Оперетту «Сильва» Горьковский театр оперы и балета, как ранее назывался ныне Нижегородский, впервые вынес на суд публики в 1941-м, трагическом для нашей страны году. Постановку осуществлял недавний выпускник ГИТИСа, а впоследствии – гениальный оперный режиссёр Борис Александрович Покровский.
Покровский считал, что во время войны «нужно ставить спектакли жизнерадостные, сделать театр праздником жизни; людям нужны были радость, веселье, смех, им нужно было то, во имя чего они идут воевать, что защищают». Однако выбор им именно оперетты Кальмана – незаурядная профессиональная и личная смелость, ведь Австрия входила в состав рейха, а Гитлер, хоть и был фюрером Германии, являлся австрийцем по рождению. Кроме того, Венгрия, где родился Кальман, вступила во Вторую мировую войну на стороне Германии, а инициатором этого стал её правитель тех лет Миклош Хорти. Возможно, тот факт, что оперетты Кальмана были запрещены в нацистской Германии, послужил одним из внутренних доводов Бориса Покровского к выбору именно этого произведения. Ведь советское искусство воевало не только на фронтах Великой Отечественной войны в лице фронтовых бригад артистов, но и в тылу, и тыловой город Горький с его «Сильвой» образца 1941 года – тому пример.
Новую постановку осуществили петербуржцы – режиссёр Сусанна Цирюк, художник-постановщик Алексей Тарасов и художник по костюмам Татьяна Королёва. Постановщики перенесли действие во второе десятилетие XX века, видимо, оттолкнувшись от года создания оперетты – 1915-го. Спектакль получился динамичный, яркий, без «провисания» действия и не без юмора. Однако в знаменитой сцене «Красотки кабаре» режиссёр и художник решили, видимо, быть в телетренде и вместо красоток представить ансамбль из неких особей неопределённого пола, но скорее всё же специфического мужского, выряженных в кроваво-красные юбки-транформеры, которые то напоминали балетные пачки, то, неприлично поднятые вверх, служили веерами, то чем-то вроде кокошников. Такое заигрывание с публикой на уровне некоторых телевизионных передач, обращённых к зрителям с не самым взыскательным вкусом, не очень гармонировало с сутью венской оперетты, которая славится сценической лёгкостью и изяществом. К этой же «серии» относятся взгромождённые на стол ноги Стасси – княжны, между прочим (Ольга Полякова), и получение ею шлепков по месту ниже поясницы, которых в данной постановке не стеснялись их исполнители – посетители кабаре. Или это, по мнению режиссёра, делает спектакль современным? А ещё невесть откуда взялись вроде-Коломбина и вроде-Пьеро с не очень понятной в контексте оперетты функцией и в головных уборах из раскрашенных решёток.
Несмотря на то что опера и оперетта – два разных вида существования артистов на сцене, а Нижегородский театр всё-таки оперный, надо отдать должное певцам, участвовавшим в спектакле, – они не только справлялись со своими партиями, но и весьма непринуждённо чувствовали себя в «лёгком» жанре. Обе Сильвы – Ульяна Старкова и Надежда Маслова – стройны, легки в движениях, кокетливы и взбалмошны, что не противоречит «статусу» певицы кабаре, но их голосам не хватало опереточной гибкости и полётности: через оркестр они «пробивались» с трудом. Благородным и сдержанным сделал своего Эдвина Алексей Кошелев, его красивый баритон подчёркивал благородство образа, а широко известный дуэт Сильвы и Эдвина во втором акте «Помнишь ли ты?» вызвал шквал аплодисментов.
Бони исполнял комический тенор Александр Зубаренков, который оказался блистательным во всех смыслах: его пение, мимика и движения источали юмор, кроме того, несмотря на карлсоновскую комплекцию, он прекрасно двигался, танцевал и даже прошёл по сцене колесом.
Покоряюще прекрасными, но разными были обе Княгини. Активная, энергичная, подвижная Татьяна Гарькушова и плавная, вальяжная, невероятно элегантная Елена Шевченко. Обе певицы, обладающие роскошным меццо-сопрано, чувствовали себя в партии Княгини как рыба в воде. А как Елена Шевченко умеет передавать состояние души выражением лица! Надо было видеть, какая гамма чувств отразилась в её глазах, когда её Княгиня вспоминала, что и сама в молодости была шансонеткой в кабаре! Князь в исполнении Михаила Наумова отлично дополнял замечательный актёрский ансамбль.
Существует легенда, а может, и факт, что никогда не танцевавший Кальман однажды на балу всё же не посмел отказать очаровательной даме, пригласившей его на вальс. В результате композитор жестоко поплатился за этот неосторожный для него поступок: сделав несколько движений, он запутался в шлейфе партнёрши и упал. Под громкий хохот присутствовавших Имре покинул зал, но после этого решил для себя, что все герои его оперетт, независимо от возраста, обязательно должны танцевать. С тех пор артистам его спектаклей помимо вокальных партий приходилось разучивать также танцевальные номера. В нижегородском спектакле тоже танцуют все, и танцуют прекрасно (балетмейстер – Елена Лемешевская, Чебоксары).
Одна из удач постановщиков – интермедия перед 3-м действием (вместо антракта): вокзал Вены, у перрона стоит поезд, на котором Стасси собирается ехать в Будапешт, чтобы выяснить интересующие её обстоятельства. А вдоль вагона пробегают, проходят, шествуют разные венские типажи начала ХХ века. У каждого из них свой хореографический образ и пластика, а также выразительный, «говорящий» костюм.
Опереточная музыка Кальмана не имеет себе равных по праздничности, нарядности, отточенности мелодики и оркестровки – и всё это продемонстрировал оркестр Нижегородского театра оперы и балета под управлением дирижёра-постановщика Сергея Вантеева.
Людмила Лаврова
Бони - Александр Зубаренков
В главной роли - Ульяна Старкова