Летом в коктебельском Доме творчества писателей означенные писатели в большинстве своём не творили. Слишком много было вокруг недоступных на «милом севере» искушений: море, солнце, Карадаг... Все главным образом обретались на писательском пляже: часами толковали о литературе.

Фазиль на этих толковищах практически не появлялся. Он выходил лишь к обеду – сосредоточенный, молчаливый, с недавней думой на челе. Первую половину дня он упорно трудился – что бы там ни происходило в природе.

Мне нравились ранние стихи Фазиля. Особенно его «Баллада об украденном козле», на которую Юрий Левитанский сочинил блистательную пародию («Да здравствуют ритмы Киплинга, папаха, аллюр, абрек, фазаны и козлотуры, мангал, чебурек, чурек»). Энергетика этих стихов не могла не сказаться и на внутреннем строении его прозы, создававшей, конечно, иную художественную реальность, но сумевшей при этом сохранить «выпуклую радость узнаванья». Недаром на исходе жизни он вернулся к стихам, как бы смыкая исток и устье этой долгой полноводной реки.

Впрочем, литературную славу принесла ему именно проза. И в «Сандро из Чегема», и в «Созвездии Козлотура» почерк Фазиля Искандера абсолютно неповторим. Его, прозаика, можно узнать по абзацу, много – по двум: так хороший поэт мгновенно определяется по строфе. Этот текст начисто лишён «архитектурных излишеств» – он внятен, спокоен, чист. Но это кажущаяся простота не может обмануть вдумчивого читателя. Порой, казалось бы, незамысловатая искандеровская фраза делает неожиданный кульбит – и вдруг открываются подвалы, пристройки, флигели, чердаки, скрывающие тайные и не видимые ранее обстоятельства. Я бы даже сказал, начинается цепная реакция смыслов, расширяющих пространство текста и придающих ему неожиданный метафизический объём.

Мир, созданный Фазилем Искандером, привлекателен, добр, справедлив. Но при этом – внутренне ироничен. Недавно перечитывая «Кроликов и удавов» для своей телепрограммы «Игра в бисер», я был немало удивлён, что книга, написанная без надежды появиться в официальной печати и имевшая в виду злободневные сюжеты тех лет, не только не устарела, но и обрела новые, весьма актуальные звучания.

Ибо Фазиль Искандер, последний классик советско-российской литературы, мыслит категориями историческими – будь то судьба отдельного человека или судьбы страны. Однажды, в начале 90-х, выступая на литературных чтениях в Коктебеле, он произнёс: «Крым принадлежит Волошину». Чем примирил дискутирующих вокруг этой темы участников.

Он относился ко мне очень дружественно (сближало ещё то, что мы родились в один день, 6 марта) – как старший к младшему, хвалил мои книги, написал рекомендацию для вступления в Русский ПЕН-центр. Я вспоминаю об этом и в те минуты, когда нынешний ПЕН начинают терзать горестные раздоры и страсти.

«Культура, – заметил как-то Фазиль, – это не количество прочитанных книг, а количество понятых». Надеюсь, что нам это всё-таки удастся.