X съезд РКП (б), проходивший с 8 по 16 марта 1921 года, провозгласил новую экономическую политику – НЭП. В. Ленину пришлось доказывать в жёсткой партийной дискуссии необходимость реставрации элементов капитализма, чтобы снять общественную напряжённость, укрепить союз рабочих и крестьян («смычку города и деревни»), вывести страну из разрухи, восстановить хозяйство. Социальная цель – обеспечить лучшие условия для построения социалистического общества, не дожидаясь мировой революции. НЭП был нацелен и на восстановление внешнеполитических связей, преодоление международной изоляции. Что удалось, что нет? В чём уроки НЭПа?
Владислав Иноземцев, доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
Не все уроки выучили
В марте 1921 года, находясь в паническом настроении после Кронштадтского восстания, поднятого самыми, казалось бы, преданными их сторонниками, большевики были вынуждены пойти в борьбе за коммунизм на «организованное отступление» и частично вернуться к экономической целесообразности: заменили продразвёрстку продовольственным налогом, реприватизировали мелкие предприятия, провели денежную реформу и восстановили свободу торговли. Результаты впечатляли: темпы экономического роста в 1921–1926 годах составили в среднем 18% в год, сбор зерна вырос в 2,1 раза, превысив показатели 1913-го.
История НЭПа и его судьба известны. Но сейчас, в ситуации, когда ещё долго придётся сравнивать экономические показатели с нашим собственным «тринадцатым годом» (пусть и 2013-м), подсчитывая не только достижения, но и потери посткрымской эпохи, хотелось бы поговорить о его уроках. Некоторые из них выучены, а некоторые и нет.
НЭП начала ХХ века был резво начат и быстро свёрнут. К «НЭПу» начала XXI века Россия прошла долгий путь: я бы сказал, что он занял период с 1985 до 2000 года – только к этому времени были созданы приемлемые условия для бизнеса, достигнута финансовая стабилизация, введена плоская шкала подоходного налога, и отход от этой политики также выглядит сейчас более постепенным. И в том и в другом случае реформы были начаты из-за неспособности централизованного государства силовым образом обеспечить экономический рост при нарастающем обнищании населения. И в том и в другом случае введение понятных правил игры привело к резкому ускорению хозяйственного развития. И тогда, и ныне исповедовалась идеология госкапитализма, предполагавшая сосуществование созданных правительством монополий с относительно конкурентным сектором, с которым власти скорее мирились, чем сотрудничали.
Фундаментальной чертой сходства двух экономических экспериментов я бы также назвал ограниченность открывавшихся ими возможностей. НЭП 1920-х годов обеспечил рост сельскохозяйственного сектора, производства товаров народного потребления и развитие торговли, но не привёл к революции в тяжёлой промышленности и в значительной мере исчерпался, так и не выведя уровень жизни в СССР на предвоенные показатели. «НЭП» конца XX – начала XXI века также обеспечил прежде всего развитие давно отстававших и даже отсутствовавших ранее в нашей экономике отраслей – от оптовой и розничной торговли до гостиничного бизнеса, от банковского и страхового секторов до телекоммуникаций, но не смог обеспечить переход экономики на более высокий уровень развития. Как и в конце 1920-х годов, в конце 1980– 1990-х и даже позже власти считали, что главный ресурс страны – в первом случае зерно, во втором энергоносители – может стать основой финансового благополучия и роста уровня жизни граждан. Фундаментальными отличиями обеих политик было то, что первая была действительно опытом радикальной реформы и контрреформы, тогда как вторая оказалась в немалой степени имитацией (рубль в 1920-е годы стал конвертируемой валютой, тогда как в недавние и нынешние времена этого достичь не удалось; индустриализация конца 1920-х и 1930-х сделала СССР мощной промышленной державой, а «модернизация» начала 2010-х оказалась во многом фикцией).
Оценивая опыт НЭПа и сравнивая его с экономическими реформами постсоветского периода, можно уверенно говорить, что в России политика была и остаётся доминирующей силой, а экономика рассматривается властями, скорее, как инструмент решения определённых задач. Когда же самые насущные проблемы отступают на второй план, элиты возвращаются к обеспечению достижения собственных целей – будь то подготовка к мировой революции или наполнение офшорных счетов – и в данном контексте сворачивают экономические реформы. События столетней давности поэтому служат поучительным уроком, позволяющим лучше понять логику спиралевидного пути России, всё ещё не стремящейся воспользоваться лучшим мировым опытом и выйти на основную магистраль прогресса.
