Вот и я говорю: естественно. А как по-другому-то быть может, если мы ничего (или близко к ничего) не производим. Гоним себе сырьё на экспорт, а назад получаем товары – «фабрикаты», как говорили сто лет назад. Всякий может убедиться: товары у нас преимущественно импортные. Если даже на этикетке и написано «Made in Russia», более чем вероятно, что материал, комплектующие – заграничные. Приценяюсь к постельному белью в симпатичный такой, нашенский, бабушкин цветочек. «Где, – спрашиваю, – делают? У нас?» – «У нас, у нас – в Иванове шьют». – «А материал-то где делают?» – «Ну, материал, понятно, в Турции. У нас – невыгодно». Вот так. Сто лет назад было выгодно, а теперь вот – нет.
Но спасибо хоть шьют… Потому что это всё-таки обрабатывающая промышленность, приложение труда, создающее ценность. Богатство народов создаётся обрабатывающей промышленностью. Народы, продающие сырьё и покупающие готовые изделия, не способны достичь прочного положения и благосостояния. Если сырья много, а едоков сравнительно мало – это ещё так-сяк прокатит, а большой народ на сырьё сытно не прокормишь.
Так что дешевение нашей валюты – дело по нынешним временам и впрямь естественное.
А вообще-то в благоустроенном государстве при работающем народном хозяйстве граждане и вовсе не должны интересоваться курсом валюты. Ну разве что когда едут за границу. А так они зарплату получают в национальной валюте, хлеб и мясо выращивают в своей стране, башмаки тоже покупают у местного производителя за местные деньги. То есть живут они в кругу местной валюты.
Чем местная валюта слабее по отношению к иностранной – тем меньше соблазн купить за границей, а не произвести у себя. Производить, оказывается, выгодно. В кризис 1998 года, когда рубль упал больше чем вдвое, наша промышленность получила толчок – производить стало выгоднее, чем покупать за границей. Да и не на что стало покупать. Конечно, рост этот был, скорее, восстановительный (компенсировалось то, что было до этого потеряно), да и касался он главным образом отраслей, ориентированных на конечного пользователя. Потом рубль вырос и ресурс роста исчерпался. Так что низкий рубль – это не абсолютное зло, иногда это относительное благо.
Сегодня говорят: понижение рубля помешает модернизации экономики. Хочется спросить: а при высоком-то рубле она почему не модернизировалась? Вечно нам чего-то не хватает, всегда нет условий. В этих рассуждениях есть доля истины. Вернее так: был бы резон, если бы у России была промышленная политика, народное хозяйство активно модернизировалось и закупалось бы зарубежное оборудование, без которого не обойтись. Тогда – да, тогда низкий рубль затруднил бы эту работу. Но это – если бы... В реальности ничего такого нет: ни модернизации, ни промышленной политики. Да и промышленности всё меньше становится.
Реально модернизируется и обновляется оборудование, обслуживающее «трубу» и вообще экспортные поставки. Но это, по существу, не российская промышленность – это неотъемлемая часть глобальной экономики, куда мы вошли как её сырьевой придаток.
А что же тогда можно было бы называть российской экономикой? Предприятия, которые покупают сырьё в России, нанимают работников среди граждан России и продают произведённые товары на внутреннем рынке России – вот что такое российская экономика и соответственно российский производитель. Этот производитель продаёт товары на экспорт только тогда, когда насыщен внутренний рынок. Вот о таких производителях государству следует заботиться и поддерживать их всеми средствами. Наш же внутренний рынок не только не насыщен российскими товарами – он просто брошен. Он подарен иностранцам: приди и володей нами.
Государства, нацеленные на развитие и национально ориентированные, всегда и везде поддерживали отечественного производителя, особенно в случае догоняющего развития. Учение о благотворности всеобщей открытости и тотальной конкуренции – это корыстная ложь, легко опровергаемая данными из истории и современности. Любая развивающаяся промышленность всегда и везде поддерживалась протекционистскими мерами. Тут все средства хороши: от импортных пошлин до полного запрещения импорта товара, производство которого налажено внутри страны. У нас импортные пошлины – скорее средство государственного заработка, чем инструмент развития собственного производства. Может, оно нам и не нужно – производство-то? Вот и в ВТО вступили…
Сегодня своего производителя защищает Белоруссия. Там дело происходит так. Если отечественный производитель достиг уровня производства какого-то товара, удовлетворительного по количеству и качеству, он должен обратиться в компетентный орган, который жёстко закроет импорт этого товара. Не введёт особую пошлину, а просто закроет. Как закрыта, например, в Израиле самая возможность ввезти в страну сельхозпродукцию, которую можно произвести в стране. Нельзя – и всё тут. Вот это и есть поддержка отечественного производителя. Остальное – беллетристика.
Рубль, может, и приподнимется, но в длительной перспективе он будет падать. Не только по отношению к иностранной валюте – по отношению к жизни, к товарам. Деньги ведь это не самостоятельная сущность, как сегодня велено веровать, это тень народного хозяйства. Каково хозяйство – такова и тень.