Александр Загорулько
Осенью этого года исполнилось пять лет со дня кончины Александра Загорулько.
Александр Кимович Загорулько (1955–2011) – поэт и прозаик, был членом Крымского отделения Национального союза писателей Украины, директором представительства Русского ПЕН-клуба в Крыму. Автор нескольких книг поэзии и прозы, в том числе «Ветер вечности», «Параллельный человек», «Сокровения». Статус при жизни – академик Академии наук высшей школы Украины, академик Международной академии патологии, член-корреспондент Академии наук Автономной Республики Крым, заслуженный врач АРК, лауреат премии Совета министров АРК, лауреат медали Ярослава Мудрого, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой патологической анатомии Крымского государственного медицинского университета. Жил в Симферополе.
Из цикла «Jerusalem Иерусалим»
О, Боже! Крым, взлетающий на взгорье,
Впитавший кровь кочевий первозданных, –
Медвежий угол Средиземноморья,
Нелепый слепок с глин обетованных...
Так первый шаг стремительно восторжен,
Так первый взгляд ещё не видит фальши,
Но конь воображения стреножен –
Всё – быль, всё – явь, не ближе и не дальше...
О, Боже! Крым, взлетающий на взгорье,
Впитавший кровь кочевий первозданных, –
Медвежий угол Средиземноморья,
Нелепый слепок с глин обетованных...
Так первый шаг стремительно восторжен,
Так первый взгляд ещё не видит фальши,
Но конь воображения стреножен –
Всё – быль, всё – явь, не ближе и не дальше...
Бакла осенью
Хоралы скал на рикошетах эха,
Над отраженьем высохших морей,
И плавно складки лиственного меха
Струятся вниз по склонам октябрей.
Вплывает в дол туман, как выдох Бога,
Немеет льдом подёрнута река –
И незаметно с дальнего отрога
Стекают отошедшие века.
И долог птичий крик над головою.
Являются и канут города.
И я иду дорогой меловою
Из жизни в жизнь неведомо куда.
Хоралы скал на рикошетах эха,
Над отраженьем высохших морей,
И плавно складки лиственного меха
Струятся вниз по склонам октябрей.
Вплывает в дол туман, как выдох Бога,
Немеет льдом подёрнута река –
И незаметно с дальнего отрога
Стекают отошедшие века.
И долог птичий крик над головою.
Являются и канут города.
И я иду дорогой меловою
Из жизни в жизнь неведомо куда.
* * *
Вы знаете, как Родины лишают?
По-воровски собравшись на сходняк,
Людей согнав, как стадо попрошаек,
Детьми набив дырявый товарняк,
И – прочь! И – в ночь, от сраму холодея,
Чтоб снились там, за тридевять земель,
Кому – Альма и древняя Сугдея,
Кому – Джанкой и милый Коктебель…
Не знаете, как Родину хоронят?
Средь пышных пущ…
Перо дрожит в руке…
Потом самих от этого коробит,
Но власть уже синицей в кулаке.
И враз глупеют мудрые народы.
Как пьяницам у грязного ларька,
Им в глотки льют шампанское свободы,
Которая взаправду так горька!
А знаете, как Родину прощают?
Смахнув слезу невольную с лица,
Повинно землю стылую бросают
На гроб всю жизнь молчавшего отца.
Вы знаете, как Родины лишают?
По-воровски собравшись на сходняк,
Людей согнав, как стадо попрошаек,
Детьми набив дырявый товарняк,
И – прочь! И – в ночь, от сраму холодея,
Чтоб снились там, за тридевять земель,
Кому – Альма и древняя Сугдея,
Кому – Джанкой и милый Коктебель…
Не знаете, как Родину хоронят?
Средь пышных пущ…
Перо дрожит в руке…
Потом самих от этого коробит,
Но власть уже синицей в кулаке.
И враз глупеют мудрые народы.
Как пьяницам у грязного ларька,
Им в глотки льют шампанское свободы,
Которая взаправду так горька!
А знаете, как Родину прощают?
Смахнув слезу невольную с лица,
Повинно землю стылую бросают
На гроб всю жизнь молчавшего отца.
