Ответ на этот вопрос искал не только советский писатель Всеволод Кочетов в своём популярном одноимённом романе. Им задавалась значительная часть российского образованного сословия на протяжении как минимум двух столетий. Задавалась, но с ответом не спешила.
За это время страна дважды теряла государственность. С потерями, исчисляемыми миллионами. Сегодня этот же вопрос обратим той части общества, которое испытывает страну ещё на один излом. Он тем более не исключён, если учесть обостряющуюся идейно-политическую разноголосицу. Те, кто при этом говорит о цензуре, наверное, не умеют пользоваться интернетом.
Здесь и далее сосредоточимся на знаках вопроса и поговорим об информационной гигиене. Она необходима всегда. Но когда идёт речь о судьбе страны, идеологическое «трансгендерство» – форма подрыва государства изнутри, а не просто реализация свободы мысли. Это ей сегодня упиваются потомки власовцев, размышляя о не состоявшейся после поражения Гитлера евроинтеграции. Точнее, об её отсрочке. В 1940-х оправдание «идейного разнообразия» стоило 9 граммов свинца – только за шеврон РОА. С той поры изменилось многое, но вопрос «Како веруеши?» не растворился во времени.
Сегодняшняя власовщина зримо утрачивает свою маргинальность, становится если не нормой, то модой. В духе сиюминутно популярного киевского нарратива «москали происходят от людоедов». Тем временем информационное (следовательно, духовное) пространство страны разделяется на её защитников и на неё нападающих. Первые пребывают в большинстве, но не столь активны, чтобы задавать безальтернативно патриотическую повестку при любых частностях. Как, например, в США – при разнящемся отношении к Байдену – Трампу, истории вообще и BLM в частности. Вторые – наоборот. Их «альтернативность» по нарастающей обращена на разрушение того, что сохранила никем не идеализируемая отечественная история. Безотносительно в данном случае к спецоперации. Об угрозе гражданской войны говорить пока рано, между тем её предтечей может стать конфликт на Украине, уже разделивший исторически единый народ. Кто в этом сомневается, пусть освежит семейную память.
В чём суть альтернативы
Возникают и более жёсткие вопросы: что не в абстрактных, а в складывающихся условиях является альтернативой государственному подходу, в чём суть этой альтернативы? Неужели сдаться, «рассыпаться» и исчезнуть? Тем самым «делом» ответить на вопрос, вынесенный в заголовке.
Нет ли у вас ассоциации с Русско-японской войной 1904–1905 годов, проигранной не столько под Мукденом – Ляояном, сколько в безмятежном (до времени) Петербурге? Что нас ждёт дальше? «Деколонизация» с люстрациями-рестрикциями? А потом «плохих начальников» заменят «хорошими»? Кстати, «а судьи кто?». Или все одобрительно похлопают и разойдутся по домам? В «ядерной», напомним, стране. С массой проблем при 11 часовых поясах. Увы, уже забылся и 1991 год. Не говоря о 1917-м и последующих событиях…
Ключевой вопрос, адресуемый всё тому же «образованному сословию»: почему оно оказалось неспособным уберечь страну от идейно-политического гуляйполя? Неужели и тут виноваты партия с правительством? Чем подтверждается авторитет этого «сословия», ничего постоянного, кроме либерального диссидентства, не придумавшего? Не потому ли в нашей научной среде куда больше всякого рода «подписантов», нежели мировых знаменитостей? Чем, наконец, подтверждается национальная идентичность всё того же «сословия», по крайней мере той его части, у которой нет «второй родины»?
Мнение классиков
Вместо ответа вспомним актуальный анамнез от Ф.М. Достоевского: «Русский либерал, при всём своём воспитании и высшем образовании, не согласен с наличием иного взгляда и всегда непримирим к другой точке зрения. В дискуссии груб, высокомерен и считает для себя позволительным переходить к оскорблениям и ругательствам».
Кстати, и И.А. Бунин кое-что добавил бы к этой характеристике: «…и злой, как самый… серый мужик…» Подведём черту цитатой из итальянского философа Умберто Эко: «Как громко глупость выражает свои мысли!»
