Серёжа В. Павловский. Эпсилон: Повесть, рассказы. – СПб.: Геликон Плюс, 2021. – 204 с.
То ли на самом деле маргинальная литература стала уходящим направлением, то ли мне её плоды в последние годы попадаются всё реже и реже... Наверное, скорее всё-таки первое, по крайней мере в сфере бумажных книг. Эпатаж нынче надёжно запаян в полиэтилен, на обложке стоят грозные «18+» и «Книга содержит нецензурную брань». Покупать кота в мешке читатели опасаются (привыкли листать книгу перед приобретением), налог на такие книги на несколько процентов выше; издателей и книгопродавцов и пометки с полиэтиленом не застраховывают от возможных судебных исков – писать пока ещё можно всё что хочешь, а вот издавать и продавать – нет.
Сергей Павловский (не путать с другим Сергеем Павловским, автором полутора десятков романов), кажется, не стремится к эпатажу. По крайней мере в этой книге (две предыдущие я пока не прочёл). Он пишет истории, которые если и не произошли, то вполне могли произойти в реальности. И пишет теми словами, какие единственно возможны в том мире, в каком обитают его герои.
Конечно, и в разваливающейся хрущёвке с соседями-алкашами и гопниками-сверстниками может вырасти нежный скрипач или лиричный физик, но это исключение. Герои Павловского не исключения. Этакие Бивис и Баттхед (персонажи некогда популярного американского мультсериала) на российской почве. Они были и в 90-е, есть они и сегодня, наверняка не исчезнут и в будущем. Обычно их называют «дебилы», и они не обижаются.
У них своя лексика, своё, пусть и очень убогое для большинства, мировоззрение, свои ценности. Даже чувство любви им не чуждо, хотя что с ним делать, они обычно не знают.
«Марчела – моя бывшая девушка, мы были вместе четыре месяца, а разошлись по её инициативе полгода назад, сейчас мне уже полегче, но я всё равно не могу и не хочу её видеть, потому что она нашла себе менязаменитель, а я себе еёзаменитель – нет и вряд ли вообще найду. Я даже до сих пор дрочу на неё, вспоминая практически все наши постельные сцены и лучшие моменты – так сильно она мне нравилась. Да и сейчас ещё нравится».
Это редкий абзац, в котором нет «нецензурной лексики». Мат в текстах Павловского густой и поразительно органичный. А это не такое уж частое явление. Юз Алешковский, Эдуард Лимонов, Анна Козлова отлично умеют материться в прозе. К ним можно причислить и Сергея Павловского.
Я нашёл немного отзывов о его текстах. Один из них принадлежит Евгению Ермолину:
«Сергей Павловский – рассказчик, который просто так уболтает любого. Возможно, следует учесть, что слов при этом он не выбирает, а берёт те, которые приходят в голову, те, что валяются на углу рядом с мусоркой. Эти уличный мусор и личный вздор в прозе Павловского обретают сугубо авторскую пластику и в сумме дают некомплиментарный срез нашей не всегда героической эпохи. Я бы не спешил сказать, что ему ничто не свято. Но вот уж в ханжестве его точно не уличить. Читать тексты Павловского мне было весело и грустно; но прочитать их, пожалуй, стоило».
В общем, хороший отзыв, хотя с тем, что слов Павловский не выбирает, я не соглашусь. По-моему, выбирает, и ещё как: слова во многих фразах буквально приварены одно к другому. А уж где выбирает – в саду «высокого штиля» или «на углу рядом с мусоркой» – не так важно.
Алла Горбунова. Другая материя. – М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2021. – 221 с.
Когда-то, во времена премии «Дебют», я довольно часто встречал стихотворения Аллы Горбуновой и с удовольствием их читал. Потом моя читательская связь с этой поэтессой оборвалась – за всем уследить невозможно, а прочитать тем более. И вот недавно мне в руки попала книга прозы Аллы Горбуновой под названием «Другая материя». Позже я узнал, что у неё есть уже две книги в этом роде литературы и за предыдущую, «Конец света, моя любовь», Горбунова была удостоена премии «НОС»...
Формально «Другая материя» – это набор то ли баек, иногда забавных, часто грустноватых, а то и страшных, то ли записей из так называемых рабочих тетрадей, которые наверняка ещё, пусть и в электронном виде, есть у многих литераторов.
Да, книга состоит из текстов (знаю, что многих сердит это слово, но зачастую оно самое подходящее) от нескольких строк до нескольких страниц; каждый текст имеет название. Повествование ведётся не в хронологическом порядке. Героиня то маленькая девочка, то взрослая – жена и мать. Ценные воспоминания или переживания перемежаются с вроде бы ерундовыми. Но именно «вроде бы».
