10 марта мой друг, писатель, почётный член Российской академии художеств Борис Михайлович Носик мог бы отпраздновать 90-летие... В последний раз мы беседовали в начале февраля 2016-го. В те годы летом он жил во французской деревушке. А зимы проводил в Ницце. Спасибо дешёвому скайпу, мы, как обычно, проговорили больше часа и закончили тем, что я буду у него в день рождения. А через две-три недели на меня обрушился неожиданный звонок – родственники Бориса сообщили мне о его смерти и похоронах, которыми руководил немедленно прилетевший из Москвы его сын Антон – знаменитый основатель рунета.
Мы познакомились в феврале 1973 года в Ялте на семинаре драматургов. У Бориса шла пьеса «Ваше мнение, доктор?» в московском Театре имени Гоголя, у меня – «Портрет Кати Е.» – в саратовском ТЮЗе. И так получилось, что дружба наша началась с первых минут знакомства. Весь месяц мы ежедневно спускались на зимнюю ялтинскую набережную и разговаривали обо всём. Или, пользуясь новейшими достижениями того времени, отправляли звуковые письма домой. Скоро я узнал от него, что он окончил не только факультет журналистики МГУ, но и Институт иностранных языков. А кроме того, прослужив в армии год рядовым солдатом – новобранцем, сдав офицерские экзамены, демобилизовался. И пустился в качестве журналиста, а порой и простого палубного матроса, в путешествия по стране. Результатом стали шесть книг: «Путешествие через Россию на перегонных судах», «От Дуная до Лены», «Палуба пахнет лесом», «Путешествие за Дымковской «игрушкой», «Одиссея Вовки Смирнова», «По Руси Ярославской». Их можно было бы назвать, как писали тогда, историко-природоведческими очерками бывалого человека, которые нередко предлагали задуматься о правильности власти, стремящейся преобразовывать природу путём затопления исконно российских плодородных земель, сохранявших веками историческую память. Произведения эти не потеряли свою значимость и сегодня. Была и седьмая книга. К её написанию Борис Носик готовился годы. Изучал исторические материалы и документы, существующие только на немецком и английском. Книга эта вышла в серии «ЖЗЛ». Можно сказать, что прочтение её было способно перевернуть не только судьбу автора, но и судьбы некоторых читателей. До выхода этого документального исторического романа в СССР мало кто знал о жизни его героя – одного из величайших людей ХХ века. Талантливый юноша – органист Альберт Швейцер – теоретик музыки, философ, книгу которого о Бахе, изданную в Германии в начале ХХ века, сразу перевели в России, университетский профессор, решает до тридцати лет получать радость от изучения наук и выступлений в органных концертах. А после тридцати – заработав своими концертами не ахти какую сумму денег на закупку лекарств, отправляется в африканские дебри. И там, несмотря на мировые катаклизмы первой половины ХХ века, устраивает больницу и спасает от смерти тысячи местных жителей. Одновременно он создаёт философское учение, которому сам даёт название «Благоговение перед жизнью». Книга Носика о Швейцере, изданная в Советском Союзе в 1970-е годы, стала тогда своеобразным бестселлером. В библиотеках для её получения записывались в очередь. На одной из международных книжных выставок книга получила серебряную медаль. А переведённая на немецкий язык, по словам Антона Носика, в тогдашних Восточной и Западной Германиях издавалась 14 раз. Я убеждён, что и сегодня она не утратила свою значимость. Как и великую классику, её можно и нужно перечитывать несколько раз. И всякий раз открывать новую глубину.
Дружить с Борисом Носиком было легко. Он воспринимал большинство происходящего в окружающем мире с доброй иронией. Приезжая в Москву, я несколько раз останавливался у него. А он – будучи в Ленинграде – тоже жил у меня то один, то с Антоном – сыном, который тогда был ещё школьником. Однажды, когда я вместе с женой был в Переделкине, мы на неделю даже вручили нашу ленинградскую квартиру Антону и его другу. Борис делился со мной не только своими радостями. Но и семейными горестями. Так я узнал, что его первая жена, тогда начинающий, а теперь – известный филолог, не выдержав его частых отлучек, подала на развод. И стала женой художника-концептуалиста Ильи Кабакова. Несколько лет друг мой прожил покинутым холостяком. Но в начале 80-х неожиданно влюбился во француженку, приехавшую в Россию на конференцию хирургов. Она тоже не осталась равнодушной. Несколько раз приезжала к нему – то по приглашению, то с туристическими группами. И будучи в Ленинграде, они, конечно же, останавливались у нас с женой. А затем в 1982 году Борис Носик объявил мне, что переезжает в Париж. И, переехав, скоро обнаружил, что жена его не только известный нейрохирург. Но и не совсем француженка. С изумлением он узнал, что родина её – итальянская деревня, в которой почти все жители коммунисты. И она несколько раз в году ездит туда на партсобрания. Вместе с нею стал ездить и он, удивлённо сообщая мне, что в домах у этих итальянских крестьян-коммунистов все полы – мраморные...
