Книга, выпущенная по инициативе общественной организации «Союз женщин Кузбасса», отражает трудовой путь 150 тружениц, в разное время работавших на шахтах Кузбасса. Особенно ценны воспоминания тех, кто пришёл в забой в тяжёлые военные годы. К середине 1942 года удельный вес женщин среди шахтёров достиг трети, число подростков моложе 16 лет увеличилось до 700, в их числе были 160 девушек. Предлагаем вам небольшие отрывки из воспоминаний тех, чья юность и молодость пришлись на роковые сороковые.
Архипенко Ольга Анисимовна:
– …Я на шахту пришла в первые месяцы войны, проводив на фронт отца и брата. Вместе со своими сверстницами, окончив горнотехническое училище, начала трудиться в молодёжной бригаде. Не считаясь со временем, часто без отдыха, на скудном пайке работали мы отгрёбщиками, мотористами, запальщиками, забойщиками, добывая уголь, настоящее золото в то время. Делали всё возможное, чтобы он, пройдя через мартеновские печи, превратился в грозное оружие. Именно здесь была наша передовая.
Однажды, это было в 1942 году, на шахте произошла авария, загорелись склады, где находилось свыше 40 тысяч тонн угля. Трое суток не уходили домой, а уголь спасли… Сейчас отчётливо сознаёшь, что наше большое напряжение не прошло даром, оно приблизило Победу.
Помню, как сжималось сердце при сообщениях о тяжёлых боях, о продвижении врага вглубь территории. Но так было до 1943 года. Потом стало веселей. Прямо на рабочих местах встречали мы с ликованием сообщения о победах советских войск и отвечали на них ударным, стахановским трудом.
Свирина Екатерина Прокопьевна:
– Работала мотористкой и одновременно училась на взрывника. Совмещали несколько профессий, работали по 12 часов, а после смены строили шоссе. Жили по принципу «Кто не работает, тот не ест». С продуктами было тяжело, хлеба выдавали – иждивенцам 250 граммов, поверхностным рабочим – 400–600 граммов, подземникам на сутки – 1 килограмм. Хлеб был вперемешку с травой. Частенько вместо хлеба выдавали сухари. Летом ели колбу, овощи. Было тяжело.
Чурякова (Будникова) Мария Павловна
Мобилизована на шахту в октябре 1943 года, когда не было ещё и шестнадцати. Работала мотористкой, запальщицей.
«1945 год, весна. Только что закончилась война. Мы пришли на смену, все сидят, спрашиваем:
– Что не качаете.
– Люк забутился.
Слышим Нюся Дьяконова, мотористка, кричит Зине Лемешко:
– Зинка, тащи лопату!
Та несёт лопату. Нюся ей говорит:
– Ох, Зинка, я сейчас чуть не улетела в люк!
Только промолвила и сорвалась вниз.
Мы посигналили, чтобы перестали качать уголь с 4-й лавы, и побежали на основной… Там два вагона нагрузили углём, а потом вытащили мёртвую Нюсю».
Куркина (Астраханцева) Евгения Васильевна:
– Я 1926 года рождения. Когда первый раз спускалась в клети на 210 метров, аж сердце оборвалось. Потом ещё 260 метров вниз пешком. Ноги подкашивались, но скоро привыкла работать и по 12 часов в сутки. Только с часу ночи до девяти утра очень хотелось спать. Уголь качала в ночную смену, по 270 вагонеток с нижнего горизонта, а это на глубине 260 метров. Минуты не посидишь. А рядом ручей бежит, лицо сполоснёшь и опять за работу. Табуретку убирала, чтобы не уснуть.
Устанешь на работе, а как духовой оркестр в саду заиграет – а музыка далеко была слышна, – вся усталость проходит. Парни были хорошие. Пошутят, посмеются, на танец пригласят!
Макина Вера Ивановна:
– Некоторые боялись спускаться в шахту, а я нет. Спустилась впервые, смотрю – люди ходят по штреку, лампочки везде, светло и не страшно, крыс только боялась. Один раз вздремнула, чувствую что-то не то, руку – в карман (там хлебушек был), а он пустой, крыса пайку украла.
В наше время к нам, женщинам, уважительное отношение было. Шутки, прибаутки, хорошие анекдоты, никто не охальничал.
Шатохина Ия Сергеевна:
– В 1942 году стали формироваться сибирские дивизии. Молодёжь рвалась на фронт, а мне – 16 лет. Прибавила себе годик – меня взяли.
Нас, девчат-сибирячек-связисток, взводом из 30 человек, отправили для прохождения службы в учебную роту радистов. В июле 1945-го перевели на восток, в Читу, где базировалась 12-я воздушная армия, затем морским транспортом – в порт Вонсан (Северная Корея), оттуда в город Хейдзио (Пхеньян). О Победе узнала, когда выполняли задание в Польше, под Краковом. После войны, окончив горный техникум, работала газомерщиком, механиком, горным подземным мастером.