Но ведь этим мыслям кто-то внемлет…
Почему не менее половины спикеров на оппозиционных каналах судят об интересах страны издалека? Вы можете представить нынешнего обитателя Лондона или Нью-Йорка, выражающего хотя бы понимание того, чем руководствуется большинство на его родине? Нет, мы для него – быдломасса, не внимающая общецивилизационным чаяниям. Хотя и иноагентов никто из страны не изгоняет и даже не лишает микрофона. А теперь представьте себе диктора Левитана, приглашающего к диалогу пана Бандеру. Ради «всесторонней взвешенности сводки Совинформбюро».
С какого момента парадокс переходит в шизофрению? Почему в оппозиционных эфирах представлены в абсолютном большинстве те, кто источает ненависть к власти? Что, до остальных спикеров не дозвонились? Или апофеоз свободы слова состоит в том, чтобы даже упоминание страны предварить обязательным «прости, Господи»? Как совмещается свободомыслие с фактическим исключением из эфира любого, кто не согласен с ведущим? То есть все, кто живёт другим, не достойны внимания уже поэтому?
Не о зажиме оппозиции идёт речь. В очередной раз повторим: критика страны и переход на сторону её противников имеют диаметрально противоположную первооснову. В первом случае за этим стоит стремление усилить страну, ибо в ней нам жить. Во втором – разрушить. А затем?..
Адекватность реакции на проблему экзистенциального значения становится темой дня. Думается, в стране найдутся те, кто вместо пафосных «не могу молчать!» или «с кем вы, мастера?» сможет «сосредоточиться, не сердясь». И дело делать, господа. Дело! Тем более что «застенчивость» власти уже множит вопросы, не охватываемые вечерними эфирами.
Что же делать?
Не пора ли нам в ответ на призыв аналитика из Норфолка Франсуа дю Клюзеля начать против России когнитивную войну всерьёз заняться организацией когнитивной безопасности? Я хочу, чтобы законодатели, журналисты, юристы, прочие правозащитники, не брезгующие российским гражданством, консенсусно, но в конечном счёте по-маяковски прямолинейно определили, «что такое хорошо и что такое плохо». Притом определили для большинства, а не для тех, кто всегда непримирим к другой точке зрения. Во всяком случае, минуты, отведённые на популяризацию Нагорной проповеди, не должны компенсироваться часами её дьявольского осмеяния. Безотносительно религии, свободы слова и отдельно взятой спецоперации. В первую очередь следует учесть, что любую спесь ограничивает осознание материальной за неё ответственности. Ну а тем, кому не терпится обрушить на страну всё, что у них накипело, может, действительно стоит сменить гражданство? До копейки рассчитавшись за обретение «ореола» предателя. Заморского слова бояться не надо – привыкли. Главное для нас то, что «Рим предателям не платит». Уже потом стоит предаться академическому изучению такого отечественного феномена, как тяга к государственной суицидальности. Предаться лучше в цифрах и на примере судеб…
Очевидность ответов на поднятые вопросы, а главное – надежда на возобладание здравого смысла (не путать с «авось!») позволяет смягчить тон. Почему большинство сограждан при любых нюансах и вполне доступном интернете всё же поддерживает государство, не приравнивая к нему власти предержащие? Дело в том, что деление информационного массива на «проплаченную пропаганду» и «свободную (безвозмездную?) журналистику» сильно отдаёт плакатным противопоставлением грешника и праведника – с момента их зачатия. Мы не настолько неразборчивы. Да, властью у нас никогда не восхищались, но и с предателями разговор не затягивался.
Но это – наша Родина!
Главное тут вот в чём: недруги страны замахнулись на патриотизм в его исторически испытанном ощущении всё того же большинства. Никакими оскорблениями-издёвками его не отменить. Тем более когда лексикон критиков государства и его главы пополнился англоязычным словом cancelling, что означает «отмену» России (кстати, при буквальном переводе этого термина на китайский язык собеседники сочли, что это шутка).
Теперь серьёзно. Пусть другие вспомнят что-нибудь радостнее, но мне на память приходит не утративший трагической образности эпизод 27-летней давности. Тогда, в новогоднюю ночь 1994/1995 года, бронетранспортёры 131-й майкопской бригады на одном стимуле-приказе «надо!» пробивались к грозненскому вокзалу. Под откуда-то взявшимся красным флагом. И матерно-горькими восклицаниями немногих выживших: «Права она или нет, но это – наша Родина!»
Хочется, чтобы будущее Украины стало не хуже нынешней Чечни. Может, тогда вопрос «Чего же ты хочешь?» утратит сегодняшнюю остроту.