Надежда БОЛТЯНСКАЯ
* * *
Мы в этом мире новосёлы,
И жизнь любая хороша.
Собаки, кошки, мухи, пчёлы –
У них, конечно, есть душа.
Цикличных жизней наважденье –
Как буквы в имени моём,
И буду в новом я рожденье
Стрижом, а может, воробьём.
* * *
Кошачьих лап намокшие следы,
Когтистых пятен вьётся перфолента,
Смешная дрожь оттаявшей воды
В тревоге предзакатного момента.
Он не умрёт – дряхлеющий квартал,
Старух, ворон, студентов заповедник,
Щербата пасть – бульдозера оскал,
Ещё в коляске будущий наследник,
Наследник обветшалых тополей
И ноздри забивающего пуха.
Герань в окошке вовремя полей,
Помой полы и не реви, старуха.
* * *
Твой яркий свет в глаза мои проник –
Погасших звёзд немыслимые дали.
Храни любовь, как синие печали,
Как в зарослях бушующий родник.
И бесконечен тот безумный миг,
Который мы вершиной назыв
али.
Вулкан проснулся (звуки замолчали),
Взорвался пеплом и небес достиг.
Я снова вижу облик непонятный,
Взлетающий, как продолжение спора,
Когда дрожат простуженные губы.
Деревьев лепет, тихий и невнятный,
Ласкаясь отголоском разговора,
Сотрёт слова, неспешны и негрубы.
* * *
Смешная зимняя промашка,
Молчаньем отозвался тост.
Блестит гранёная стекляшка,
Увы! На мне одна рубашка,
А впереди – Великий пост.
Глаза блестят, глаза сухие,
Уж больно слёзы нелегки.
Чудные, разные, плохие,
Непроходимы дни глухие
И ночи, смыслу вопреки.
Согреет вздрогнувшее тело
Тепло заветного креста.
Сорвав рубашку – что за дело! –
Гоню невзгоды неумело
И жду Великого поста.
КОНЕЦ ЯНВАРЯ
Ёлку разобрали,
Угол опустел.
Ох, глаза устали,
Вроде не у дел.
Надо бы проститься.
Как нам дальше быть?
Хочется тряпицей
Зеркало закрыть.
* * *
Я смотрю в аквариум сквозь дым,
Кто-то курит, дышится с трудом.
Что мне делать с норовом моим –
То в обход, а чаще напролом.
Память привиденья достаёт,
Только ты не слушаешь меня.
Больно, тяжело закушен рот,
Все сидят, стаканами звеня.
Может, мы в кафе в последний раз,
Надоела злая кутерьма.
На толпу, на люди, напоказ
Я иду, слабея, без ума.
* * *
Расплескались брызги
Беспокойных снов
Триумфальным визгом
Мартовских котов.
Проскрипит угрозой
Злой вороний крик.
Лысая берёза,
А гнездо – парик.
Затворив некротко
Двери на засов,
Ходят злые тётки,
Волят грязных псов.
В долгом ожиданье
Робкого тепла
Веришь с опозданьем,
Что весна пришла.
* * *
Я из породы длиннокрылых,
Боюсь зимы и белых вьюг.
А значит, время наступило
Лететь на юг.
Ориентируюсь по звёздам
В дремучей свежести ночной,
И возвращаться к стуже поздно
Не мне одной.
Чем путь южней, тем больше света,
И я, теряя звёздный клад,
Спою невзрачные сюжеты
На новый лад.
* * *
Когда я умирала в первый раз,
Мне было страшно. Я не понимала,
Что смерть моя – ячейка мирозданья.
Родившись снова, я отождествляю
Начало и конец. А смерть похожа
На бесконечность, сжавшуюся в точку.
И в точке, словно в маленькой Вселенной,
Я вижу, как подмигивают звёзды
Глазами неродившихся котят.
* * *
Между осенью и осенью грань,
Соразмерность золотой середины.
Замирающая, зыбкая рань –
Мои именины.
Время жидко. Как вода – день за днём.
День последний сентября –
бледный прочерк.
Имя – символ. Я забуду о нём
И праздник закончу.
* * *
Живя во власти вязкой лени,
Больное тело не кори.
И снова белые ступени
Хранят от цепкой дребедени.
Сливайся, слушай и смотри.
Годится ль истинная рана
Для гармоничной красоты?
Глядь, из древесного тумана –
Не честолюбье Ватикана,
А лики, сдержанно просты.
Теперь невзрачные заботы
Не столь понятны, сколь ясны.
Тоска, бессмысленные взлёты,
Ехидство шуток, слов длинноты,
Минуты светлой тишины.
* * *
Я пела тебе о песке морском
Меж чёрных провалов скал.
Раздетое солнце, дорога, дом.
Ты слушать меня устал.
Ко мне возвращается мой язык,
Как сочный торговый ряд.
Ты к тени сосны навсегда привык.
Твой остров – твой зимний сад.
Бульварным кольцом между нежных стен
Мы молча с тобой бредём,
И вновь нас берёт в долгожданный плен
Ненастье косым дождём.
* * *
Облака пока что редки.
Ветер их проносит мимо.
И они бегут, бегут.
В парке сквозь густые ветки
Проникает запах дыма:
У дороги листья жгут.
Странны дни водораздела
Между осенью и летом.
День короче, ночь темней.
Светит солнце ошалело,
Синева пришита светом
Между облачных теней.
* * *
Ненормальная зима,
Нестареющее лето.
На рябине закрома
Умирающего цвета.
Спотыкаясь, мы бредём,
О лингвистике судачим.
Вперемешку снег с дождём,
Всё назло богатым дачам.
