Помнишь, мама моя,
Как девчонку чужую
Я привёл тебе в дочки,
Тебя не спросив?
Строго глянула ты
На жену молодою
И заплакала вдруг,
Нас поздравить забыв…
И все, кто в этот момент находился на коммунальной кухне, где обстановка далеко не всегда была идиллической, умолкали – и не подтягивали, понимая, что человек переживает нечто глубоко индивидуальное.
Стихи к этим – и многим другим любимым песням – написал Николай Доризо. Кинофильмов, в которых они звучали, можно насчитать около сорока. Песни Доризо бессрочно хранятся в золотом фонде народной памяти вместе с песнями Фатьянова, Исаковского, Ваншенкина. Он был настолько популярен, что ему писали письма с таким адресом: «Москва. Кремль. Николаю Доризо». И письма доходили!
Чем жертвует поэт, сосредоточивший творческую энергию на песенном жанре? Наверное, многим. Но получает взамен – больше. Здесь и потеря авторства не обидна, а почётна – когда объявляют со сцены или по радио: «слова народные». Выше этого в поэзии ничего нет. Да, в СССР поэтам-песенникам щедро платили. Но не деньгами же измеряется слава!
Кстати, с песней «Огней так много золотых…» всё было непросто. Сам автор иронически вспоминал: «Тогда в почёте были произведения не о любви, а о трудовых подвигах. А тут не просто любовная лирика, а чуть ли не аморалка… Мыслимо ли, чтобы наша советская женщина любила женатого человека?!» И когда Константин Симонов опубликовал стихотворение в «ЛГ», одной из самых читаемых газет, говорят, пошла лавина возмущённых писем: «Чему нас учат? К чему призывают?» Вот какие времена были на дворе истории! Это вам не гей-парады обсуждать! Правда, Симонов попросил заменить в тексте «Как рано он завёл семью» на «Эх, рано он завёл семью», чтобы возгласом этим выразить всю глубину не просто досады, а непоправимости случившегося. Вот они – ужасы советской цензуры!
Первую песню фронтовик родом с Кубани Николай Доризо – а на войну он ушёл со школьной скамьи – сочинил в 1942 году. И скоро её распевали по всему фронту! Николай Константинович рассказывал: «В конце войны на ростовском рынке я увидел безногого инвалида в потёртой шинели, который торговал кукурузными лепёшками и текстами «Дочурки», отпечатанными на папиросной бумаге. И стихи, и лепёшка стоили 10 рублей. Люди покупали и то, и другое. Значит, моё стихотворение было нужно им так же, как хлеб…»
Сергей КЛАДОВ