Вид на мыс Айя с моря
Горделивы твои неприступные скалы,
Возвышаясь надменно над чёрной водой.
Сколько волн твою грудь в исступленье лизали,
Застывая на камне блестящей слюдой.
Мореходы по звёздам дорогу искали,
Звёзды падали в море, срываясь с небес.
Сколько утлых челнов здесь надежду теряли,
Сколько воплей о помощи выслушал Зевс!
Бились всмятку у ног корабли из бумаги,
Не найдя Балаклавскую тайную щель,
Поклонившись тебе, Одиссеевы флаги
Возвращались к Итакам в свою колыбель.
Горделивы твои неприступные скалы,
Возвышаясь надменно над чёрной водой.
Сколько волн твою грудь в исступленье лизали,
Застывая на камне блестящей слюдой.
Мореходы по звёздам дорогу искали,
Звёзды падали в море, срываясь с небес.
Сколько утлых челнов здесь надежду теряли,
Сколько воплей о помощи выслушал Зевс!
Бились всмятку у ног корабли из бумаги,
Не найдя Балаклавскую тайную щель,
Поклонившись тебе, Одиссеевы флаги
Возвращались к Итакам в свою колыбель.
Ак-Кая
Морозы, суховеи, недороды.
Протачивает недра гор вода,
Уныло пережёвывают годы
На пастбищах ленивые стада.
Скупой мурза считает деньги ночью,
Казачьих шашек зубрится металл,
А десны белых склонов держат прочно
Крутые зубья первобытных скал.
Морозы, суховеи, недороды.
Протачивает недра гор вода,
Уныло пережёвывают годы
На пастбищах ленивые стада.
Скупой мурза считает деньги ночью,
Казачьих шашек зубрится металл,
А десны белых склонов держат прочно
Крутые зубья первобытных скал.
Лисья бухта
Влага сонно сочится сквозь годы,
Словно пот проступает из пор –
Эти лунные струйки породы
На керамике глиняных гор.
Солнца лучик – ломается скальпель
На дрожащих от ветра волнах,
Загораются линзочки капель
На нагих шоколадных телах.
Влага сонно сочится сквозь годы,
Словно пот проступает из пор –
Эти лунные струйки породы
На керамике глиняных гор.
Солнца лучик – ломается скальпель
На дрожащих от ветра волнах,
Загораются линзочки капель
На нагих шоколадных телах.
* * *
Этот запах азовских закатов,
Терпкий вкус чабреца да полынь,
Казантипские сирые хаты
И бока разжелтевшихся дынь.
И ветра дуют туго, как будто
На небесные давят меха,
И наваристей кажется утром,
Настоявшись, ночная уха.
Этот запах азовских закатов,
Терпкий вкус чабреца да полынь,
Казантипские сирые хаты
И бока разжелтевшихся дынь.
И ветра дуют туго, как будто
На небесные давят меха,
И наваристей кажется утром,
Настоявшись, ночная уха.
Балаклава-2006
Бессонница, Гомер, тугие паруса,Я список кораблей прочёл до середины.Сей длинный выводок, сей свиток журавлиный...Осип Мандельштам
Метнётся нервно старый флюгер,
По воле бога всех морей
Враз балаклавские фелюги
Вдруг превратятся в журавлей.
И яхт гомеровской породы
По зеркалу хрустальных вод
Сквозь Сциллу и Харибду входа
Изящный караван вплывёт.
Воскреснет звон на колокольне,
Коснётся маков цвет волны
И отзовётся эхом в штольне
Нелепый баловень войны.
У мыса Керменчик
На западном береге лысо,
Мерцание пристальных звёзд
И парадонтозные мысы
Изрыты отверстьями гнёзд.
От суетных трактов в схороне,
Туманы рассеявши в дым,
Прослойками глинистых хроник
Нам шепчет истории Крым.
На западном береге лысо,
Мерцание пристальных звёзд
И парадонтозные мысы
Изрыты отверстьями гнёзд.
От суетных трактов в схороне,
Туманы рассеявши в дым,
Прослойками глинистых хроник
Нам шепчет истории Крым.