Так началась вторая половина жизни писателя Бориса Михайловича Носика. Промчались годы. И друг мой, приезжая теперь уже в Петербург с женой-француженкой и школьницей-дочерью, конечно же, жил у нас. И всякий раз привозил новые книги, которые издавались по-прежнему в Москве и Петербурге. Создавались же они сначала только в Париже. А потом – и во французской деревне, где он купил сельский дом на деньги, вырученные от продажи московской квартиры. В последние же годы зимой он перемещался в Ниццу.
Людей, поселившихся в другой стране, называют эмигрантами. Бориса Носика было бы точнее назвать писателем, находящимся в творческой командировке. Благодаря прекрасной парижской библиотеке и бережно хранящимся архивам он поднял огромный пласт документов, рассказывающих о жизни и творчестве писателей, художников. А также людей с замечательными биографиями, покинувших Россию после Октябрьской революции. А точнее – взявших Россию с собой во Францию. Количество книг, созданных Борисом Носиком во время «французской половины» жизни, грандиозно – 57–Среди них – солидные тома. Такие как «Мир и дар Владимира Набокова» (одно из первых жизнеописаний и анализ творчества писателя). Историко-биографический роман о Василии Андреевиче Жуковском, тоже прожившем вторую половину жизни за границей, – «Царский наставник», «Анна и Амедео. История тайной любви Ахматовой и Модильяни, или Рисунок в интерьере», «Русские тайны Парижа» – 2 тома, «Любовные повести старых добрых времён», 2 тома «Прогулки по Парижу: Левый берег и острова», «Прогулки по Парижу: Правый берег», «Прогулки вокруг Парижа, или Французский Остров Сокровищ» – в 2 томах; «Этот странный парижский процесс» – историческая повесть, превращённая мною в радиопьесу которая транслировалась по Радио России в день очередного возвращения моего друга. Книги о художниках, покинувших родину и ставших в Париже всемирно знаменитыми. Благодаря этим книгам Борис Носик и получил звание почётного члена Российской академии художеств. Список книг, написанных во Франции и изданных в Москве и Петербурге, можно было бы продолжить, если бы не ощущение обязанности рассказать о книге отца, посмертно изданной его сыном Антоном Носиком – к несчастью, скончавшимся вскоре после смерти моего друга.
Было бы странно, если бы зимы, прожитые Борисом Носиком в Ницце, не отразились в его творчестве. Названием этой книги стала строка из стихотворения Георгия Иванова «Был целый мир – и нет его». Книга эта о далеко не худших сынах и дочерях России, которые были вынуждены покинуть родину и умереть на Лазурном Берегу Франции. Начинается она с описания судьбы старшего брата Льва Николаевича Толстого, который немало сделал для взросления великого писателя. Лев Толстой привёз старшего брата подлечиться, но было уже поздно. Продолжилась книга рассказами о россиянах, умерших в Ницце и похороненных на русском кладбище Кокад. Ницца была своеобразным центром жизни русских эмигрантов. Они здесь жили и умирали. Начиная от второй жены императора Александра II, кончая многими знаменитыми личностями типа Сибирякова – исследователя Арктики, в честь которого был назван ледокол, первым в мире сумевший пройти весь Северный морской путь за одну навигацию. Похоронен на этом кладбище и мой друг, писатель Борис Носик, успевший рассказать в книге, посмертно изданной сыном, о многих на нём упокоившихся. И когда мы с женой при первой возможности приехали в Ниццу на могилу Бориса Носика, нас ждали две неожиданности. Оказалось, что из-за невозможности расширять территорию русского кладбища в каждой могиле покоятся по пять-шесть порой незнакомых при жизни людей. А чистоту на кладбище наводит с метлой в руках престарелый князь Алексей Львович Оболенский, в прошлом – профессор, многочисленные предки и однофамильцы которого тоже упокоились здесь. Он и подвёл нас к могильной плите белого мрамора, где после имени и фамилии моего друга приютились несколько других имён.