Маленькие трагедии большой культуры

Вторая "трагедия большой культуры" в целом неплоха. Однако явно отсутствует окончание. Типа:
"Проходившие мимо граждане, увидя эту парочку, плевались преимущественно на землю. И ни Гайдар, ни Солженицын, ни даже доблестная милиция (совр. - полиция) ничего не могли с этим поделать. Поскольку желание плюнуть было настолько всеохватывающим, что никаких урн просто не хватало".

ВСТРЕЧА,

которой не могло не быть

/ пересмешить пересмешинку /



Как-то раз известный юмористический писатель Александр Хорт, выходя из редакции после плодотворного рабочего дня, столкнулся, прямо у входа, с просящим литературного подаяния, Аркадием Аверченко.


– Удивляюсь тебе, Аркаша, – сказал Хорт, несколько времени понаблюдав за бесплодными попытками просящего: все, к кому тот обращал натруженные пером руки, проходили мимо, притворяясь, будто ушли в себя и им не до посторонних. – Обнищать до такой степени? В этом я вижу неуважение к нашей с тобой профессии. Уйди, не позорься.


– А ты, кто такой будешь, чтобы давать мне советы? – огрызнулся Аверченко, высморкавшись в вынутый из большой папки рукописный листок, и вложенный обратно. – Я таких, как ты, советчиков видел в гробу в белых тапочках.


– Повторяешь чужие хохмы, – уколол коллегу Хорт, – похоже, окончательно исписался.


– Послушай, что ты ко мне пристал? Идёшь — иди, не мешай другим стоять.


– Вижу, ты и впрямь меня не признал. Отстал от жизни. «Литературную Газету» не читаешь.


– Если каждого признавать, кто же будет ходить в непризнанных? А то, что не читаю, угадал. – А что в ней про тебя написано?


– Опаздываешь жить, коллега. Я не из тех, о ком пишут. Я сам пишу.


– Воистину, кто был ничем, может стать всем, чем угодно. Этак каждый...


– Я не каждый, – гордо объявил Хорт. – Я Хорт.


– Не знаю и знать не хочу, — презрительно отмахнулся Аверченко. – Хорт знает что! Видать, развелись в нашем деле шибздики, что лебеда в огороде. Постоять спокойно за подаянием не дают.


Обиженный Хорт ушёл, а Аркадий Аверченко ещё долго пытался припомнить, где мог видеть настырягу? Может, в Праге, когда жил там в эмиграции? Рассказывали про такого, будто собирал деньги у литературной братии, страдающей от недостатка читателей и гонораров, якобы на создание в Совдепии независимой газеты, обещая спонсорам и то, и другое. Но был ли Хорт этим самым хортом, или этот хорт другой масти, но той же хватки, так и не решил.


– Эх, – вздохнул Аверченко, – что за времена! Столько развелось знаменитостей, глаз на них не напасёшься.

Борис Иоселевич