В угольной промышленности работают не только мужчины. У нашего автора Светланы Улановой случился даже не один, а целых два первых рабочих дня на шахте.
Робы, портянки и купальники
Первой была шахта в городе Кемерово. На втором курсе университета я с однокурсниками отправилась на производственную практику. Приехали на шахту, получили робы: куртки, штаны, каски (белые, как у настоящих инженеров), нательное бельё, сапоги, портянки – всё, как полагается.
Нужных всем размеров спецодежды, естественно, не хватило. Моей одногруппнице Галке достался 54-й размер. А она маленького росточка, худенькая. Снарядили мы её в робу: куртка до колен, штаны – ещё две Галки войдут, нашли бинт, подпоясали, рукава подвернули, посмотрели – настоящий шахтёр в миниатюре.
Про наматывание портянок отдельный разговор, как в кино «А зори здесь тихие». У меня сразу получилось, прошедший войну дед только портянки признавал, а я часто в детстве гостила в деревне. А вот в Галкины шахтёрские сапоги ноги в кедах спокойно входили. Кто-то принёс ей сапоги поменьше. Обули. Посмотрели друг на друга. Посмеялись. Пошли.
В ламповой получили по шахтёрскому светильнику с килограммовым аккумулятором, и конечно, по самоспасателю – ещё 3,5 кг. Кстати, сапоги тоже около двух кг весят… В клети шахтёр развёл руками, глядя на Галку: «Зачем такую малышку в шахту взяли?»
Помню, как на спуске закладывало уши, гул, клокотание в груди и страх неизвестности. На глубине не давала покоя мысль, что в шахте я могу видеть только благодаря своему светильнику.
Потом была работа на территории шахты. Лето, июль, солнце. Девчонки разделись почти до купальников: жарко же! Удивлялись, правда, что непривычно много шахтёров на поверхности, и почти не работают, сидят без дела. Потом пришёл главный инженер и предложил всем одеться, сказав, что из-за нас, практиканток, шахта встала.
В шахте всё по-другому
Первый день настоящей работы на шахте случился после тринадцатилетнего перерыва, если не считать годы работы на открытых разработках, где всегда есть небо и солнце. В шахте всё по-другому.
Устроившись на шахту, я удивлялась: девочки-маркшейдеры с утра убегали в шахту, как они говорили, на «фитнес, за который ещё и платят», а потом возвращались уставшие, но всегда в хорошем настроении, с улыбкой… Быстро пили чай и садились обрабатывать то, что намерили на глубине. Именно они и мой руководитель – главный маркшейдер помогли мне наверстать упущенное.
И вот настал день, когда я, начальник и двое рабочих нашего отдела зарядились в «ламповой», взяли необходимые инструменты для работы и заторопились к стволу, где нас ждала клеть. Там, в зоне ожидания, услышала нашу фирменную поговорку: «Всё забыли, ничего не взяли?» Проверила: теодолитная книжка и карандаш в одном кармане, 5-метровая рулетка, мелок, отвес, светляк, 30-метровая рулетка – в других. Теодолит был в руке у шефа, а за молотки, штатив и клинья отвечали рабочие.
Загремела решётка открывающейся клети, и вслед за другими шахтёрами мы зашли в небольшое помещение для спуска на сотни метров в шахту. Гул и рокот напомнили ощущение спуска в студенческие годы. Постаралась представить рок-концерт, чтобы отвлечься. Незнакомый шахтёр протянул конфету. Поблагодарила. Полегчало. Клеть дёрнулась, и я еле удержалась, чтобы не ухватиться за рукав начальника. Стало немного стыдно: вдруг, подумает, что боюсь… Сейчас, конечно, привыкла, бывает и одна в клети поднимаюсь.
До места нашей работы мы ехали на «пассажире» – электровозе с вагончиками для людей, а потом ещё шли пешком около двух километров. Мне показалось – в два раза больше. По дороге поняла, что глаза у шахтёра должны быть как у хамелеона: видеть всё, что впереди, сверху, снизу и по бокам. Каска не зря придумана: проверила в тот день не раз. И очки защитили, когда сильная струя воздуха от вентиляции била в лицо.
С непривычки в первый день идти быстрым шагом под землёй у меня получилось недолго. Приходилось часто отдыхать, и моим коллегам вместе со мной. Задумавшись, отвлеклась, споткнулась и попала ногой в яму, заполненную пульпой – вязкой смесью угольной пыли с водой. Сапог мигом наполнился пульпой. Товарищи помогли вызволить ногу. Начальник, недолго думая, поделился своей портянкой: у него оказалось по две на ногу.
Работу сделали быстро, без приключений. В забое ко мне подошёл один из проходчиков и протянул полиэтиленовый мешочек с конфетами. Подумала: «Второй раз за день. И не узнаю потом, кто». В темноте, в пыли, при тусклом свете шахтёрских светильников проходчики все на одно лицо.
Потом был долгий обратный путь. Из-за моих злоключений опоздали на «пассажир», и шли всю дорогу пешком. Нас обогнала пешая группа шахтёров, один из них браво вышагивал, несмотря на выпирающий живот, так называемую «шахтёрскую мозоль», на ходу рассказывая анекдоты. Я пыталась идти наравне с ним – не удалось. Начальник сказал, что обогнавший нас мужчина не очень давно перенёс операцию на сердце. «Вот это настоящая шахтёрская пехота!» – пронеслось в голове.
Дорога туда и обратно – около десяти километров. Ноги ныли и заплетались. Напоследок умудрилась запнуться о рельс в километре от ствола. Нога в сапоге шагнула, а сапог – не успел. Что поделать, если шахтёры с 35-м размером ноги – исключение, а потому мне выдали 39-й размер сапог, самый маленький?!
Вышла я из шахты в угольной пыли, в чужой портянке, с мокрыми коленками, уставшая до невозможности, зато с лицом настоящего шахтёра и с чувством выполненного долга. В конце рабочего дня главный маркшейдер подытожил, что «боевое крещение» я с честью выдержала.
Светлана Уланова