Вера Алентова. Всё не случайно.
– М.: ЭКСМО, 2022. – 544 с. – 3000 экз.
Мемуары вышли к юбилею знаменитой актрисы. Увлекательная, остроумная, трогательная и поучительная книга, в которой автор честно, а порой беспощадно к самой себе заглядывает в прошлое со всеми его печалями и восторгами, победами и обидами. История страны, отношения с родными, в муках рождённые роли – всё это переплетается, складывается в остросюжетное повествование, где нашлось место и знаменитостям, и самым обычным людям, где, следуя законам жизни, сосуществуют трагедия и фарс, комедия и мелодрама… Вот школьница Вера в очередной раз переехала с мамой-актрисой в новый город…
В Коканде я постепенно взрослела, наблюдая за жизнью и её неожиданными поворотами. Случались на моих глазах истории, которые не просто удивляли, а, можно сказать, потрясали.
В нашем театре работала немолодая пара актёров, была у них взрослая дочь, очень спокойные, милые, уравновешенные люди. И вдруг жена и мать, вроде бы вполне благоразумная женщина, влюбляется в молодого водителя театрального автобуса. Да как! До потери разума! Скандал в благородном семействе! Муж в отчаянии умоляет её опомниться, дочь плачет, театр… замер. Водитель жениться не собирается: она ему в матери годится, но роман продолжает. Муж и дочь по очереди ходят на поклон к водителю и умоляют оставить в покое жену и маму, тот лишь посмеивается. Между тем главная участница скандала официально разводится с мужем, снимает себе отдельное жильё на свою небольшую зарплату и по-прежнему глаз не сводит с возлюбленного. Он же через какое-то время начинает тяготиться шумным романом, муж согласен принять изменницу обратно… Но она живёт как во сне, не видит реального положения вещей, не нарадуется на своего избранника, а избранник наглеет, обращается с ней всё хуже и хуже. Когда дело дошло до рукоприкладства, театр вздрогнул в бессильном желании разрешить эту ситуацию и предпринял всё, что мог: водителя уволили, но и это не помогло, полный драматизма роман продолжался. А через какое-то время влюблённая актриса, ничего никому не сказав, исчезла из города. Просто тихо уехала. Покинутый и совершено измотанный муж слёг в больницу, дочь осталась с отцом…
Следующая любовная история – скорее трагикомичная, но тоже запоминающаяся. В театре гримёрным цехом заведовала очень худая, совершенно седая, беззубая женщина с вечной сигаретой во рту, Зоя Константиновна. Бедная, как церковная мышь, круглые сутки носила она выцветший халат и стоптанные тапки. Было ей лет шестьдесят с небольшим, и семья её состояла из взрослой дочери около сорока, трёх разновозрастных внуков и ненавистного зятя. В театре работала только Зоя, зять устроился где-то в сфере обслуживания, а дочь Лиза не работала вовсе – занималась детьми. В доме постоянно стоял крик и плач, и Зоя своим прокуренным голосом умоляла дать ей покой. Часто она приходила к нам, чтобы посидеть в тишине. Зоя очень подружилась с мамой, вечно жаловалась ей на жизнь и время от времени задавала риторический вопрос: «Ирочка, за что?» Лиза внешне была очень похожа на свою мать, но характер у неё был скандальный, ничего делать она не хотела и конфликтовала и с матерью, и с мужем, и с детьми, даже малыми.
Зоя рассказала нам, что судьба её давно свернула не в ту сторону. Она окончила гимназию здесь, в Коканде, прекрасно говорила по-французски, и у неё случилась необыкновенная романтическая любовь, которая живёт в её душе до сих пор, и только она и держит Зою на этой земле.
Они с Михаилом, так звали Зоиного избранника, были одногодками восемнадцати лет, пылали страстью, вынашивали серьёзные планы, но вмешался в их судьбу злой рок: Мишины родители совершенно неожиданно решили эмигрировать из Коканда прямо во Францию, у них там обнаружились родственники. Миша плакал и ехать отказывался, Зоя плакала и говорила Мише, что без него умрёт… Но, несмотря на яростное сопротивление сына, Мишины родители и сами уехали, и увезли с собой Зоино счастье. Какое-то время они с Мишей переписывались, но постепенно переписка прекратилась, окончательно разбив ей сердце. Зоя вышла замуж, родила дочь Лизу, мужа не любила, продолжала любить Мишу. С мужем она разошлась, дочка похожа на неё только внешне, а характер как у отца... «Ирочка, за что?»
