Сегодня многим может показаться странным, что некогда литература и вправду была зеркалом жизни. Жизни людей обыкновенных, ничем особо не выдающихся. Зеркало это отнюдь не было абсолютно прямым, скорее, увеличительным. Но если оно и гримасничало, строя порой весьма злые рожи тем, кто в нём отражался, то и в этом случае никого и ничего не искривляло намеренно, выдавая белое за чёрное и чёрное за белое.
Милые патриархальные дачные застолья, романтические прогулки над тихими прудами… Река времени смыла имена этих людей, но, вглядываясь в их лица, ловишь себя на мысли – вот они, чеховские герои. Фотографии, которые вы здесь видите, войдут в экспозицию, которая в ближайшем будущем откроется в галерее Союза фотохудожников России «Фотосоюз». Чеховские пьесы удивительно «фотогеничны». Возможно, поэтому любой русский семейный альбом начала века – готовый набросок чеховской пьесы. Выставка, посвящённая творчеству выдающегося русского драматурга, продолжит проект «Литературные реминисценции в отечественной фотоклассике и фотохронике». Сопоставить классический текст с контекстом эпохи, отражённым в современных ему фотографиях, – задача столь же непростая, сколь и увлекательная.
И р и н а. Хорошая погода сегодня. Я не знаю, отчего у меня на душе так светло!..
О л ь г а. Сегодня ты вся сияешь, кажешься необыкновенно красивой. И Маша тоже красива.
(«Три сестры», действие I)
Т е л е г и н. Еду ли я по полю, Марина Тимофеевна, гуляю ли в тенистом саду, смотрю ли на этот стол, я испытываю неизъяснимое блаженство! Погода очаровательная, птички поют, живём мы все в мире и согласии, — чего ещё нам? (Принимая стакан.) Чувствительно вам благодарен!
(«Дядя Ваня», действие I)
С о р и н. Вот хочу дать Косте сюжет для повести. Она должна называться так: «Человек, который хотел»... В молодости когда-то хотел я сделаться литератором — и не сделался; хотел красиво говорить — и говорил отвратительно…
Д о р н. Хотел стать действительным статским советником — и стал.
С о р и н (смеётся). К этому я не стремился. Это вышло само собою.
(«Чайка», действие IV)
Г а е в (негромко, как бы декламируя). О природа, дивная, ты блещешь вечным сиянием, прекрасная и равнодушная, ты, которую мы называем матерью, сочетаешь в себе бытие и смерть, ты живишь и разрушаешь...
В а р я (умоляюще). Дядечка! («Вишнёвый сад», действие II)