Делать пророчества в искусстве – дело неблагодарное. Но бывают случаи исключительные: когда пророк – Пророк и тот, кому пророчествуют, достоин пророчества.
Именно это и случилось на Х Международном конкурсе имени Петра Ильича Чайковского в 1994 году, когда на молодую участницу вокального состязания Хиблу Герзмаву обратила внимание великая оперная певица Елена Образцова, работавшая в жюри. И не просто обратила, а восхитилась до невозможности. В сохранившихся записях Елены Васильевны о конкурсантке Герзмаве – сплошь восторженные слова: «Качество голоса – прекрасное. Очень музыкальная. Чистая, тёплая, блестящая. Чистейший голос, бриллиант. Прелесть! (Многократно. – Прим. авт.). БУДЕТ ЗВЕЗДА! (Выделено Е.В. Образцовой. – Прим. авт.)».
Надо знать Елену Образцову – у неё за каждым словом стояло дело. И дело её на том Конкурсе имени Чайковского стало историческим: впервые за всю историю этого конкурса лауреату был вручён (а сначала специально учреждён) Гран-при, и обладателем его стала Хибла Герзмава. В течение более 20 лет с тех пор никто из победителей Конкурса имени Чайковского не удостаивался такой высокой награды. Но безграничной Образцовой и Гран-при для покорившей её молодой певицы показалось мало. Она наградила Хиблу ещё и своим призом – премией Елены Образцовой.
Став одной из самых известных и прекрасных оперных певиц мира, Хибла Герзмава сполна оправдала пророчества Образцовой. Ей рукоплещут Москва и Петербург, Лондон и Рим, Мюнхен и Вена, Цюрих и Париж. Ла Скала, Метрополитен-опера, Мариинский, Большой и другие самые знаменитые театры мира рады получить Хиблу в свои постановки. Но время летит быстро, и вот уже грядёт не просто день рождения певицы – гордости и радости современного оперного искусства, – а красивая и круглая дата. В преддверии этой даты и, думаю, во празднование её, Хибла Герзмава открыла свой юбилейный тур по городам мира сольным концертом в Большом зале Петербургской филармонии, который позже повторила в Москве.
Программа петербургского концерта состояла из романсов Глинки, Римского-Корсакова и Прокофьева («Пять стихотворений А. Ахматовой», очень редко исполняемый цикл), а также романсов Форе и арий из опер Верди и Доницетти. Какой это был вечер! Его атмосфера – возвышенная, радостная и глубокая – оттого, видимо, что Большой зал, принимавший Хиблу, вспоминал всех великих певиц, когда-либо украшавших его сцену своим искусством, и это создавало грандиозную, но утончённую ауру. Думаю, что, когда Герзмава пела Прокофьева, в зале витал дух незабвенной Зары Долухановой, когда-то, в другой жизни, исполнявшей здесь тот же цикл, и вёл Хиблу сквозь все сложности и прелести произведения. Хибла Герзмава демонстрировала те же монбланы вокального искусства, что в своё время – Зара Долуханова: небесная чистота и красота голоса, каждая ноточка звучит во всей красе, на редкость чёткая дикция, бесконечное дыхание и – душа, душа, душа! На фоне этой красоты вдруг трагедия: «Нет на земле моего короля». А для тех, кто любит и помнит Зару Долуханову, – трагедия двойная (ох, эта ассоциативность искусства!): нет на земле нашей королевы…
Одна из самых значительных сторон Хиблы – умение мастерски совмещать музыкальную интонацию с энергетикой слова, что даёт невероятно выразительный результат, плюс чуткое драматическое начало и актёрское обаяние – как раз для того, чтобы в ариях из опер Верди («Сила судьбы», «Трубадур») и Доницетти («Анна Болейн») продемонстрировать чрезвычайную силу воздействия на публику. А ещё Хибла удачно адаптировала к себе знаменитый жест Татьяны Дорониной – победно поднятую вверх руку – и он очень идёт роскошной и царственной певице. А Герзмава, правда, роскошная, и такие же у неё сценические наряды – просто королевские.
Шквал нескончаемых аплодисментов по окончании концерта по праву разделила с Хиблой её концертмейстер Екатерина Ганелина.
Между петербургским и московским концертами Хибла Герзмава спела Дездемону в опере Верди «Отелло» на сцене своего родного Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко (режиссёр-постановщик – Андрей Кончаловский, художник-постановщик – Мэт Дили, художник по костюмам – Дмитрий Андреев). Её нежный и сильный, богатый обертонами голос как нельзя лучше «лёг» на партию Дездемоны, а образ героини у Хиблы – интересный и несколько необычный. Дездемона у неё – не покорная овечка, попавшая на заклание, а сильная и мудрая женщина, с достоинством принимающая свою гибель. Прекрасно она звучала и в дуэте с Отелло (Арсен Согомонян). Интерпретация Хиблы Герзмавы музыкально отточена, технически элегантна и подчёркивает интеллектуальную составляющую музыки. Певица демонстрировала волшебство музыкальности, в котором и страсть, и нежность, и широкая палитра эмоций.
А ещё… Но сделаем паузу, чтобы вспомнить письмо Верди к дирижёру Франко Фаччо от 2 сентября 1886 года: «…В песне об иве трудности грандиозные как для композитора, так и для артистки-исполнительницы. Нужно было бы, чтобы эта последняя, подобно Пресвятой Троице, обладала тремя голосами: одним для Дездемоны, другим – для служанки Барбары и третьим голосом для слов «ива, ива, ива». Так вот, в звучании голоса Хиблы–Дездемоны нашли себе место все три «голоса», о которых мечтал Верди.
Хибла Герзмава признавалась как-то: «Низкий поклон, конечно, высшим силам и Богу за то, что у меня есть мой дар, который я несу через всю свою жизнь. И каждый спектакль, каждый концерт, как жемчуг, нанизываю на ниточку, потому что это как отдельно прожитая жизнь». Да, новая, отдельно прожитая, очень яркая, очень наполненная жизнь. Её и наша – её почитателей.