Абакумова Любовь Афанасьевна:
– Отгребала на складе уголь. Куча была высокой, с пятиэтажный дом. Чтобы не заполнила территорию, мы перебрасывали лопатами топливо к железнодорожным путям. Там уже мужчины грузили в вагоны. Работа была очень тяжёлая и пыльная. После смены мы были чёрными, как дёготь, и часами выхаркивали из лёгких уголь. Через четыре года решила перейти на шахту «Мазуровскую». Если на «Южной» нам выдавали по 600 граммов хлеба, то на «Музуровской» – 1 килограмм 200 граммов. Правда, этот хлеб был ужасно твёрдым, наполовину состоял из опилок. И всё-таки его было больше. Но работать было труднее. Забои, выработки очень сильно заливало водой. Работали в собственной неприспособленной одежде, представляете ползающих по выработкам женщин в юбках? Потом нам выдали широкополые шляпы. Они хоть как-то спасали от воды сверху. Но всё равно было очень сыро.
Много было бытовых неудобств на шахте. Меня, молодую девчонку, очень смущала общая с мужчинами мойка. Потом всё-таки привыкла и не обращала внимания на мужчин, как, кстати, и они на нас. За смену так наработаешься, что мечтаешь только добраться домой и выспаться.
…До сих пор не могу понять, как выдержала такую жизнь. Наверное, молодая была и сильная. После войны жизнь всё-таки стала помаленьку налаживаться. Прежде всего нам выдали паспорта, вначале на три месяца, а потом на целый год. Словом, мы стали обретать права советских граждан. Раньше мы даже справок не имели.
Маргатая (Кваскова) Александра Михайловна
В 1941 году шестнадцатилетнюю Александру приняли на шахту «Бутовскую» отгрёбщицей – кидать уголь лопатой на рештаки. Через год переведена камеронщицей – откачивала воду. «Спецодежда была резиновая, всегда мокрая, холодная. Сапог не было, были чуни – резиновые калоши. К ним подшивали голенище из транспортёрной ленты, набивали соломой и таким образом грели ноги».
Лежнева Анастасия Фроловна:
– В сорок третьем мне 16 лет было. Пошла работать в шахту. Правильнее сказать, нужда погнала. Летом-то я в совхозе работала. Ничего не платили, что зарабатывала, всё за питание высчитывали. А на что хоть какую одёжку-обувку справить? Вот и повёл меня отец на шахту, прямо к директору Харитонову. Я маленькая, худенькая была. Посмотрел он на меня и говорит, мол, отметчицей на отгрузку пойдёшь, там полегче. И стала я отметчицей.
Значит, от лавы катали вагоны с углём девки. Пять девок катят пять вагонов. Жестяные бирки отдавали. Пять вагонов – пять бирок. От недосыпа, недоедания в сон шибко клонило. Сижу, сижу, да и задремлю. А девки, всякие ведь были, пользовались этим. Подкладывали мне, сонной, бирки. И оказывалось: бирок столько-то, а угля меньше. Тогда шибко строго было насчёт всяких обманов. И перешла я от греха подальше на ленту мотористкой. Условия, конечно, плохие были. Спецовка – рваньё, свет – тусклые лампы Вольфа. Потухнет – сиди в темноте или подымайся в ламповую. Да всякой маяты хватало. Ну, правда, хлеба давали. Выжила. Ещё и медаль «За доблестный труд» заработала.
Санина Раиса Васильевна
Раисе Васильевне исполнилось тринадцать лет, когда началась война. В сентябре 1941-го отца забрали на фронт. Дома остались пятеро детей, Рая – самая старшая. Мать тяжело заболела, и в ноябре они с одиннадцатилетним братом Сашей пошли работать в шахту. Тогда же почтальон принёс страшный треугольник – отец пропал без вести под Можайском. Угольный пласт был всего метр в высоту, и поэтому всю смену приходилось работать на коленях в ледяной воде. Из инструментов – лопата, кайло и кувалда. За смену наполняли несколько тележек по 200 кг и подавали на штрек.
Седашева (Васильева) Вера Васильевна:
– Великая Отечественная война объединила все наши судьбы в одну. И никто не дознавался до истины – сколько тебе лет, 16 или 18? Если подсказывала совесть и гнала нужда – шли к станку, таская мешки на хрупких девичьих плечах. Работали не только на заводах, в дни авралов спускались и под землю, в шахту «Северная». А там было тяжело и очень страшно.
Трудно – это, наверное, не то слово, чтобы вы, сегодняшние, могли понять всю тяжесть и неопределённость тех лет. Но мы были молоды, очень молоды, и всеобщее горе не покорило нашу волю и жажду к жизни.
Рубила уголь женщина в забое. / Коллектив авторов. Составители Э. Пономарёва, г. Юрченко.
– Кемерово: ООО Риф «Весть».
– 231 с. – 1500 экз.