Однажды Зоя принесла нам старинную фотографию, где они с Мишей вдвоём. С фотографии смотрели на нас прелестный молодой человек и очень хорошенькая белозубая девушка, правда, признать в ней Зою было сложно. Глаза их лучились счастьем и любовью. Мы с мамой кивали, удивлялись, восхищались и сочувствовали. Я была обязательным участником разговора и главным сочувствующим: в моей жизни вопросы любви начинали выходить на передний план. Я верила Зое беспрекословно и, разглядывая её морщинистую шею и беззубый рот, думала, что всё-таки великая любовь существует, и как трагически несправедливо, что они с Мишей не поженились. Мама считала, что кое-где Зоя подвирает, особенно в той части, когда говорит, что Мишель – теперь он Мишель – до сих пор любит только её. Я же верила Зое безоговорочно. Изредка, по праздникам, они шлют друг другу открытки, и Зоя знает, что он женат: ну и что? Она тоже была замужем. Он между тем сделал неплохую карьеру, стал учёным, у него дом под Парижем, но всю жизнь он любил и любит только её – Зою. Я спорила с мамой и говорила, что Зое уже за шестьдесят: ей незачем врать! И была уверена, что только великая любовь даёт ей силы выжить в этом бедламе.
И вдруг однажды к нам прибегает трясущаяся Зоя с открыткой в руках. Там написано чёрным по белому, что Мишель через месяц будет в Москве на какой-то научной конференции, а после планирует приехать в Коканд, где был так счастлив, и хочет повидаться в Зоей! Ага! Значит, всё правда! Зоя тряслась сама и в панике потрясала над собою открыткой: где его принимать? В чём? Как?!
Историю необыкновенной Зоиной любви знал весь театр, и у всех она спрашивала совета. Набрав советов – и денег в долг, – Зоя развила бурную деятельность. Месяц – это совсем короткий срок, справедливо считала Зоя. За это время она хотела сделать верхнюю и нижнюю вставные челюсти, сшить несколько костюмов и блузок, купить туфли на каблуках, пару-тройку красивых ночных рубашек, нижнее бельё и новые простынки с пододеяльниками. Зоя договорилась с кем-то из коллег, что на время приезда Мишеля они съедут к родственникам и предоставят квартиру Зое, будто эта квартира её. И в самом деле: не в её же крикливом жилище принимать такого гостя!.. Обо всём договорившись и всё рассчитав, Зоя отослала другу телеграмму, что ждёт его, что живёт она теперь одна и будет рада его принять, но переехала буквально только что и не знает, как работает почта на новом месте, так что на всякий случай телеграмму о дате прибытия следует слать на адрес дочери.
Дальше произошло следующее: конференция в Москве закончилась на три дня раньше, и Мишель решил не терять времени зря. Он приехал в Коканд без телеграммы, поселился в гостинице и пришёл к Зоиной дочери, чтобы узнать нужный адрес. Позвонил в дверь, за которой слышался подозрительный крик. Ему открыла Лиза, продолжавшая орать на детей, сидевших у двери на горшках. На неуверенный вопрос гостя: «Зоя – ты?..» – Лиза гаркнула: «Мама!» И скрылась… А мама вышла в прихожую в своём линялом халате, стоптанных тапках и без зубов: она успела сделать и верхние, и нижние, но только привыкала к ним и на ночь, естественно, снимала… «Ирочка, за что?!»
Зоя прибежала к нам, рассказала о случившемся казусе и сообщила о своих последующих действиях. Она уже была при зубах, которые её не особенно красили и сильно затрудняли речь, в новом костюме и блузке, в туфлях на каблуках и с купленной бутылкой вина в руках. Выяснилось, что она не собирается сдаваться: она пригласила возлюбленного на свидание в «свою новую квартиру». Кокетливо, как ей казалось, улыбаясь страшным оскалом новых зубов, Зоя говорила: «Кто знает? Всё может быть! Я предложу ему переехать из отеля ко мне!»
Через день Зоя в знакомом халате и тапках, без зубов, снова пришла к нам и поведала, что возлюбленный переезжать к ней из отеля категорически отказался (к тому же он совсем не пьёт), что они мило повспоминали своё прошлое, посмотрели Зоины фотографии и сегодня утром он уехал, хотя мог бы побыть ещё целый день. Зоя горестно восклицала: «Ирочка, за что?» Но всё-таки человеком она была от природы весёлым, а главное – остроумным. Шок от лихорадочной подготовки к свиданию, а потом и от самого свидания миновал, и Зоя оправилась от потрясения. Громко смеясь, она в лицах показывала нам и орущих детей на горшках, и Мишелево неуверенное «Зоя ты?..», и свою собственную выходную арию в халате и без зубов. Конечно, за громким смехом ещё скрывалась горечь и остались Зое на память об этой встрече немалые долги, а в нашу с мамой жизнь навсегда вошло выражение «Ирочка, за что?», которое мы использовали в любых казусных ситуациях.
Вера – школьница и ещё даже не мечтает быть актрисой