Сказ о том, как ложь победила цензуру и всё остальное
В предыдущем номере «ЛГ» в статье Александра Кондрашова «И страсть к предательству там многим застит очи» довольно подробно и квалифицированно показано, как перелицован роман Аксёнова «Таинственная страсть» в одноимённом сериале. Действительно, книги Аксёнова в фильме маловато. Но в кино такое не только случается, но и порой неизбежно.
Давайте попробуем рассмотреть фильм со стороны тех зрителей, которые роман не читали (а таковых, я уверен, большинство). Ведь именно на таких кино и рассчитано… И продюсеры К. Эрнст и Д. Евстигнеев, и автор сценария Е. Райская – люди в своём деле искушённые. Вряд ли стоит подозревать, что они создали по каким-то причинам не то, что хотели, и «величие замысла» превратилось в то, что получилось. Наверное, они были готовы к возмущениям и либеральной части общества, и консервативной. Ведь по большому счёту нетрудно было догадаться, что многочисленные поклонники Евтушенко не смирятся с тем, что прототип Евгения Александровича показан дешёвым фигляром, да и возмущение самого Евгения Александровича, не потерявшего за эти годы ни йоты социальной активности, наверное, можно было предположить. Думается, что гнев любителей туманной, состоящей из благородного сплава Цветаевой и Мандельштама Беллы Ахмадулиной по поводу того, что прототип их кумирши выставят придурочной и жеманной нимфоманкой, также планировался заранее. А уж негодование преданных читателей Андрея Вознесенского, вернувшего русскую метрику к раскрепощению времён Маяковского и Кирсанова, явленного нам в виде инфантильного идиотика Антона Андреотиса, просто-таки закладывалось. Наверное, и то, что Роберт Эр, прототип Рождественского, получится таким инфантильным и истерично-безвольным, также не привело бы в восторг его почитателей, будь они чуть более организованны и массовы.
И уже бесспорно, съёмочная группа намеренно провоцировала неприятие тех, кто никогда не примет версию, доказывающую, что только эта весьма плутовская и богемно бессмысленная по фильму компашка противостояла кровавому и бесчеловечному советскому режиму, а все остальные, в том числе и фронтовики, ему позорно прислуживали. Нет даже сил и желания разоблачать все слои этой неправды.
Но вот силы понять, зачем всё это сделано, надо в себе найти. И даже если выводы будут не бесспорными и не окончательными, это послужит хоть каким-то шагом к свободе, таким же, какой в своё время пытались сделать поэты-шестидесятники.
Создатели сериала «Таинственная страсть» на самом деле находились во власти двух страстей, а вернее страстишек. И вовсе они не такие таинственные, как самим создателям сериала кажется.
Первая из них – это идолопоклонничество перед самым главным врагом любого искусства во все времена – ФОРМАТОМ. Если в советские времена ФОРМАТ, ОБРУЧИВШИСЬ С ЦЕНЗУРОЙ и приобретя степенное брюшко, вёл себя почти смирно, позволяя многое и многим, в том числе, кстати, и поэтам-шестидесятникам, то оставшись после советской власти вдовцом и будучи вынужденным выстраивать всё заново, он остервенел и стал уродовать под себя всех и вся. Формат ненавидит всё тонкое, всё эстетское, все поиски, весь романтизм. Он любит только рейтинг и окупаемость. Для этого всеми доступными ему способами – от «Давай поженимся» до Олега Роя – он формирует низкий вкус, а потом лучших из своей паствы заставляет под этот вкус подстраиваться. (Эрнст, Евстигнеев и Райская – лучшие из его паствы.) Для рейтинга было бы, конечно, почти убийственно показать, какие сложные метаморфозы прошёл мальчик со станции Зима, писавший стихи, славящие Сталина, потом превратившийся в лидера анисталинистов, позже – «в прорабы перестройки», которая всё сломала, а дальше он просто растворился в стране, столько сил отдавшей на борьбу с его другом Фиделем. Колоссально вредно для рейтинга продемонстрировать, как по-настоящему драматично сложилась жизнь Андрея Вознесенского, шагавшего в ногу с партией так поспешно, что в итоге с этой ноги сбившегося, за что ему пришлось натерпеться от тирана Хрущёва реального страха и только при Брежневе вновь обрести с ленинской партией единый ритм. Чревато для рейтинга объяснять зрителям, как сложно искала своё хрустальное место Белла Ахмадулина, изживая из себя тени великих предков, уходя в излишнюю сложность и снова выплывая в кристальную ясность, как на редкость счастливо встроил в советскую действительность свой романтический ветер Роберт Рождественский и как спустя много лет после смерти его семье пришлось заказывать у Аксёнова роман, способный стереть с Роберта излишний и опасный в определённом кругу советизм. И никак уж формат не смирится с тем, что Евтушенко, Рождественского, Ахмадулину, Вознесенского читают, помнят и любят вовсе не за то, что они сопротивлялись тоталитаризму, а за искрящийся и преодолевающий всю общественную муть талант. Ведь поэзия – это заведомый неформат, скучища, ноль рейтинга…
Фильм «Таинственная страсть» в формат попал. Никаких сложностей, противоречий, драм. Веселуха и борьба с режимом.