Александр Бузгалин, доктор экономических наук, профессор Московского финансовоюридического университета
От феодализма – к творчеству
Мы вступаем в период столетних юбилеев – плана ГОЭЛРО, НЭПа, великих строек, новых направлений в литературе и искусстве – период столетия великих свершений Советской России, а с декабря 1922 года – Союза Советских Социалистических Республик.
Мы вступаем в период трудных дебатов, что не случайно: СССР – это первый и потому сугубо противоречивый (а что возникает без противоречий?) опыт движения в будущее огромной страны. И начинать спор будем прежде всего с начавшейся век назад новой экономической политики.
Причина проста: именно тогда, победив в Гражданской войне, мы начали строить новое общество, не одномоментно, но последовательно уходящее от патриархальности, феодализма, капитализма и засилья бюрократии. И сегодня, в РФ-2021, нам предстоит решать именно эти задачи – задачи преодоления всеобъемлющей власти капитала и бюрократии, избавления от иллюзорной веры в «доброго царя» и клерикализма. Поэтому так важен опыт НЭПа.
Об этом периоде много написано. Я бы посоветовал читателям «ЛГ» начать с тщательно выверенной книги профессора Андрея Колганова «Путь к социализму: пройденный и не пройденный» и его же романа «Жернова истории». В этих книгах – правда противоречий и великих свершений той поры. Документально выверенная правда.
А сейчас – поневоле коротко – о главных мифах и главных уроках СССР 1920-х.
Первое и главное: это была страна рождающегося социального творчества, массового, включающего десятки миллионов человек, энтузиазма. Рабочий, крестьянин, учитель становились героями страны и начинали делать то, что столетиями казалось невозможным. Пролеткульт стал пространством, где миллионы учились писать и понимать стихи, музыку, театр. То же – в спорте. В конструировании аэропланов. В открытии Северного морского пути. В обучении детей и женщин деревень и аулов не только грамоте – новому бытию, в котором МЫ – НЕ РАБЫ. А ещё НЭП – это свобода создания коммун, кооперативов и... частных предприятий.
Второе. Особая политическая атмосфера. Не было не то что культа вождя – вождя ещё не было. Были Рыков, Дзержинский, Киров, Сталин, Бухарин, Троцкий. Было реальное соперничество разных теорий и практик созидания социализма, одетое в форму внутрипартийной борьбы. Была чёткая, последовательная, жёсткая, но не бессмысленно жестокая линия: из России нэповской будет Россия социалистическая. А потом – и коммунистическая. В этом, кстати, качественное отличие от современного Китая, строящего «общество средней зажиточности», а не коммунизм.
Третье. НЭП предложил миру новый вектор развития – теорию и практики нового экономического, социального, культурного устройства, которые тогда ещё не апробировали нигде. Долгосрочное планирование, нацеленное на реализацию грандиозных научнотехнических, социальных, культурных и образовательных сдвигов. Теория и практики формирования смешанной экономики с соревнованием двух секторов – какой эффективнее. Система инициатив по развитию учёта, контроля, самоуправления.
Нет, я не идеализирую НЭП. У него была и тёмная сторона. Именно тогда в советской стране «вылезло мурло мещанина». Именно тогда зарождались основы сталинщины. Более того, будем честны, НЭП не смог последовательно реализовать заложенный в него потенциал: победить частный капитал экономически, мещанина – культурно (вспомните рассказ Алексея Толстого «Гадюка»), оппозицию-демократически. Техническая и культурная отсталость Российской империи, помноженные на результаты двух войн, не позволили создать общество, которое очевидно превзошло бы капитализм экономически. Призраки прошлого – бюрократизм, властолюбие, патриархальность – уродовали советскую систему.
Однако даже то, что удалось сделать тогда, при тех, крайне неблагоприятных, условиях, показало колоссальный потенциал социальной энергии, разбуженной социализмом.
Не стоит ли воспринять эти уроки в современных условиях?
Не пора ли вновь сказать: сегодня нужна Россия нэповская, чтобы завтра она стала Россией социалистической?