В зябких цыпках лапы лип,
Свет московского предместья.
Мокрый ком к пальто прилит,
Снег и дождь на прежнем месте.
Может, просто отдохнём,
Постоим под фонарями…
Вот подъезд соседний. В нём
Кошки рыщут дикарями.
* * *
Ночами в Москве не видно звёзд.
Туман за окном бездумно прост.
Прожектор сверяет неба свет.
И нету луны, и ночи нет.
Я плачу, скулю, схожу с ума.
Бессильною стала я сама.
Красивая клетка клонит в сон.
Покой расплескался, обречён.
Я в небо смотрю, я вижу свет.
Но нету луны, и ночи нет.
Огни вдалеке – высотный дом.
Болтает листва с моим окном.
* * *
Будут ночи синими,
Деревца зелёными.
Будут дни красивыми
И глаза влюблёнными.
Буду я ходить, ходить
По земле уверенно.
Просыпаться, может быть,
Как часами сверено.
Будем легкомысленны
Мы с тобой, как школьники.
Мыслимо-немыслимо,
Блик на подоконнике.
ПОДЗЕМКА
Таких же нищих, как и я,
Полуспирально обегаю,
И где-то на платформе, с краю,
Следы жилья или былья.
Тверская лупит по глазам,
Круговорот мордоворота.
Все обитатели болота
Не верят, стало быть, слезам.
Ступени вниз, ступени вправо,
Искрит привычная канава,
Ползёт измученный дракон,
Металла скрюченная лава.
А впрочем, не имею права
Сказать: «Прошу вас выйти вон!»
* * *
Прости, прости, дорога боли,
Я не смогла тобой ползти.
Среди желаемой неволи –
Миндаль отчаянный, прости!
Девчонка-миф, какие руки,
Глаза безумно хороши.
То обертоны, стоны, звуки
Из настрадавшейся души.
Тепло нездешнего букета,
И непроточная вода.
Как много красок, много света,
Пусть так останется всегда.
* * *
Я просыпаюсь в пустоте,
Танцует пыль в полоске света,
И чуть раскрывшиеся веки
Застыли жгуче холодны.
Летучие цветные сны
Неосязаемы, и реки
Вопросов смутных без ответа
Текут и вязнут в темноте.
* * *
Учиться одиночеству в толпе,
Стоять струной на каменном столпе…
Тяжёлый флирт – ещё и не роман,
Когда слова сквозь рот и шиш в карман,
Глухие телефонные звонки,
Автоответчик давит на виски,
Английский дурен, шепелява речь,
Пожалуй, смыслом можно пренебречь,
О, как я ненавижу телефон,
Армированный кнопочный бетон,
Наукой овладев пренебрегать,
Голландцев начинаю постигать,
Когда они молчат, молчат, молчат,
И вдруг, как мы, без умолку скворчат,
Изголодавшись в чаще немоты
И с иностранцем перейдя на «ты».
* * *
…И сотни тысяч матерей
Прощали детям неудачи,
Простой пожизненной задачи
Найди решение скорей.
Петь дифирамбы или выть,
Жить, стиснув слабенькие зубы,
Когда ж в мозгу затихнут трубы,
Любимой маме позвонить.
Давно прощения прошу,
И снова норов нараспашку,
Вовсю скандалю, рву рубашку,
Ору, отчаянно грешу.
* * *
Глаза распахнуты, два камня. Два агата.
Бессилен мозг простую истину понять,
Напрягся, трудится. Февральского заката
Глухие краски постараемся принять.
Я вновь люблю, с годами страсть не утихает,
Пустая слезла шелуха, и снова ты.
Браслетом стиснутая вена набухает,
Нам так счастливо от взаимной темноты.
Отрадно в свете наклонённой тусклой лампы
Шептать слова и по руке твоей гадать.
Как обольстительно расплывчаты эстампы…
Хочу бессмыслицы. Хочу тебя обнять.
* * *
Надоела речей суета,
Я всегда чем-нибудь занята,
Электричка, платформа, вагон.
Набухает дождём небосклон.
Шумно давятся двери в проход.
Кто-то «Люди, подайте!» поёт.
Неопасна вагонная вонь,
Коль лицо погрузилось в ладонь.
Я щекой обопрусь на кулак,
После сумку сниму кое-как.
Остановка. Скорее назад!
Кто-то рад, ну а кто-то не рад.
Невеселые размышления Александра СЁМОЧКИНА к сороковинам Валентина КУРБАТОВА.
В год 100-летия НЭПа Анатолий ГОЛОВКИН напоминает о том, к чему привел тотальный отказ от частной собственности.
Секретариат СП России призвал не участвовать в «действе, не имеющем ничего общего с любовью к Родине».
Стихи Георгия КОЛЬЦОВА, трагически погибшего в подмосковной Кашире, мало кого оставят равнодушными.
Чем дольше проживает в Филадельфии Вера ЗУБАРЕВА, тем все более русским поэтом она становится.
Стихи Народного писателя Удмуртской Республики Вячеслава АР-СЕРГИ переведены на многие языки мира.
В книге «Ничьи следы» собраны рассказы сибирских писателей-фантастов начала XXI века.
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ размышляет о Николае ГУМИЛЕВЕ в связи со 135-летием последнего.
О выдающемся французском писателе Эрве БАЗЕНЕ, которому 17 апреля исполняется 110 лет, рассказывает Руслан СЕМЯШКИН.
Популярный российский певец Юрий ЛОЗА считает, что мы не обязаны называть другие страны так, как им самим хочется.
Платон БЕСЕДИН возмущен тем, что в России покажут украинский сериал.
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться