Его называли «самым известным в мире шотландцем». И ещё – его выбрали «самым сексуальным на свете мужчиной», и это в пятьдесят девять лет. Но сие ровным счётом ничего не означает по сравнению с тем, что именно он первым произнёс легендарную фразу: «Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд». И вот Шона Коннери, семь раз воплотившего на экране образ агента 007, не стало. Лучший «шпион на службе Её Величества» ушёл из жизни во сне – смертью праведника! – на девяносто первом году жизни в Нассау, где жил последние годы, благополучно скрываясь на Багамских островах от налогов.
Это интервью я когда-то сделал во Франции, на родине Мишлин, жены британского актёра. Думается, что и сейчас могла бы быть интересной эта встреча с самым первым Джеймсом Бондом собственной персоной.
– И прилепился же ко мне этот ярлык агента 007! Мочи нет!.. Сколько сил я положил, чтобы меня воспринимали не только как Джеймса Бонда, и всё, получается, понапрасну.
– Неужели вы не любите вашего самого популярного героя?
– У меня с командором Бондом и его авантюрными похождениями связаны не самые лучшие воспоминания. Безусловно, я никогда не стеснялся этой своей роли. Создать такой персонаж – огромная работа. И тем не менее… Во время съёмок приключений 007 два балбеса-продюсера бесконечно сводили счёты между собой, не обращая внимания на актёров. Автор сценария смотрел на меня исподлобья и называл за глаза эдинбургским портовым грузчиком. Что же касается самой роли, то Джеймс Бонд поначалу напоминал мне замороженный полуфабрикат из мясного отдела супермаркета. Словно в смокинге, повешенном на вешалку, в агенте 007 нет души. Огня нет, понимаете?
– Вам отвечали взаимностью. Помню, как отозвался о вас в ходе съёмок фильма «Доктор Ноу», первого в бондиане, продюсер картины Кабби Брокколи: «Шон Коннери – это дива с характером осла и манерами свиньи». И всё-таки, по-моему, вы преувеличиваете, говоря о своей неприязни к Джеймсу Бонду…
– Ничуть. Почти десять лет мне потребовалось для того, чтобы режиссёры и продюсеры перестали смотреть на меня лишь как на плод воображения Яна Флеминга, создателя книжного Бонда. Впрочем, сегодня я не нуждаюсь в рекомендациях и представлениях.
– Тем паче, что актёр и продюсер Шон Коннери входит, если верить американской статистике, в число 250 самых значительных людей мира.
– Быть богатым приятно. Только большие деньги делают человека по-настоящему свободным. Я беру реванш у судьбы не только за себя, но и за всю семью. Прежде всего – за отца. Он был типичным шотландцем из глубинки. Проучившись несколько лет, он бросил школу и пошёл работать. Семья наша была бедной, куда там – нищей! Отец пил и частенько бил меня. И правильно делал, иначе бы из меня не вышло толку… Нет ничего вреднее для детей, чем родители-наседки.
– А вы сами не такой?
– Никогда! Дети сами должны ковать свою судьбу и учиться зарабатывать. Я, скажем, в университетах не обучался и вовсе об этом не жалею. Моей карьере позавидует любой… Я бросил учёбу в тринадцать лет. Был поначалу разносчиком молока. Потом – полировщиком мебели, гробовщиком, строителем. Могу работать на любом токарном инструменте, знаю, как обрабатывать металлы… Вот мои университеты! Три года тянул матросскую лямку в королевских военно-морских силах. Когда же демобилизовался, узнал случайно о выборах в Лондоне мистера Вселенная. Я был статен, недурён собой и полон честолюбивой наглости провинциала. Явился на конкурс, но – увы! – лавров не снискал. Зато ощутил в те короткие, но такие насыщенные эмоциями мгновения вкус сцены и сказал сам себе: непременно стану актёром!
– В общем, короля красоты из вас тогда не получилось.
– Зато немного спустя я выиграл похожий конкурс и стал мистером мира! В ту пору в мой талант никто не верил, при устройстве в театр помогли мои физические данные и мужественная внешность. Дело, однако, пошло. Я знал, что в один прекрасный момент выиграю у госпожи Удачи свой лотерейный билет. Так и случилось: меня, начинающего актёра, пригласили на роль Джеймса Бонда. Повезло: в успех экранизации бондианы никто не верил, поэтому и соперников именитых у меня не оказалось.
– Правда ли, что при съёмках гримёры вынуждены были скрывать ваши многочисленные татуировки?
– По сути, у меня их только две. Вот здесь – на правой руке. (На ней изображены сердце с драконом и надпись по центру: «Scotland for ever», чуть ниже – ещё один рисунок, несколько абстрактный, нельзя не признать. – К. П.). Её и правда пришлось скрывать во время работы над ролью Джеймса Бонда. Это означает мою верность родной Шотландии, которая навсегда живёт в моём сердце. А вот здесь, ниже девиза, – видите? – символически изображены мои родители, о них я помню всегда и везде.
