Геннадий Калашников. В центре циклона. –
М.: Издательство
«Воймега», 2018. – 72 с.

Название поэтического сборника Геннадия Калашникова – «В центре циклона» – располагает к его философскому осмыслению. Как из вибрации мельчайших частиц возникает циклон, так из человеческих переживаний, эмоций складывается некая неуправляемая сила жизни.

И то и другое – стихия. А что значит – быть «в центре ци-клона»?

Можно поставить приметную веху вот на этих строках автора: «На земле, на воде не оставишь следа, жизнь богата и так скудна, камениста земля, и у дна вода не такая, как не у дна…»

Так где же можно оставить свой след? Нет, не на каменистой земле, не на зыбкой поверхности воды… След фантомно незрим. Оказаться в центре циклона – значит почувствовать тягу вверх, когда, оттолкнувшись от дна обыденности, силой своей поэтической стихии пытаешься соединиться со стихией космической: «Кто-то смотрит на нас, словно тысячью глаз, то ль одним, но всевидящим оком...»

Но где же разгадка, ключ к внезапно замершему на нас взгляду? И, замерев в центре бушующего циклонического хаоса, автор сквозь тьму отыскивает того, у кого хочется спросить: «Ты словно тёмную реку переходишь вброд, ища в темноте огонёк папиросы, будто на берегу тебя поджидает тот, кому задаёшь и на чьи отвечаешь вопросы...»

Вот так – лицом к лицу, глаза в глаза, разрывающимся в поэтической стихии сердцем автор вопрошает: какая же ловитва (добыча) самая важная для человека? И будто слышит ответ. Слышит и передаёт его нам через мелодику стиха, через упругие пробелы между словами, через магический гул циклона. Не отрываясь от земли, но ближе к небу. В каждом новом дне стоически принимая и свет, и отбрасываемую светом тень.

Стихия земного и небесного в поэзии Геннадия Калашникова упруго балансирует на стыке их циклонической схватки. Я сознательно разрываю рамки стихотворных форм, пишу стихи в строчку, обнажая глубокий философичный смысл сказанного. Ибо заданность формы лично моё восприятие «давит».

Вся книга – это циклоническая турбулентность чудесных, неожиданных метафор. Начиная цитировать какую-то одну, я не могу остановиться. Любая метафора книги требует продолжения, развития и завершения. Её невозможно вырывать из контекста: «...Мысль о жизни вручную перемалывает время в деньги, по сторонам не смотрит, сама собой до краёв полна, и о том, что бессонница – это modus vivendi, ей расскажет флора, растущая в урочищах и по обочинам сна: валериана, шалфей, зверобой, пустырник, окопник, сабельник, мак-пустоцвет не в счёт, иван-чай, цикорий, укроп и любой кустарник распаривается, заваривается, настаивается и идёт в ход, шелестит в изголовье, шуршит в изножье, ночной птице и всяческой фауне даёт приют. А река всё течёт, передёргивая озябшей кожей, меньшие братья пищевые цепочки куют. Ладно, пусть волки хвастаются, хвастаются, хвастаются клыками, пусть ворон точит, точит, точит свой клюв о камень, а ты, ночная птица, сипи, сипи, сипи: Гена, не спи, не спи, не спи, не спи».

И это он – так неожиданно! – себе, траве, реке, деревьям, птицам, своему читателю: «Не спи!»

Всевидящий взгляд Творца из вечности и земной взгляд поэта из центра циклона... Взгляды, дарящие возможность думать, чувствовать, наслаждаться!

Вера Линькова,
Петрозаводск