Новый проект Ассоциации союзов писателей и издателей даёт литераторам возможность путешествовать по стране, встречаться с читателями, искать новых героев. О своей поездке в Волгоград и область рассказал Николай Черкашин – писатель-маринист, подводник, капитан 1-го ранга запаса, выпускник философского факультета МГУ, автор более чем полусотни книг и лауреат множества литературных премий.
...И вдруг повеяло прежней писательской жизнью: «А не хотите ли вы съездить в творческую поездку по России?» – «Да как такое возможно?» – «Теперь возможно. Теперь возникла такая писательская ассоциация (АСПИ – Ассоциация союзов писателей и издателей России). Вы только определитесь с городом…» Первое, что пришло на ум: Волгоград!
Такая благодать настораживает. Не к добру всё это. Готов к любым неожиданностям. И вот на тебе – к одной из неожиданностей оказался не готов. В городе Волжском актовый зал библиотеки заполнили одни девушки – студентки медицинского колледжа, будущие медсёстры. И все они пришли послушать рассказ про боевые действия советского подводного флота. Конечно же, надо было резко перестраивать выступление. И я стал рассказывать им про понятную им медицинскую службу, о роли лодочных врачей в дальних походах, об их особом предназначении…
Перестроиться удалось довольно быстро, поскольку в Москве на моём рабочем столе лежал недописанный роман «Доктор из подплава» – о жизни врачей нашей эскадры. Весьма пригодился и собственный опыт участия в операциях на подводной лодке в качестве хирургического медбрата.
А вот в совете ветеранов Волгограда, где собрались люди, знающие и сведущие, читающие и пишущие, выступать было просто, не было никаких «перестроений». Всё сразу пошло своим чередом: война, герои, Сталинград…
В городе милосердия
Камышин – город невеликий, но знаменитый. Именно там моя мама буквально воскресла в одном из госпиталей. Вот как вспоминала о своей сталинградско-камышинской жизни студентка первого московского меда Женя Соколова:
«Всё вокруг намного вёрст было превращено в пустыню, заметённую снегом. Именно так выглядел и наш лагерь № 108/20, куда меня с тремя сокурсницами направили из местного управления НКВД. Степь да степь кругом… До войны здесь было подсобное хозяйство тракторного завода. В больших бетонированных чанах, где раньше засаливали огурцы и капусту, сидели немцы. Это были счастливцы, потому что они по крайней мере укрывались если не от мороза, то от пронизывающего ледяного ветра. Другие ютились под навесами бывших картофельных буртов, некоторые просто сбивались в стайки, чтобы прикрыть хотя бы спины. Тут были и немцы, и итальянцы, и венгры, и румыны. Румын выручали чёрные меховые шапки вроде папах. А многие немцы были в летних полевых кепи, обвязанных всевозможным тряпьём. Смотреть на них было жалко. Хоть и захватчики нашей земли, но всё же люди. Тем более что многие пришли в эти степи по чужой воле.
В чудом уцелевшей сторожке размещалось управление лагерем и наша медсанчасть.
Я никогда не думала, что моими первыми пациентами станут немцы, пленные солдаты… В белом халате поверх ватника я спускалась по верёвочной лестнице на дно смрадных бетонных котлов, где люди были набиты воистину как сельди в бочке. Никакой охраны рядом со мной не было, я, конечно же, побаивалась: мало ли что могло прийти в голову вчерашним «сверхчеловекам», а ныне почти обезумевшим от страданий и обречённости людям? Однако они страшно радовались моим визитам – хоть кто-то проявляет о них заботу. Я делала перевязки раненым, давала таблетки больным, но чаще всего приходилось констатировать – смерть, смерть, смерть… Смерть от заражения крови, смерть от истощения, смерть от тифа…
Никто специально не морил их голодом в порядке мести, как потом, спустя десятилетия, утверждали некоторые западные журналисты. Просто вокруг всё было уничтожено войной – на сотни вёрст лежала выжженная земля. Даже своим раненым не всегда удавалось дать кров, тепло, пищу, лекарства…»
Обо всём этом Евгения Соколова, ставшая в конце войны Евгенией Михайловной Черкашиной, рассказала в книге «Обручённые войной». Том этой книги я передал главной камышинской библиотеке имени Шолохова. Так что большой круг нашей семейной истории замкнулся.
Дело полковника Фёдорова
Здесь, в Камышине, на Аллее героев лежит надгробная плита полковника-танкиста Фёдора Фёдоровича Фёдорова. Человек удивительной судьбы, настоящий полководец, к сожалению, не оценённый в должной мере, как и многие другие его соратники по Великой Войне. Мне очень хотелось бы с ним повидаться, порасспрашивать, но полковник Фёдоров, командир 5-й танковой дивизии, умер здесь, в Камышине, за год до моего рождения. Зато с его внуком, Игорем Фёдоровым, моряком-подводником, мы служили на Северном флоте. Вот он-то и рассказал мне о своём героическом деде.