– Неужели вы не сделали себе татуировку Мишлин?
– Мишлин – самый близкий мне человек на земле. Только она, одна-единственная, в состоянии терпеть меня, у неё невероятная сила и дьявольская хитрость. Жена для меня вроде психотропного средства, без которого окружающий мир предстал бы передо мной только в тёмных тонах. Мишлин – художница. Окончила во Франции школу живописи, но лавров в искусстве, к сожалению, не добилась. Зато посвятила жизнь мне. Мишлин – прирождённый дипломат. Так, у неё лучше, чем у меня, сложились отношения с Джасоном (Джасон Коннери – известный киноактёр. – К. П.), моим сыном от австралийки Дайаны Силенто, моей первой жены. Подозреваю, что Мишлин даже даёт ему тайком от меня деньги.
– Злые языки утверждают, будто вы настолько скупы, что даже заменили в вашем доме ванну на душевую кабинку – в целях экономии…
– Не хочу вас разочаровывать, но это близко к истине. Никак не могу отделаться от синдрома бедного человека. Обязательно выключаю за собой свет, если выхожу из комнаты хотя бы на минуту. Несколько лет назад врачи заподозрили у меня рак горла. В больнице, куда меня положили, я долго думал над прожитым и решил в случае благоприятного исхода операции начать жить по-новому: быть внимательным с женой, ласковым с сыном, щедрым с друзьями… Когда же операция успешно завершилась, обо всех благих намерениях я тут же забыл. Стыдно, конечно. Но это сильнее меня… Выздоровев, я пришёл на консультацию к врачу, который меня оперировал. Он спрашивает: «Как себя чувствуете?» А я ему отвечаю: «Благодарю. На вашем месте любой другой человек, немного знающий меня, вполне заслуженно давно бы перерезал мне горло».
– Судя по тому, как вы активно выступаете за независимость Шотландии, у вас есть политические амбиции…
– Я не умею участвовать в манифестациях, размахивать флагами, раздавать листовки. В политике я – профан. Просто считаю, что у моей страны есть всё для того, чтобы не зависеть ни от кого, кроме Господа Бога. У Шотландии свои законы и традиции, своя история, своя монета и интеллектуальная элита… В конце концов, у нас есть нефть, мы не нуждаемся ни в ком и ни в чём. Почему такой древний и самобытный народ, как потомки кельтов, владевших до греко-римской Античности всей Европой, должен танцевать под чужую волынку? А политических амбиций, несмотря на мою безоговорочную поддержку нашего национального движения, у меня вовсе нет. Знаете, что общего у мира кино и мира большой политики?
– Нет.
– И в тот и в другой можно проникнуть только сзади. Цинично? Зато справедливо.
– Если мне память не изменяет, ещё в 1965 году в интервью журналу «Плейбой» вы сказали, что мужчины более совершенные существа, чем женщины…
– Чепуха! Как всегда, журналисты меня переврали. Я просто хотел дать понять, что у женщин совсем другая система логики, нежели у сильного пола. А всевозможные феминистки тут же приклеили мне ярлык «мачо». Утверждают, будто бы я призываю мужей регулярно, для профилактики, колотить жён. Кончено, я люблю драку и могу иногда как следует помахать кулаками. Но не с женщинами же нам сражаться! А вот дать любимой звонкую пощёчину, чисто символическую, иногда бывает чрезвычайно полезно. Причём в её же собственных интересах! Убеждён: спорить с женщиной – это морально издеваться над ней. Унижения женщины я, как джентльмен, допустить не могу!..
– Нельзя не признать: у вас весьма своеобразная философия.
– Никакой такой особой философии тут нет. Это жизнь, опыт. Всё на свете на самом деле просто: у мужчин – один мир, а у женщин – совершенно другой. Им никогда не пересечься и не смешаться. Вы знаете, в чём преимущество нашего с Мишлин дома? В том, что в нём два входа-выхода. В случае необходимости у каждого из нас – своя территория. Если взрываемся и объявляем друг другу «холодную войну», запираем дверь, связывающую женскую и мужскую половины, и сосуществуем совершенно автономно.
– Вы по-прежнему увлекаетесь гольфом? Чем закончилась история с «запуском» гольф-клуба в Москве, который вы основали вместе с вашим другом знаменитым шведским хоккеистом Тумбой Юхансоном?
– Всхлипом… Загадочная страна – Россия. В создание московского гольф-клуба было вложено немало средств. Мы привезли газон, оборудование, устроили показательный турнир. А потом начались непонятные дела. Какие-то тёмные люди стали требовать у нас по любому поводу деньги – то ли рэкет, то ли дань. Когда же мы отказались, сотрудничество вообще завяло. А жалко! Гольф – вид спорта для настоящих джентльменов, он позволяет канализировать природную агрессивность, которой в избытке у каждого человека.
– Из какого принципа исходите вы, принимая важные жизненные решения?
– Стремлюсь делать только то, после чего могу спокойно есть, пить, курить и спать.