«ЛГ»-досье
Андрей Юрьевич Никольский –
поэт, композитор, исполнитель собственных песен, народный артист России. Родился в 1951 году в Москве. Окончил Московский институт народного хозяйства им. Г.В. Плеханова и Всесоюзную академию внешней торговли МВТ СССР. Обладатель множества наград, в том числе ордена за вклад в культуру России и ордена Почёта. Песни на его стихи исполняли Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Ирина Мирошниченко, Академический ансамбль песни и пляски внутренних войск МВД России и другие известные артисты и коллективы.
30 ноября в Москве состоится концерт народного артиста России Андрея Никольского. В преддверии события поэт рассказал «ЛГ» о том, как стихи превращаются в песни, а также о том, что будет с русским романсом.
– В своих интервью вы неоднократно отмечали, что вам очень близка поэзия Серебряного века. Чем вас привлекает этот период?
– Вместе с Пушкиным пришёл наш современный язык, и золотой век русской культуры до предела насытился шедеврами поэзии и прозы. Посмотрим на конец XIX – начало XX века. В это время идёт яркий поиск чего-то нового: возникают импрессионизм, модернизм во всех сферах – будь то поэзия, музыка, живопись, архитектура, театр... Появляется масса терминов: имажинизм, футуризм, декаданс и так далее. Образуются литературные кружки, сообщества, ищущие новые направления в искусстве. Слово «Серебряный» абсолютно не умаляет поэзии начала XX века по сравнению с «золотым». В слове «серебряный» я вижу скорее что-то связанное с узорами, которые рисуют морозы, свежим прохладным воздухом, с ожиданием весны. Вообще это слово связано с понятием чистоты – например, для очищения воды в неё кладут серебро. Данный период меня привлекает новаторством, нахождением потрясающих, новых, очень тонких и трепетных строк об отношении к любви и природе. Это поэзия не описательная, а как бы изнутри, нервная; она не пытается что-то приукрасить или скрыть, а наоборот – выворачивает все чувства. Могу на эту тему говорить долго и с удовольствием…
– Если бы у вас была возможность поработать в соавторстве с любым из великих поэтов или композиторов прошлого, кого бы вы выбрали и почему?
– Ну, раз великие – значит, выбирать должны они. Из ныне живущих с такими не знаком. Я очень скептически отношусь к людям, которые самовольно приобщаются к высокому искусству, начиная писать подобие музыки на стихи великих поэтов, которых нет в живых. Они об этом не просили. Пишите на стихи живых, а приобщаться к самодостаточному и знаменитому просто неприлично. Конечно в ранней юности я писал музыку на стихи К. Бальмонта, И. Анненского, И. Никитина и других. Пробовал «сотрудничать» с поэтами прошлого (улыбается) – праздное занятие. Не надо. Безусловно, могут быть такие божественные союзы, но они настолько редки... А сегодня так пошло и просто – человек берёт гитару, скользит по аккордам, что-то воет и объявляет себя соавтором Ахматовой, Пастернака, Блока… Ужас. Вообще брать чужие произведения без ведома автора и с ними что-то творить – это требует ответственности, таланта, такта, смелости и в конце концов совести.
– Поскольку вы не только поэт, но ещё и композитор, и исполнитель собственных песен, расскажите: как в вашем творчестве взаимодействуют музыка и слова? Что приходит первым? И чему вы уделяете больше внимания?
– Не кокетничаю: композитор – это громко сказано. Скорее я создаю авторское музыкальное оформление моих песенных текстов, а иногда – действительно стихов. Конечно, под музыку стихи звучат ярче, особенно когда ты автор того и другого. Считаю, что композитор – это тот, кто создает не просто красивую музыку, а принципиально новую. Сегодня на эстраде не композиторы, а аранжировщики, ищущие мелодию, прежде всего ту, которая понравится слушателю, а не ту, которая индивидуальна, эксклюзивна, живёт в тебе, и вдруг оказывается, что в ней нуждаются все...
В моих песнях прежде всего – текст. Он определяет стиль музыки, темп, настроение, мелодию. Составляющие некоторых моих песен раздельно жить не могут, потому что и слова достаточно просты, и музыка невесть какая. Но зато когда они соединяются, получается яркая песня. Примеров масса: цыганочка – три аккорда, текст незамысловатый, а живет десятилетия, радует, заводит, раскрывает русскую душу. Или песня В. Высоцкого «Где твои 17 лет»: попробуйте читать этот текст без музыки или играть эту музыку без текста. Неинтересно и простенько. Поэтому бриллианты есть и в простом, и в сложном, так же как и пошлость есть и в пафосе, и в лубке. Как всегда, всё зависит от таланта. Конечно, у меня много стихов, за которые мне не стыдно, и они живут самостоятельно.
– Есть ли у вас стихотворение, которое вы считаете своим шедевром, которым по-настоящему гордитесь? Чем оно вам дорого?
– Шедевром, естественно, не считаю ни одно из своих стихотворений. Но другой раз скажешь себе: «Ай да Никольский, ай да…» На мой взгляд, есть такие. И они мне дороги тем, что просто нравятся, так я больше написать не смогу.
– Большую часть жизни вы исполняли со сцены только песни собственного сочинения, но с 2007-го начали петь песни русской эмиграции. Почему именно эти песни? Что вас в них привлекает?
– Нет, с официальной сцены песни других авторов я ещё не пел. На предстоящем концерте это будет впервые. В компаниях и ресторанах такое бывает часто. В нашей семье звучали песни в исполнении П. Лещенко, А. Вертинского, А. Демитриевича и многих других исполнителей русской песни в эмиграции. Привлекает искренность исполнения песен, особая доверительная манера исполнения, самобытность и неповторимость, ощущение какой-то другой, красивой России, ушедшей навсегда.
– Как вы думаете, сохранился ли сегодня жанр русского романса и есть ли у него будущее?
– Вряд ли. Петь романсы смогут, а вот чувствовать, что поют, сопереживать – думаю, нет. Для этого хорошего голоса и слуха недостаточно. Романсом надо жить, это определённое воспитание. Необходимо слушать исполнение прежних певцов, и тебе это должно нравиться. Сейчас другое время, другая культура. Решает всё мода. Будущее романса вижу только как элитарное искусство, собирающее небольшое количество людей. Хотелось бы ошибаться…
Беседу вела
Мила Яковлева