Вторая страстишка, терзающая авторов фильма, – это желание упростить историю, показать её как череду приключений и немножко борьбы с разными тиранами, то бишь не проевропейски настроенными людьми. Об этом снято и написано масса лабуды. Основной инструмент для проявления подобной страстишки – ложь. В фильме преднамеренно искажён не только, как справедливо заметил А. Кондрашов, роман Аксёнова, но и множество других элементов той жизни. Во-первых, ни Хрущёв, ни Брежнев не были такими шутами, как в фильме, во-вторых, никогда человек с открытой формой туберкулёза не мог участвовать в космических проектах СССР, даже по воле кровавой гэбни (просто перезаражал бы всех, и никакой Гагарин в космос бы не полетел); Марина Влади никогда не была манекенщицей, а была членом ЦК французской компартии; фронтовик Окуджава никак не мог выглядеть в компании младших товарищей по цеху почти незаметным «хвостом»; и уж точно писатель Аксёнов ни при каких обстоятельствах не смог бы убежать, если бы за ним гнались оперативники из органов.
Не говоря уже о том, что все события пресловутой Пражской весны ещё нуждаются в конечной оценке, и не исключено, что ввод советских войск был гуманнейшим актом, позволившим Чехословакии избежать гражданской войны. Да и протестовали против него не только поэты-шестидесятники, выражая своё негодование в нытье и пьянке, но и другие люди, вышедшие на Красную площадь и отправленные за это далеко и надолго. И двое их них – Горбаневская и Делоне – тоже стихи писали. И неплохие…
В сериале «Таинственная страсть» две вышеупомянутых страсти сошлись. И нам довелось наконец увидеть, что вдовый формат сделал окончательное предложение ловкой брачной аферистке лжи (не всё же гулять беззаконно), а свадьбу решили справить на хрупких костях русской поэзии…
На эту свадьбу даже заранее пригласили гостей. Но гости взбунтовались. Зое Богуславской не понравилась постельная сцена с участием Антона Андреотиса (ревности все возрасты покорны), а Евтушенко в порыве ярости написал страшно неуклюжие стихи, где немножко стал похожим на героя Филиппа Янковского. Но это уже совсем другая истории… Не шестидесятническая…
Я не был знаком ни с одним из героев фильма. Я не верю в воспоминания современников. Они субъективны. Я догадываюсь, зачем понадобился роман Аксёнова. Самим о таком времени придумывать всё же боязно. Надо чем-то прикрыться. Но никакой формат не сможет убедить меня, что эти заметные и крупные художники были в жизни столь мелки. И если хоть один посмотревший фильм поверит в это, будет страшно жаль.
Комментарий "ЛГ"
Показ фильма «Таинственная страсть» вызвал в обществе немалый резонанс. Резонанс этот связан с тем, что время, о котором идёт речь в романе, его герои и антигерои долгие годы мифологизировались, что привело к существенному искажению реальности. Во многом и роман, и фильм стали подтверждением многолетних моральных и фактологических фальсификаций. Но при этом побудили многих к тому, чтобы пересмотреть свои взгляды на пресловутую «оттепель» и всё ей сопутствующее, ответить на многие давно назревавшие вопросы. «ЛГ» предлагает всем, кто помнит то время в общественной жизни и литературе, кто имеет на него свой взгляд, присоединиться к обсуждению проблем, обозначенных в статьях Александра Кондрашова и Максима Замшева.