Любой, кто заинтересуется результатами недавнего опроса «Шесть лет реформы Российской академии наук: результаты и перспективы преобразований», изучив материалы, вряд ли порадуется. С материалами, кстати, можно ознакомиться на сайте «Научная Россия» и на сайте самой РАН. Но есть во всём и позитив. Прежде всего в самом факте проведения фундаментального опроса – РАН не побоялась взглянуть, что называется, правде в глаза и показать властям и обществу реальное положение дел в научной сфере.
Примечательно и то, что президент Академии наук Александр Сергеев ещё до момента снятия эмбарго с обнародования материалов опроса пришёл на встречу с журналистами, чтобы поделиться выводами по итогам исследования, ответить на вопросы. Цель опроса состояла в том, чтобы выявить представления научного сообщества об итогах реформы Российской академии наук, а также о критериях оценки и финансирования фундаментальной науки в России. Именно поэтому в опросе приняли участие действительные члены, члены-корреспонденты и профессора Российской академии наук. А им-то юлить и прятать голову в песок было совсем ни к чему.
Исследование прошло в два этапа. На первом провели опрос профессоров РАН с использованием анкеты, включавшей как закрытые, так и открытые вопросы. Были собраны предложения по поводу административно-организационных преобразований, необходимых для того, чтобы сделать работу учёных в России продуктивнее. На втором этапе использовался расширенный и доработанный опросник, все вопросы которого были закрытыми. На этом этапе участвовали уже не только профессора, но и академики, члены-корреспонденты РАН – в итоге собрали 711 анкет. То есть без всяких натяжек опрос мы можем называть фундаментальным.
Какая же нарисовалась картина? Подавляющее большинство «субъектов исследования» (учёных) считает, что положение в целом ухудшилось, а начатая 6 лет назад реформа сказалась на российской науке негативно. Смотрите сами: 64,4% респондентов признали, что за эти годы ситуация с наукой ухудшилась. Наиболее критичны учёные в Дальневосточном отделении РАН – все 100% оценивают реформу со знаком минус, ненамного более оптимистичны их коллеги из Уральского отделения – 94,7% оценивают реформы негативно. Но кто-то высказывается по-другому. Например, есть учёные, которые выбрали варианты ответа «значительно улучшилось» и «в основном улучшилось», больше всего их в отделении медицинских наук (28%) и в отделении сельскохозяйственных наук (25%).
Как полагает Александр Сергеев, это связано с новыми возможностями, открывшимися для учёных в данных областях после объединения трёх академий. Но всё же не эти цифры делают погоду. Симптоматично, что именно самые авторитетные учёные – академики и членкоры РАН – негативно оценили ситуацию: среди них 69% и 64% считают, что положение существенно или в основном ухудшилось. Кстати, профессора РАН настроены веселее: негативных оценок с их стороны заметно меньше – 52%, а каждый пятый высказался, что ситуация даже улучшилась.
Сколь бы сложными ни были условия, в которых находится наша наука, половина респондентов полагает, что в целом нам удаётся удерживать паритет с передовыми «научными» странами. Зная особенность отечественной научной школы, которая выживала в самых немыслимых обстоятельствах, не думаю, что это самообман во спасение. Но сколько можно уповать на невероятную русскую живучесть?
Каждому понятно: многое упирается в вопросы финансирования. Продвижение вперёд невозможно без самого современного инструментария для проведения исследований и необходимой материальной базы. Часто наши золотые головы уезжают за рубеж не потому, что не патриоты или гоняются за длинным рублём, а в основном потому, что мастерить что-то «прорывное» на коленке нельзя и надоело. Меры, которые предпринимаются для поддержки науки (особенно в регионах), недостаточны, чтобы удерживать молодёжь. Она, кстати, осведомлена: если во многих ведущих странах учёный, выходя на пенсию, может рассчитывать, что её сумма составит примерно 70% от зарплаты, у нас же хорошо, если дотянет до 15%.
В прошлом году, отмечает президент РАН, Академии дали дополнительные полномочия. Но как их реализовывать? Нужны серьёзные финансовые ресурсы. Академия выработала и представила свои предложения, боролась и борется, чтобы её услышали и помогли. Увы, признаётся Сергеев, результат не утешителен. И возникают вопросы: что, об этом не знают в Госдуме, где формируется бюджет, не осведомлены в правительстве, которое утешает нас с трибун различных форумов радужными прогнозами? И услышат ли там здравые предложения в этот раз, если, конечно, ознакомятся с данными опроса учёных страны, 80% которых, кстати, считает, что у них есть возможности влиять на государственную научную политику? Сказать однозначно «да» – язык не поворачивается. Явно назрела необходимость по-новому подходить к самой структуре финансирования науки в стране, усиливать его частно-государственный характер. Наверняка требуется и принятие нового, отвечающего современным реалиям закона о науке, хотя имеющийся тоже неплох, если, конечно, его придерживаться и исполнять.
Многое упирается именно в неповоротливость и глухоту правительства, исполнительной власти в целом. Можно согласиться с Александром Сергеевым, который полагает: надо возвращаться к практике, когда ни одно важное для страны решение не принимается без совета с научным сообществом. Следует также настойчиво заботиться о том, чтобы отечественный интеллект чувствовал себя дома хорошо и уверенно.