Самый любимый страной весенний праздник «Ленком Марка Захарова» отметит премьерой. Народный артист России Андрей Соколов готовит к постановке пьесу Андрея Яхонтова «ЛюБоль», которая давно не давала покоя режиссёру и артисту. Именно в этих двух ипостасях Соколов и предстанет на сей раз перед публикой, исполняя кроме режиссёрской одну из основных ролей в спектакле.
Сложносочинённое название – «ЛюБоль» – вполне обоснованно соединяет в себе два близких и вполне жизненных понятия, два больших чувства – любовь и боль. Именно вокруг них строятся главный конфликт и сюжетная линия пьесы. Её автор – в прошлом сотрудник «ЛГ», писатель и журналист Андрей Яхонтов известен своими произведениями «Теория глупости», «Бывшее сердце», «Учебник Жизни для Дураков», «Роман с мёртвой девушкой». Его пьесы «И эту дуру я любил» и «Мир без китов» поставлены в ряде театров страны.
Главную роль сыграет актриса театра Моссовета, заслуженная артистка России Екатерина Гусева, приглашённая «Ленкомом» специально для данной постановки. В спектакле много музыки и неожиданных трюков, которые делают зрелище захватывающе-современным.
С Андреем Соколовым мы встретились после репетиции, во время которой мне так и не удалось понять – чего в спектакле всё-таки больше – любви или боли...
– У одного из персонажей нашего спектакля есть такая фраза – «любви без боли не бывает». В ней ответ. Любовь и боль, как сообщающиеся сосуды: где-то ушло, но значит, во втором сосуде прибавилось. Любовь и боль – это единое целое. Одного без другого не бывает. Не отделить. Отсюда и название – в одно слово. Но по наполнению эмоциями, по зрительскому восприятию я надеюсь, что любви будет всё-таки больше. Потому что любовь побеждает всё. Даже боль.
– Для вас эта постановка – не первый режиссёрский опыт, в том числе в «Ленкоме». Но сегодня мы все живём в крайне тяжёлой ситуации. В ситуации «затянувшейся боли». Мы живём в новой реальности, когда потери, в том числе любимых и близких людей, становятся ежедневной нормой. Для вас как режиссёра эта новая, «болевая реальность» имеет значение? Что изменилось в общении с коллегами, в процессе работы? И что нового хотите в этой связи сказать сегодняшнему зрителю? О чём вы не думали раньше, когда ставили спектакли?
– Моим учителем на Высших режиссёрских курсах был знаменитый кинорежиссёр Владимир Яковлевич Мотыль. Мы с ним очень дружили и работали вместе. Он часто повторял: «Андрей, ставить или снимать нужно тогда, когда ты не можешь этого не сделать». То есть ты должен быть «заполнен до макушки» тем материалом, который ставишь, чтобы иметь право встать за камеру или выходить к артистам на театральную площадку.
А если говорить про сегодняшние реалии, то, когда начался первый карантин и нас рассадили по домам, я впервые посмотрел на актёрскую профессию с точки зрения некоего врача, целителя. Сейчас, когда мы уже более-менее распределились в этом пространстве, ещё острее понимаешь, что наши основные творческие задачи не меняются. Они лишь укрупняются, становятся более выпуклыми, что ли. В этой связи вспоминается фраза из знаменитого стихотворения Семёна Гудзенко: «Когда на смерть идут – поют…» Сегодня мы чувствуем ещё большую ответственность перед зрителем. Ведь то, что он в этой ситуации приходит в театр, рискуя своим здоровьем, находясь в не очень комфортной обстановке (маски, ограничения, дополнительные проверки на входе), требует и от нас большей ответственности. Стараешься быть честным и максимально искренним. Новая работа и станет той лакмусовой бумажкой, которая покажет, насколько мы оправдали то особое доверие, которое сегодняшний зритель нам оказывает.
– Как вы определяете жанр «ЛюБоли»?
– Новый спектакль – история, где можно и посмеяться, и поплакать. Это – трагифарс, жанр, мною очень любимый, некая игра в игре. Мне очень нравится такой способ сценического существования, когда есть многослойность. Как в жизни…
– Кстати, вторая строчка стихотворения, которое вы вспомнили, – «а перед этим можно плакать». То есть ты можешь плакать и сомневаться, когда тебя никто не видит, но в бой ты должен идти с позитивным настроем, уверенно, с открытым забралом, так же как и на репетиции. Ведь каждая репетиция – это тоже своего рода бой. Вы сыграли более чем в 100 картинах и телесериалах, но не раз признавались, что в творческом плане больше реализовали себя в театре. С 1990 г. вы в труппе «Ленкома». Среди наиболее значимых ролей – Клавдий в «Гамлете», Астлей в «Варваре и Еретике», МакМерфи в «Пролетая над гнездом кукушки», Александр во «Всё оплачено», Тартюф в «Вечном обманщике». Сегодня в театре непростая ситуация. Какой она вам видится изнутри и каким бы вы хотели видеть «Ленком» завтрашнего дня?
