«Это надо играть»

– Это надо играть немедленно! – обращался он к директору театра Борису Глаголину.

– Нет?! Что... афиши, билеты, реклама, театральные книжки? Почему так долго?! Надо немедленно это играть!

19 мая 1996 года в легендарном кабинете худрука Театра на Таганке Юрия Петровича Любимова, стены которого исписаны бессмертными хвалебными комментариями и восхищениями великих людей ХХ века театром и режиссёром, горячо и во-оду-шевлённо обсуждали только что прошедший показ этюда по поэме писателя Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки», режиссёра Валентина Рыжего и меня, тогда молодого актёра театра.

– Это самое главное, понимаешь? – тепло и по-отечески говорил Любимов. – Не потеряй вот этого, что ты едешь! Это береги!

Юрий Петрович был явно потрясён. Такого в его театре раньше не было... Он трижды хотел поставить «Москва – Петушки» удивительного русского писателя Венедикта Ерофеева, даже репетировал, но так и не поставил...

А тут этюд, который потряс его во всех отношениях...

– Но надо вам добавить ещё несколько сцен минут на двадцать, плюс перестановки доработать в таком же ключе... 50 минут – это маловато!

– Юрий Петрович, так показ шёл час двадцать три, – поправил директор театра худрука. – Как? Не может быть. – Так вот, смотрите таймер на камере – вот 1 час 23 минуты с хвос-тиком.

В кабинете повисла пауза...

– Ну, братцы, вы даёте... вы даже меня обманули... Борис, надо через месяц это играть, нечего тянуть, слышишь? Вот Ерофеев! Вот так его надо было ставить и играть!

Зацепило

Один из немногих спектаклей в репертуаре Таганки за всю историю существования любимовского театра, поставленный не Мастером, а его учениками!

Что же так «зацепило», «задело и завело» Мастера в этом этюде, впоследствии ставшем спектаклем «Москва – Петушки», с огромным успехом, с аншлагами около ста раз сыгранным в зрительском буфете театра, некогда бывшем любимым рестораном творческих людей в Москве?

Он увидел снова на сцене ту, свою родную Таганку 15-летней давности! Он увидел и почувствовал своим чутким нутром ту родную энергию одержимых, вдохновенных, талантливых и бесстрашных актёров, готовых умирать на сцене за право, за возможность высказать своё духовное «Я». А всё началось с того, что режиссёр Валентин Рыжий прочитал пьесу, написанную им по поэме В. Ерофеева «Москва – Петушки», молодым актёрам Таганки.

Кроме меня, не откликнулся никто, хотя были ребята, кто мог оценить, что это здорово.

Мы начали встречаться, разбирать пьесу, сцены, искать манеру существования на сцене и репетировать, репетировать...

Долгих девять месяцев... Как ребёнка вынашивали...

Завтруппой театра объявила нам с режиссёром, что репетировать мы можем только в зрительском буфете – все репетиционные помещения заняты, там тоже репетируют «Петушки» с другими режиссёром и актёрами.

А в буфете, в помещении бывшего ресторана «Кама», стояли и только и ждали нас столы зрительского буфета!

Они-то и стали решением нашего будущего спектакля «Москва – Петушки»!!! Спасибо завтруппой...

Столы

Столы в зрительском буфете, за которыми почти каждый вечер перед спектаклями зрители общались, выпивали-закусывали, после долгих экспериментов и благодаря нашей фантазии стали действующими лицами спектакля.

В руках мощных, спортивных, атлетично сложённых актёров, игравших роли парней с ничего не выражающими глазами (убийцы Венички), эти столы превращались в страшное оружие погони за героем, жуткие, жестокие то ли трубы, то ли бруски, буферы вагонов, которые вот-вот раздавят Веничку... и всё это под ритмичные рваные звуки-плевки саксофона музыканта-композитора Сергея Летова. Это было действительно и жутковато, и страшно – человека загоняли, как зверя на охоте...

Сергей Летов был одним из тех одержимых людей, которые потрясли Юрия Люби-мова... Он прилетел из Америки, когда узнал, что мы работаем над поэмой Ерофеева.

Музыкант-виртуоз, композитор... саксофон, свистульки, дудки, латиноамериканские флейты, трубки, дудочки, но всё это не ради хохмы или забавы, а в точном контексте смыслового звучания происходящей на сцене драмы.

Поиск финала

Мы с режиссёром В. Рыжим долго искали, чем закончить спектакль. Какими словами Венедикта Ерофеева?

Ведь судьба этого гениального человека очень трагична, и об этом нельзя не сказать...

Венедикт Васильевич тяжело заболел, врачи сделали ему операцию в СССР, после чего он мог разговаривать, только прислоняя спецмикрофон к гортани... И ему ещё можно было помочь, но дальше всё было трагикомично.

Из-за того что в трудовой книжке Ерофеева был найден перерыв в три недели (по тем законам – это нарушение Кодекса законов о труде), онкологическому больному В.В. Ерофееву было официально отказано в получении визы во Францию, где друзья договорились об операции у лучших врачей.

«Умру, но никогда не пойму этих скотов», – горько и жёстко скажет об этом сам Ерофеев...

А в финале нашего спек-такля двое с отрешёнными лицами загоняли Веничку под стол и плоскостью другого стола били по первому – да, это очень напоминало звук крышки гроба... И всё – конец – тишина... как в «Гамлете»...

А дальше душа Венички взлетала под потолок – актёр забирался на две блямбы стоящих плоскостями друг на друге столов (около 4 метров в высоту) и «оттуда «общался» со зрителем – это было завораживающее, трогательное, с комком в горле «Прощание с жизнью»...

Дальше я спрыгивал с высоты на сцену и в луче прожектора, глядя в зал, устало, в мокрой от пота майке, на улыбке, горькой улыбке, завершал спектакль так: «Я умру. Я обязательно умру. И Господь спросит меня: «Хорошо ли тебе там было, плохо ли тебе там было?» Я опущу глаза и буду молчать, молчать... «Ну что же ты молчишь?» – спросит меня Господь, весь в синих молниях.

Я так и буду... молчать... молчать?

А может, разомкнуть уста и спросить: «Куда мы едем? И сколько время?..»

Многие годы отделяют нас от сдачи спектакля Мастеру мирового театра Юрию Петровичу Любимову. Он ушёл от нас вслед за Ерофеевым – Царствие ему Небесное...

Но вопросы, которые Театр на Таганке поднимал и ставил перед страной и обществом, не исчезли.

«Куда мы едем? И сколько время?»

Александр Цуркан,
исполнитель роли Венички