Судьба командира 5-й танковой дивизии полковника Ф.Ф. Фёдорова никак не освещена в военно-исторической литературе. Он словно исчез, растворился в адском водовороте войны.
Причина такого забвения крылась в семейном родословии Фёдорова. В 20-х годах он женился на девице Анне Ивановне Урусовой, представительнице знатного княжеского рода. С февраля 1936 года Фёдоров – командир 14-го механизированного полка 14-й кавалерийской дивизии. А потом... А потом были отнюдь не учебные, реальные бои в Испании… После поражения республики через Пиренейские горы он нелегально пробрался во Францию, из полпредства СССР в Париже был переправлен на родину. Затем находился под следствием по подозрению в сотрудничестве с белогвардейцами. Кто-то бдительный просёк – жена из «бывших», братья жены, Алексей и Василий, живут во Франции. Но после двух недель тягомотных расспросов на Лубянке дело Ф. Фёдорова неожиданно было прекращено, а «фигуранта» направили для дальнейшего прохождения службы.
За три месяца до начала войны полковник Фёдоров был назначен командиром 5-й танковой дивизии, которая дислоцировалась в Южной Литве – в маленьком городке Алитус на берегах Немана. Тут он и встретил войну. Через позиции его дивизии немцы нанесли один из самых мощных своих танковых ударов. Полкам Фёдорова пришлось оборонять и переправы через Неман, и столицу Литовской ССР Вильнюс.
Дивизия в прямом смысле слова сгорела в яростных боях. Некоторые её подразделения отметились в боях на севере Белоруссии. Сквозь линию фронта ему удалось прорваться в июле 41-го на трёх уцелевших танках. И им тут же заинтересовались особисты: «Ну-ка расскажите, как вы погубили полнокровную дивизию всего за три дня боёв?» Никто из тех, кто вёл подобные допросы, даже представить себе не мог, что творилось в Алитусе и под Вильнюсом в самые первые дни немецкого вторжения.
После расформирования дивизии Фёдоров был назначен начальником Московского автобронетанкового центра. Участвовал в обороне Москвы, воевал под Сталинградом и Ленинградом. В конце войны – начальник Соликамского танкового училища. Умер 20 января 1945 года во время вспышки тифа. Похоронен в Камышине, где тогда проживала его семья.
Я столь подробно рассказываю об этом человеке в надежде, что его судьба привлечёт кого-нибудь из моих коллег по писательскому цеху. Ведь не только за тем мы колесим по городам и весям, чтобы общаться с читателями, но и чтобы подыскивать себе новых героев…
Родина воинов и учёных
Что ни город, то норов. Норов у Камышина горделивый и озорной. Горожане гордятся тем, что их земляки составили плеяду Героев Советского Союза, в числе которых самый известный – лётчик Алексей Маресьев. Весёлым озорством камышане прославились на своих арбузных фестивалях, празднествах, посвящённых самой крупной и самой сладкой в ботанике ягоде – арбузу.
…Встреча в библиотеке пролетела незаметно, и я сожалею, что не успел рассказать о своих встречах с замечательным камышанином, вице-адмиралом-инженером Михаилом Андрониковичем Крастелёвым, профессором, начальником Севастопольского высшего военно-морского инженерного училища, участником боевых действий в годы советско-финской и Великой Отечественной войн. Он был инженером-механиком на легендарной подводной лодке Л-3. Фигура под стать полковнику Фёдорову по своей отваге и самопожертвованию.
Я не успел поведать своим слушателям об ещё одном замечательном человеке, чья судьба крепко связана с их городом: о Леониде Алексеевиче Кулике, выдающемся российском и советском учёном-минералоге. Кулик самым первым взялся исследовать феномен Тунгусского метеорита. И делал это вовсе не в кабинетах, а организовал несколько научных экспедиций в дебри сибирской тайги. Леонид Кулик – учёный и воин. С Первой мировой вернулся поручиком драгунского полка. А в Великую Отечественную войну ушёл в народное ополчение, был ранен, погиб в плену. Личность, к сожалению, ныне почти забытая, достойная тома в известной книжной серии «Жизнь замечательных людей». Надеюсь, ещё не поздно исправить этот недочёт. А может, сделать специальный камышинский сборник ЖЗЛ: Маресьев, Фёдоров, Кулик?...
Вот на этой грустной ноте недосказанности мы и расстались с моими прекрасными читателями и слушателями. И как тут не произнести такие привычные и верные слова: «Чаще надо встречаться!»
И будем встречаться чаще, если АСПИ будет следовать своим замечательным курсом.