«Это надо играть»
– Это надо играть немедленно! – обращался он к директору театра Борису Глаголину.
– Нет?! Что... афиши, билеты, реклама, театральные книжки? Почему так долго?! Надо немедленно это играть!
19 мая 1996 года в легендарном кабинете худрука Театра на Таганке Юрия Петровича Любимова, стены которого исписаны бессмертными хвалебными комментариями и восхищениями великих людей ХХ века театром и режиссёром, горячо и во-оду-шевлённо обсуждали только что прошедший показ этюда по поэме писателя Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки», режиссёра Валентина Рыжего и меня, тогда молодого актёра театра.
– Это самое главное, понимаешь? – тепло и по-отечески говорил Любимов. – Не потеряй вот этого, что ты едешь! Это береги!
Юрий Петрович был явно потрясён. Такого в его театре раньше не было... Он трижды хотел поставить «Москва – Петушки» удивительного русского писателя Венедикта Ерофеева, даже репетировал, но так и не поставил...
А тут этюд, который потряс его во всех отношениях...
– Но надо вам добавить ещё несколько сцен минут на двадцать, плюс перестановки доработать в таком же ключе... 50 минут – это маловато!
– Юрий Петрович, так показ шёл час двадцать три, – поправил директор театра худрука. – Как? Не может быть. – Так вот, смотрите таймер на камере – вот 1 час 23 минуты с хвос-тиком.
В кабинете повисла пауза...
– Ну, братцы, вы даёте... вы даже меня обманули... Борис, надо через месяц это играть, нечего тянуть, слышишь? Вот Ерофеев! Вот так его надо было ставить и играть!
Зацепило
Один из немногих спектаклей в репертуаре Таганки за всю историю существования любимовского театра, поставленный не Мастером, а его учениками!
Что же так «зацепило», «задело и завело» Мастера в этом этюде, впоследствии ставшем спектаклем «Москва – Петушки», с огромным успехом, с аншлагами около ста раз сыгранным в зрительском буфете театра, некогда бывшем любимым рестораном творческих людей в Москве?
Он увидел снова на сцене ту, свою родную Таганку 15-летней давности! Он увидел и почувствовал своим чутким нутром ту родную энергию одержимых, вдохновенных, талантливых и бесстрашных актёров, готовых умирать на сцене за право, за возможность высказать своё духовное «Я». А всё началось с того, что режиссёр Валентин Рыжий прочитал пьесу, написанную им по поэме В. Ерофеева «Москва – Петушки», молодым актёрам Таганки.
Кроме меня, не откликнулся никто, хотя были ребята, кто мог оценить, что это здорово.
Мы начали встречаться, разбирать пьесу, сцены, искать манеру существования на сцене и репетировать, репетировать...
Долгих девять месяцев... Как ребёнка вынашивали...
Завтруппой театра объявила нам с режиссёром, что репетировать мы можем только в зрительском буфете – все репетиционные помещения заняты, там тоже репетируют «Петушки» с другими режиссёром и актёрами.
А в буфете, в помещении бывшего ресторана «Кама», стояли и только и ждали нас столы зрительского буфета!
Они-то и стали решением нашего будущего спектакля «Москва – Петушки»!!! Спасибо завтруппой...
Столы
Столы в зрительском буфете, за которыми почти каждый вечер перед спектаклями зрители общались, выпивали-закусывали, после долгих экспериментов и благодаря нашей фантазии стали действующими лицами спектакля.
В руках мощных, спортивных, атлетично сложённых актёров, игравших роли парней с ничего не выражающими глазами (убийцы Венички), эти столы превращались в страшное оружие погони за героем, жуткие, жестокие то ли трубы, то ли бруски, буферы вагонов, которые вот-вот раздавят Веничку... и всё это под ритмичные рваные звуки-плевки саксофона музыканта-композитора Сергея Летова. Это было действительно и жутковато, и страшно – человека загоняли, как зверя на охоте...
Сергей Летов был одним из тех одержимых людей, которые потрясли Юрия Люби-мова... Он прилетел из Америки, когда узнал, что мы работаем над поэмой Ерофеева.
Музыкант-виртуоз, композитор... саксофон, свистульки, дудки, латиноамериканские флейты, трубки, дудочки, но всё это не ради хохмы или забавы, а в точном контексте смыслового звучания происходящей на сцене драмы.
