Причина, на мой взгляд, в том, что привычка самобичевания, развившаяся во времена перестройки, считает полезным для общественного организма исключительно негативное осмысление происходящего в стране. За примером далеко ходить не надо. Только что снова напугали нас цифрами миллиардных утечек капитала из России, предрекая новые рекорды. Так же пужали весь минувший год, истошно вопили о «бегстве» капитала, считая его наивернейшим признаком приближения сумрачных времён. Но вдруг выяснилось – мимоходом, по случаю: утечка валюты вовсе не равнозначна бегству денег, это нормальный финансовый процесс, отражающий тягу россиян к зарубежным путешествиям, приобретение иностранных активов, вроде нефтяной Би-Пи, и прочее. Но главное-то в другом: оказалось, что по размаху прямых иностранных инвестиций в производство Россия в 2013-м заняла третье (!) место.

Такой результат сам по себе удивителен. Но ещё сильнее поражает то, что об этом важнейшем факте СМИ упомянули мельком, бегущей телестрокой. Так же мимоходом, лишь в деловых изданиях, было сказано, что в 2013 году Россия, по Блумбергу, впервые вошла в число 50 стран, наиболее удобных для ведения бизнеса, поднявшись сразу на 13 позиций. А наша «прогрессивная общественность», либо не ведая об этих фактах, либо намеренно игнорируя их, продолжает в разгуле самобичевания на всех углах стонать о «конце России».

Возможно, это и впрямь привычка, даже страсть к упоению несчастьями. Но не исключён и некий политический заказ. Об этом приходится писать потому, что явились факты, говорящие о сгущении красок при угадывании завтрашнего российского дня. Наверняка читатели без запинки скажут, что в прошлом году ВВП страны вырос только на 1,4 процента, и будут правы; об этих невесёлых итогах трещали без умолку. Но многие ли ответят на вопрос о темпах роста передовых отраслей промышленности? Кто знает, что радиоэлектроника выросла в 2013-м сразу на 14 процентов, нефтехимия – на 12, военно-промышленный комплекс – на 10? Об этом докладывал депутатам Думы министр Мантуров. Но из его доклада широкой огласке предали лишь цифры о спаде – в металлургии, на транспорте, в торговле, лесной отрасли, в автомобилестроении.

Почему так? Это случайность или расчёт на то, чтобы породить в людях, по словам Блока, «вялую тоску»? А может, злую тоску, мысль о бесперспективности грядущей жизни в России?

Помнится, в одной из командировок моим соседом в самолёте оказался немолодой компьютерщик из Челябинска. Он срочно летел к сыну в США, чтобы отговорить его от возвращения домой, сообщить, что они с мамой тоже готовятся перебраться за океан. Причина простая: вы разве не читали, говорил он, прогноз Минэкономразвития до 2030 года? Там же ясно сказано, что у России перспектив нет, будем барахтаться на минимальном росте ВВП, что на деле означает отставание от цивилизованных стран.

Зачем Минэкономразвития сделало такой долгосрочный прогноз, хотя российские планы пока конкретно продумываются лишь до 2020 года? Тем более многие экономисты считают этот прогноз недостоверным, поскольку, во-первых, он основан на текущем тренде, который может измениться, а во-вторых, в России нет опытных специалистов, способных на столь дальний загляд. Но министр, а по совместительству поэт Улюкаев, как явствует из недавнего «Постскриптума», склонный к тому, чтобы увлечь своего сына перспективой чиркуновщины, менее чем через полгода после вступления в должность поторопился доложить народу о безысходности российской жизни. Вдобавок доклад-то носит гипотетический характер. А в нём – хула на будущее, настоящая расправа над нашим будущим. Выходит, расправы над прошлым показалось мало, – вооружившись сомнительными прогнозами, чемпионы дурных вестей озаботились беспросветным будущим. Или – те, кто под барабанный бой праздновал реформы Гайдара, теперь под похоронный колокольный звон напоминают чиркуновым, чтобы они не опоздали вовремя «свалить» из России?

Эта пессимистическая волна, с головой накрывшая наше общественное мнение, мешает понять, что происходит на самом деле. Ведь кризис есть кризис, производство падает, это объективная реальность. Покупательский спрос слабеет, люди тратят меньше и копят больше, к чему подталкивает слабеющий рубль, грозящий удорожанием импорта. Но экономисты, в том числе западные, понимают, что Россия выбрала практичный курс: падение производства идёт за счёт сжатия спроса в отраслях, где созданы хорошие заделы. Взять автомобилестроение – заводы есть, завтра кончится кризис, и производство вырастет мгновенно, без дополнительных затрат. Так же в металлургии, где в нулевые годы обновили оборудование. Зато в сферах, где надо переоснащать или наращивать мощности, сегодня бешеный рост – от 10 до 14 процентов! Обновляется инфраструктура. Перефразируя старое присловье, можно сказать: кризис – кризисом, а стройка по расписанию, на самом-то деле наши дни – это инкубационный период завтрашнего роста. Когда восстановится мировая экономика, Россия будет готова к рывку вперёд.

И последнее, возвращающее к щепетильному вопросу о причинах уныния. Когда «Суперджет» преследовали поломки, раздражительная креативная публика трубила о них каждый день. Но многие ли знают, что в 2013 году производство этих самолётов удвоилось и они уже заняли пятую часть мирового авиационного рынка в своей нише?