Успенский монастырь
Смысл не отыщется в саклях монахов,
В кольцах мелованных горных дорог,
Бесами изгнанных, понятых страхов
Приоткрывается истинный Бог.
В карстовых лужах – небес отраженье,
В царственных ложах – туман бытия,
В душах заблудших – грехопаденье,
Вкус чабреца у святого питья.
Вечен колодец житейских обманов,
Где-то на донышке страждущий лик.
В келью земную под смех барабанов
Входит младенец, выходит старик.
Смысл не отыщется в саклях монахов,
В кольцах мелованных горных дорог,
Бесами изгнанных, понятых страхов
Приоткрывается истинный Бог.
В карстовых лужах – небес отраженье,
В царственных ложах – туман бытия,
В душах заблудших – грехопаденье,
Вкус чабреца у святого питья.
Вечен колодец житейских обманов,
Где-то на донышке страждущий лик.
В келью земную под смех барабанов
Входит младенец, выходит старик.
* * *
Ты помнишь там, в зачатии эпох,
На вмятинах камней Тепе-Кермена*
Взлетал к луне счастливый женский вздох
И преклонял мой праотец колена?
И, начиная свой тернистый путь,
Я, прирождённый воин и наездник,
Ловил ручонкой жаждущею грудь,
Наполненную соками созвездий.
О, Боже мой, как сладок млечный сок!
Как кратко чудо первого вскормленья!
Как нескончаем, долог тяжкий срок
Грядущего заветного взросленья!
Я наполнялся влагой бытия.
И вместе с постижением блаженства
Из капелек небесного питья
Я впитывал своё несовершенство.
В ознобе от затмения светил
Я падал ниц пред звуками природы.
Меня никто не спас, не защитил,
Я сам отстроил храм своей свободы.
Но вытравить как – ужас, одурь, страх, –
Дрожанье рук, сознание холопства
И холод, опускающийся в пах,
При виде обезумевшего скотства?!
_____________
* Тепе-Кермен – древний пещерный город в районе современного Бахчисарая
Ноктюрн «Коктебель»
Ты помнишь там, в зачатии эпох,
На вмятинах камней Тепе-Кермена*
Взлетал к луне счастливый женский вздох
И преклонял мой праотец колена?
И, начиная свой тернистый путь,
Я, прирождённый воин и наездник,
Ловил ручонкой жаждущею грудь,
Наполненную соками созвездий.
О, Боже мой, как сладок млечный сок!
Как кратко чудо первого вскормленья!
Как нескончаем, долог тяжкий срок
Грядущего заветного взросленья!
Я наполнялся влагой бытия.
И вместе с постижением блаженства
Из капелек небесного питья
Я впитывал своё несовершенство.
В ознобе от затмения светил
Я падал ниц пред звуками природы.
Меня никто не спас, не защитил,
Я сам отстроил храм своей свободы.
Но вытравить как – ужас, одурь, страх, –
Дрожанье рук, сознание холопства
И холод, опускающийся в пах,
При виде обезумевшего скотства?!
_____________
* Тепе-Кермен – древний пещерный город в районе современного Бахчисарая
Ноктюрн «Коктебель»
Открылась бездна…М. Ломоносов
Бездна бездомна, безмерна, беспечна,
Так бесподобна и так безупречна!
Бездна бессмысленна, бездна бедна,
Бездна бесстрастна, безмолвна, бледна.
Бездна божественна, бездна бездарна,
Бездна безжалостна, бездна бесправна.
Бездна бескровна, бездна безлика,
Ей никогда не охрипнуть от крика.
Ей не потребно вина или хлеба,
Лишь бы все в бездне видели небо!
* * *
А воздух Форосского брега
Так сладостен ветром своим –
Всего мимолетного века
Не хватит насытиться им.
А воздух Форосского брега
Так сладостен ветром своим –
Всего мимолетного века
Не хватит насытиться им.
Октябрь в Крыму
Как голос слегка с хрипотцой,
Чарует безлюдье приятцей.
И солнышко греет с ленцой,
С какой-то вальяжной прохладцей.
Как голос слегка с хрипотцой,
Чарует безлюдье приятцей.
И солнышко греет с ленцой,
С какой-то вальяжной прохладцей.