– Прежде всего надо осознать, что точно такого театра, который формировал Марк Захаров, – не будет. Любая другая творческая личность будет формировать новый театр. Но и его на первых порах всё равно будут сравнивать с Марком Анатольевичем, потому что это та планка, которая стоит очень высоко. Но хотелось бы, чтобы в театре оставалось творчество и было поменьше дрязг.
– Когда вы говорите о личности, вы имеете в виду режиссёра. Но нынешняя тенденция «охудручивания» театров в лице значимых актёров не реализует те задачи, которые реализовывал театр Захарова. Театры Волчек, Любимова, Ефремова, Эфроса, Гончарова, Товстоногова… Это большая проблема. Мы во многом утеряли режиссёрский театр, понимаем, что на смену вышеназванным лидерам никто не пришёл. Как быть?
– Тогда остаётся тот вариант, в котором мы живём сегодня. Творческую концепцию нашего театра определяет директор, который лучше других знает особенности и специфику нашего театра, так как работал с Захаровым больше 40 лет. Это близкий нам по духу человек. Сегодня мы работаем с разными значимыми режиссёрами. И то, что молодёжь много работает в театре, – заслуга Марка Борисовича Варшавера. Для меня это человек, которому я очень благодарен за многое в своей жизни. Это не только профессия, не только жизнь в театре. К Варшаверу все идут, когда что-то случается, он не даёт людям погрязнуть в их бедах. Я порой удивлялся тому, как можно быть таким «бесконечно бескорыстно-безотказным». На моей памяти ни одна просьба мимо него не проходила. Что касается меня, я в театре востребован и как актёр, и как режиссёр.
К сожалению, я не могу назвать себя любимым актёром Марка Захарова. За все годы работы в театре не участвовал ни в одном его спектакле. Я работал либо с другими режиссёрами, либо меня вводили в уже готовые спектакли. Но я получил огромную школу от Марка Анатольевича «на расстоянии», и, уверяю вас, это дорогого стоит. Конечно, я сожалею, и мне хотелось бы работать с ним больше. Но если этого не было и были другие интересные режиссёры – надо было с ними работать? Конечно, надо! Так и сегодня. Пока не появится личность, способная повести за собой труппу, не стоит торопиться. Разрушить можно за пять секунд, а вот построить достойный театр – невозможно. Не нужно разрушать то, что построено.
– Вам, как состоявшейся творческой личности, чего не хватает сегодня? Сейчас вам интереснее больше режиссёрской работой заниматься?
– Актёру всегда не хватает работы, сколько бы её ни было. У меня были периоды, когда я в один день работал в нескольких городах. Перелёты, переезды, бессонные ночи... И всё равно было мало. Это – болезнь, это – диагноз, это – не лечится. Наша профессия – «здесь и сейчас». У меня, например, всегда происходит некое «внутреннее обнуление», когда заканчивается одна работа и надо начинать следующую. Превращаюсь в белый лист бумаги и чувствую себя школьником. Смотрю на свою работу, фильм или спектакль, и не понимаю – неужели это я сделал?
Конечно, планы есть. Три года я занимаюсь одним сценарием. Может быть, он и в театре пригодится. Не хочется пока озвучивать. Скажу лишь, что действие происходит в послевоенное время. Есть даже художественное решение. Как говорил мой любимый учитель Мотыль: «Режиссура – это способность собрать под свою идею как можно больше талантливых людей и заставить на неё работать». Это счастье, когда есть единомышленники. У меня они есть.
– Вы упомянули молодёжь. Действительно, в театре замечательная молодая команда. Это даже отмечено недавней премией театрального сообщества. Им сейчас многое доверено в репертуаре. В чём сегодня разница между молодыми артистами и опытными? Вы ведь тоже пришли в театр молодым актёром. Что изменилось?
– Основная разница для меня в мере ответственности и степени волнения, как ни странно. Я прекрасно помню свои недопонимания во время первых лет в театре. Мне было странно видеть, как Олег Иванович Янковский, Инна Михайловна Чурикова, другие наши мэтры волновались и переживали, когда начиналась новая работа. Я думал: Господи, что непонятного? Здесь – так, а здесь – так. И только с опытом понимаешь, что уже не можешь простить себе никаких промахов, и относишься к себе более жёстко и требовательно. Со временем театр становится не только твоей любовью, но и болью. А всё вместе – ЛюБоль.