Поиск финала
Мы с режиссёром В. Рыжим долго искали, чем закончить спектакль. Какими словами Венедикта Ерофеева?
Ведь судьба этого гениального человека очень трагична, и об этом нельзя не сказать...
Венедикт Васильевич тяжело заболел, врачи сделали ему операцию в СССР, после чего он мог разговаривать, только прислоняя спецмикрофон к гортани... И ему ещё можно было помочь, но дальше всё было трагикомично.
Из-за того что в трудовой книжке Ерофеева был найден перерыв в три недели (по тем законам – это нарушение Кодекса законов о труде), онкологическому больному В.В. Ерофееву было официально отказано в получении визы во Францию, где друзья договорились об операции у лучших врачей.
«Умру, но никогда не пойму этих скотов», – горько и жёстко скажет об этом сам Ерофеев...
А в финале нашего спек-такля двое с отрешёнными лицами загоняли Веничку под стол и плоскостью другого стола били по первому – да, это очень напоминало звук крышки гроба... И всё – конец – тишина... как в «Гамлете»...
А дальше душа Венички взлетала под потолок – актёр забирался на две блямбы стоящих плоскостями друг на друге столов (около 4 метров в высоту) и «оттуда «общался» со зрителем – это было завораживающее, трогательное, с комком в горле «Прощание с жизнью»...
Дальше я спрыгивал с высоты на сцену и в луче прожектора, глядя в зал, устало, в мокрой от пота майке, на улыбке, горькой улыбке, завершал спектакль так: «Я умру. Я обязательно умру. И Господь спросит меня: «Хорошо ли тебе там было, плохо ли тебе там было?» Я опущу глаза и буду молчать, молчать... «Ну что же ты молчишь?» – спросит меня Господь, весь в синих молниях.
Я так и буду... молчать... молчать?
А может, разомкнуть уста и спросить: «Куда мы едем? И сколько время?..»
Многие годы отделяют нас от сдачи спектакля Мастеру мирового театра Юрию Петровичу Любимову. Он ушёл от нас вслед за Ерофеевым – Царствие ему Небесное...
Но вопросы, которые Театр на Таганке поднимал и ставил перед страной и обществом, не исчезли.
«Куда мы едем? И сколько время?»
Александр Цуркан,
исполнитель роли Венички
Так что же здесь романтического, поэтического, драматического? Объясните мне, вахлаку.
Какая популярность? Зачем этот забулдыга, как вы сказали, "Литературной газете" так вдруг понадобился? - вот в чём вопрос. Сколько их, способных и талантливых, зелёный змий, бабы, наркотики сгубили в отсутствие внутреннего стержня, неспособности противостоять жизненным обстоятельствам.
Но тащат эти горестные судьбы на страницы публицистики просто потому как новый виток старой антисоветчины потребовался.
Произведения Венички не учат любить добродетель и ненавидеть порок, следовательно это не искусство, это жвачка для литературоведов, как "Чёрный квадрат" Малевича - вечный источник "научного" поиска для искусствоведов.
Чуете разницу! Она определяет и уровень литературного таланта и количество поклонников.
Один мой знакомый говорил, что музыку Ьаха могут слушать только психически нездоровые. Себя он считал нормальным.
Понятие "нормальный" имеет научное обоснование.
Могут быть однонормальные (1N), 0,1 нормальные (0,1N) или, допустим, 10 нормальные (10N) растворы. Например, водка - примерно 10N раствор спирта в воде. А музыка Баха впечатляет и в присутствии этого раствора и без оного...
А там - как лечить геморрой ))) Реклама лезет во все дыры.
Вот такой же публицистический "геморрой" проблемы веничков и галичей, ментальности (очередной юбилянт в этом номере на эту тему нашёлся) русского народа, в котором столько народов намешано от айна до последнего еврея! И все строили коммунизм, а теперь наслаждаются свободой выбора дивана, кухни вчерашние комсомольцы. Лауреаты премии Ленинского комсомола пинают Ленина и находят эстетичным ходить в драных джинсах, которые при социализме на помойку выбрасывали, где этот дефицит подхватывал тот, кто не пренебрегал и штопанными. Лейтмотив обиженных социализмом веничкам, галичам и певцам их трудной безвизовой судьбы: "Им со страной не повезло".
