь четверо: два сына – Валерий (старший), Александр (младший) и внук, Андрей Александрович Волков, и у каждого свой собственный почерк, свой личный путь в искусстве, игра цвета, богатство форм, узнаваемость…

Александр Александрович Волков – свободный человек и свободный художник – в вечном, неустанном поиске от цикла к циклу растёт над собой. И 80 лет для него только начало нового этапа. Сейчас он работает в пастельной технике, то и дело возвращаясь к каким-то природным явлениям, ощущениям мира вокруг себя. «Соловьиный сад», «Цветение сирени», «Весна»… Буквальных пейзажей у него никогда не было и нет, а были и есть свободные интерпретации, этакие колебания – то в фигуративной, то в абстрактной манере. В 2008 году на вернисаже, где была представлена его японская серия рисунков по мотивам поэзии Басё, он прямо в зале поставил мольберт, взял пачку листов и стал рисовать. Бумага попалась чёрная. Сделал на чёрном несколько пастелей. Светлых пастелей на чёрном фоне. Прорыв тьмы впечатлил. Оказалось, это так смотрится! «Звенит, вибрирует, шелестит, поёт», – обозначила одна его подруга.

– Знаешь, – говорит мне Волков, – есть элемент эффекта: любой человек проведёт красным, жёлтым, зелёным по чёрному – и будет звенеть! Я решил было, что это немножко поверхностный эффект, а от поверхностного эффекта я всегда ухожу. А потом вдруг понял (а может, это я просто столь расхрабрился к своим 80 годам, что решил, что понял): могу абсолютно не думать – эффект, не эффект, это выразительно, и точка. Стал делать эту новую «Чёрную серию», оттолкнувшись от поэзии отца, очень непростой его поэзии (ну ты знаешь!), сначала небольшие пастели, а закончил вот этими большими холстами, которые ты сегодня видишь в зале. Для меня это опять новый этап, а на самом деле – новый забег на длинную дистанцию, марафон. Пока бежишь, ты, как говорится, живёшь. Разные бывают этапы, надо выдержать очень многое, чтобы к финишу оказалось: не зря бежишь…