Есть у редакторов такое словцо – «вода». Надо, мол, отжимать из произведений эту самую «воду». То есть лишнее, незначительное. Наверное. Хотя вероятна опасность отжать саму жизнь – кровь, мясо, кожу, оставив лишь позвоночник – сюжет.
Вот, например, текст в пять книжных строчек. Называется «Открытия».
«Мы с моим первым мужем Денисом очень многое открывали друг для друга. Так, Денис рассказал мне, что на планете Уран нет урана, а на планете Плутон – плутония. А я рассказала ему, что изюм делают из винограда».
Пустяк? Но на самом деле здесь целая драма. И не только в том, что у героини, по всем приметам женщины хоть и взрослой, но молодой, сейчас уже не первый муж, а в том, что она явно тоскует и по Денису, и по тому времени (возрасту?), когда люди могут открывать друг другу такие истины. Смешные, но и трогательные. Большинство из нас подобную тоску в себе давно убили, прежние жёны и мужья чаще всего враги. Прошлого как бы и не было, но на самом деле много хорошего можно вспомнить. Но вспоминать – больно.
«Другая материя» не имеет сюжета. В общепринятом смысле слова. Сюжет в литературе – это нечто выпирающее, крепкое, именно позвоночник, на котором держится содержание. Алла Горбунова наверняка намеренно этот позвоночник разъяла на отдельные позвонки. Читателю не нужно их собирать, а стоит просто рассмотреть каждый в отдельности. Это полезное занятие.
Есть литература, есть жизнь, а есть литература о жизни – о жизни не только внешней, которая движется день за днём. Наше сознание – это не календарь: в голове нет хронологии, нет последовательности. Там постоянно вспыхивают воспоминания, реальные события дополняются вымыслом. Иногда пытаешься найти исходную точку череды хороших или плохих событий, источник душевной болезни – и увязаешь в таких глубинах прошлого, в таких, казалось бы, мелочах и случайностях, что становится жутко. По-моему, подобное опасное путешествие предприняла и Алла Горбунова, и результатом стала странная, но важная книга «Другая материя».
Кстати сказать, нечто подобное сделала лет пятнадцать назад Василина Орлова, написав «Пустыню». Вероятно, есть и другие примеры. У так называемой жанровой литературы, в которую всё сильнее превращается и русская проза, должна быть альтернатива.
Алина Витухновская. Цивилизация хаоса: Философия, публицистика, проза и эссе. – Литературное бюро Натальи Рубановой, 2021. – 544 с.
Жаль, если эта книга не будет замечена – к такого рода импринтам, как «Литературное бюро Натальи Рубановой», внимание пока слабое. Но за ними, как мне кажется, будущее нашей книжной индустрии – уже сейчас в издательских концернах автономно существуют небольшие издательства, «редакции», «книжные полки». И читатель знает, чего ему ожидать, открывая ту или иную книгу с определённым брендом.
Наталья Рубанова фокусирует своё внимание на авторах немейнстримной литературы. Но это не значит, что эта литература какого-то более низкого уровня. Наоборот, новые идеи, мысли, формы рождаются именно здесь.
Алина Витухновская, кажется, со всё большим трудом находит издателей своих книг. Дело, по-моему, в том, что смелость нынче не очень-то приветствуется, а Витухновская в своих стихотворениях, публицистике, философских работах как раз очень смелая, хотя сама она наверняка воспринимает это качество как данность.
«Цивилизация хаоса» вобрала в себя большую работу под названием «Философия», несколько десятков статей и эссе, написанных в последние несколько лет, а также переиздание повести «Последняя Старуха-процентщица Русской Литературы».
В небольшом отзыве сложно рассказать о книге. Да и знаний, ума, темперамента у меня для этого недостаёт. Но, читая «Цивилизацию хаоса», я то восхищался, то возмущался, то в недоумении откладывал книгу. И чувствовал, как в голове происходит непривычная, вернее, почти забытая мыслительная работа. Как бывало в основном в юности.
Кто хочет испытать подобное – найдите и почитайте. Для затравки – сначала возмутившая, а потом заставившая меня думать главка из «Философии» под названием «О вреде жизненного опыта»:
«Когда человек переживает всё то, что возможно пережить физически (и метафизически), и даже сверх того, он не то чтобы обретает бесчувственность, нет – но становится в некотором роде неуязвим: он оказывается как бы «по ту сторону жизни», погружаясь в нечто сродни самонапитывающему презрению к тому, что принято именовать опытом, тем более жизненным опытом. Признаюсь, я никогда не верила в пользу того, что именуют жизненным опытом, как, собственно, и в сам жизненный опыт – он казался мне неким уродующим излишеством, тем, что корёжит, портит, мешает, искажает. Так оно и вышло. Опыт, возможно, и полезен дуракам. Умным от него только вред, причём буквально физический».
Роман Сенчин