Вот так же и на сайте, возвращаясь к "геморрою". Понятно, какое понятие нормальности имеется в виду, когда речь заходит о нормальном человеке - средний, социализированный - встроенный в ту среду, в которой ему довелось родиться. Это одно из важных проявлений интеллекта - умение привести индивидуальные потребности в соответствие с требованиями объективной реальности.
Веничка Ерофеев, несмотря на все свои способности и знания этим качеством не обладал. Ну и на кой хрен он нужен в неспециализированной, общественной литературной газете?!
Ах, визу не дали. ;) Сейчас все кумиры жертв "тоталитаризма" за границей лечатся и столь же успешно умирают от рака и пр. общечеловеческих ценностей.
;) Может Веничку надо было в ГУЛАГ - там, по свидетельству Солженицына, от рака хорошо лечили.
У меня один вопрос: Вы бы хотели жить в обществе, где все нормальные - средние, встроенные...?
Они были по-своему правы ... здесь и сейчас. Кругом столько нормальных молодых людей в интервале +/- 3 сигма от среднего значения, умных, способных, талантливых в решении естественно-научных, инженерных проблем и неудобств начальству не причиняющих своим представлением о профессиональной этике, добре и зле, что хорошо и что плохо.
Но есть и крылышки у нормального распределения.
С кем невозможно жить нормальному человеку? C физически неопрятным, морально и нравственно разложившимся человеком, беспробудным пьяницей, например, циничным каръеристом. Они ещё и эгоцентристы, как правило, и виной всему с ними приключившимся ставят родителей, страну.
Временами запивающего интересного человека можно и потерпеть, максимально стараясь оградить его от дурного влияния. Они, как правило, пьянства своего стесняются и не афишируют.
Трудно, но можно жить рядом с эгоистом, честолюбцем, карьеристом.
;) А с лицемерами надо просто избегать общения!
;) А "Чёрный квадрат Малевича" - мазня.
Ах, как трудно называть вещи своими именами!
НО НАДО ЛГ, НАДО!
----------------------
или - Куда катимся?
Ерофеев развратник, как развратниками являются и все, кто его ставит и играет!
Набоков - старый развратник.
Трудно называть вещи своими именами!
;) Но кому же это делать, как не "Литературной газете" с её-то пушкинско-горьковскими-поляковскими!
страшно становится от того куда едем!
/ Н. А. Добролюбов/
Если и поминать Венедикта Ерофеева, то, как бездарно растраченный талант, загубленную жизнь и проявление… обломовщины. Добролюбов прослеживал черты обломовского типа у Онегина, Печёрина, Бельтова, Рудина, мы же имеем прекрасную возможность проследить, как явил себя этот «коренной, народный наш тип», через 100 лет после Гончарова. «Общее у всех этих людей то, что в жизни нет им дела, которое бы для них было жизненной необходимостью, сердечной святыней, религией, которое бы органически срослось с ними, так что отнять его у них значило бы лишить их жизни. Все у них внешнее, ничто не имеет корня в их натуре», - писал Добролюбов.
Даже не любивший, как и Венечка, выпить Галич, со своими концертами на квартирах, выглядит, по сравнению с ним, Штольцем - что-то делал, хоть и вредное Гениальность его знаменитого произведения «Москва-Петушки» я оценить не могу, потому что не специалист, как те студентки, о которых Ерофеев рассказывал: «“Просыпаюсь я как-то с дикого бодуна, с похмелюги. А вокруг меня сидят какие-то девочки из Тартуского университета. И эти девочки спрашивают меня: а вот концовка “Москва – Петушки” у вас не Кафкой навеяна? А я этого е…го Кафку и в глаза не читал!”». Будем считать самым выдающимся его произведением саму его жизнь – перформанс, - если хотите. Изучая это произведение искусства постмодернизма, мы поймём, что наряду с прочими факторами в 91-м победила и обломовщина, что опять, как во времена Добролюбова перед нами стоит вопрос: «Кто же наконец сдвинет их с места этим всемогущим словом "вперед!", о котором так мечтал Гоголь и которого так давно и томительно ожидает Русь?»
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться