Ни за что бы не стал смотреть ленту Жюли Дюкорно, но было интересно, кто же победил фаворита Канн Кирилла Серебренникова с его новаторскими, как считают многие критики, «Петровыми в гриппе».
Кто она, героиня «Титана» Алексия (Агата Руссель), глазами которой мы видим все события фильма?
Поначалу капризная девочка, которая едет на заднем сиденье папиного автомобиля и по неизвестной причине доводит сидящего за рулём отца: бьёт ногами в спинку его сиденья, он просит её этого не делать, но она бьёт и бьёт. Отец нервничает, отвлекается, в конце концов это приводит к аварии и тяжёлой травме головы у девочки. В результате операции, которая, как мне показалось, нужна только для того, чтобы оправдать название фильма, девочке вживляют в череп титановую пластину, и потом мы видим её уже взрослой.
Она – модель-актриса, участвующая в рекламе автомобилей, – исполняет эротический танец на бампере. У неё редкая сексуальная ориентация: она не любит ни мужчин, ни женщин, она любит авто. Девиации с велосипедами, мотоциклами и даже с гужевым транспортом изредка, но встречались, а вот с автомобилями... Нет, часто шутят: женщины испытывают от шикарной машины оргазм, а тут шуток нет – вообще, режиссура без чувства юмора вызывает подозрение – здесь всё тупо по-серьёзке. Когда все уходят, Алексия закрывается, расположившись на заднем сиденье красавца-автомобиля, где непонятным образом происходит её соитие с машиной. Авто пыхтит, мотор ревёт от страсти, машина подпрыгивает с колеса на колесо, а героиня очень натурально оргазмирует.
Но вернёмся в начало. Посетители выставки после её извиваний на бампере подходят к ней за автографом, а один дожидается и преследует её, она бежит от него, успевает спрятаться в своём скромном авто, но преследователю ничего от неё не нужно, только признаться в любви. И если она позволит, поцеловать её. Через переднее окошко. Она позволяет, поцелуй становится всё более французским, затягивается, и мужчина затягивается в салон, за это время Алексия вытаскивает из причёски большую спицу-заколку и всаживает её парню в ухо. Снято исключительно натуралистично и озвучено тоже – с хрустом. Хочется закрыть глаза. Парень умирает.
В течение фильма подобное повторяется несколько раз. Мы понимаем, что героиня то ли маньячка-человеконенавистница, то ли дьяволица, то ли сумасшедшая – несчастный мужчина, признавшийся в любви и убитый ею, не первая жертва и не последняя. Последние – отец с матерью. Она запирает родителей и поджигает дом, в котором они жили.
Нет, она не сумасшедшая, так как понимает, что её разыскивают, и умело шифруется, остригает волосы и кардинально меняет обличье, варварским способом на наших глазах ломая себе нос. Это ломание снято тоже крайне подробно – с хрустом. Смотреть на это тоже невозможно. Только два вопроса: когда же её настигнет заслуженная кара и зачем нам всё это показывают?
А вот зачем: появляется человек, пожилой героический спасатель-пожарный (Венсан Линдон), который её принимает за собственного когда-то потерявшегося сына. И он любит его-её даже тогда, когда понимает, что она не сын и женщина. По-видимому, он тоже немножечко того. Любит и защищает её даже после того, как она попыталась его убить. Проверенным способом – спицей. То есть этот мужчина принимает её такой, какая она есть, со всем ужасом её прошлого и настоящего. Любит и защищает. Спасает.
И это производит в ней переворот. Алексия поначалу скрывает, что она женщина, перетягивает груди и растущий живот, так как она забеременела. Забеременела, надо думать, от автомобиля, так как то, что сочится из её груди, и прочие выделения походят на машинное масло. Она пытается убить плод – подробно показывается, как она это делает, усаживаясь на спицу, бр-р-р, – но потом что-то человеческое в ней просыпается.
Во второй части жестокий триллер-ужастик перетекает в отчаянную мелодраму. Маньячка постепенно превращается в заботливую дочь, а в финале «отец» принимает у неё роды (удивительно, что она рожает обыкновенного младенца, который плачет, а не бибикает). А сама умирает, но умирает, так сказать, в любви – любящая и любимая.
Так что всё это значит? Зачем? За что «Золотая пальмовая ветвь», обеспечившая прокат этой сказке ужаса по всей Европе? Даже исчадие ада, даже жестокая садистка-извращенка, убийца-дьяволица имеет право на сострадание и может «обрести любовь» и заслужить прощение?
Что с обществом, в котором могла родиться такая любовь и такая кинолента? Которой восхищаются и поднимают её на щит? Критики вспоминают как бы предшественников Жюли Дюкорно, называют в основном фон Триера и Кроненберга, тут же добавляя, что «Кроненберг с Триером отдыхают». Обладающий тонким вкусом известный телеведущий Борис Берман заметил: «В «Титане» есть лихость Тарантино и простодушие Альмодовара». Хочется добавить: но нет художественности обоих. И юмора. Сказка снята как документальный репортаж, как страшная реальность. Для того чтобы заглянуть в душу человека, надо разорвать его грудную клетку, проломить череп, вынуть сердце и мозг, вывернуть гениталии?
Слава богу, что в России зритель это кино проигнорировал, а в Европе, говорят, титановые заколки-спицы входят в моду.
Александр Кондрашов