В минувшем году мы отмечали 80-летие со дня рождения Иосифа Бродского, в январе нынешнего подоспело время ещё одной мемориальной даты: четверть века, как его нет с нами.
На моей памяти после ухода Иосифа Александровича в восприятии его роли и места в отечественной поэзии сменилось несколько тенденций. Когда 28 января 1996-го распространилась весть о смерти Бродского, первой реакцией литературной братии стала растерянность. Все, конечно же, знали, что поэт болен, циркулировали слухи об операции по пересадке сердца, один коллега по цеху даже не поленился загодя сочинить обширный некролог, немедля пущенный в дело. Но растерянность была повсеместной. Люди, месяцами друг с другом не общавшиеся, созванивались, уточняя уже не имеющие значения подробности, сокрушённо бекали и мекали в трубку: «Что же теперь будет?..»
После смерти, по слову Довлатова, началась история. Вошла в берега волна обожания, вновь возвысились умолкшие на время голоса литературных оппонентов (а то и просто недоброжелателей), лавинообразно умножилось число друзей Бродского, либо тех, кого в оны лета ободрил и «благословил» последний классик уходящего века. «Век скоро кончится, но раньше кончусь я», – предрёк Иосиф Александрович за несколько лет до ухода. Тем, что пророчество сбылось, удивить кого-либо трудно. Удивительно иное: даже профессионально циничные литераторы отдавали себе отчёт в том, что Бродский действительно стал последним в ряду могущих позволить себе жутковатую роскошь подобных пророчеств.
Потом – закономерно – пришла пора сбрасывания классика с парохода современности. Сам факт присутствия в нашей словесности фигуры подобного масштаба личности был непереносим для ставшего тотальным в 90-х шабаша постмодерна. Достаточно предсказуемы эстетические претензии к Бродскому представителей иных поэтических школ (ну, или их наследников): от традиционалистов-«почвенников» до концептуалистов, беззастенчиво эксплуатирующих открытия «лианозовцев» и «филологической школы». Это продолжение давнего спора о путях развития отечественной словесности. К слову: доводилось обсуждать привнесённое им в нашу поэзию с такими корифеями альтернативных авангардных практик, как Геннадий Айги, Всеволод Некрасов, Генрих Сапгир, Михаил Ерёмин, Станислав Красовицкий... Каждый, обладая собственным, оригинальным и независимым голосом, относился к Бродскому с огромным уважением. А вот с корабля современности повадились сбрасывать аккурат те, чьи голоса попросту не состоялись бы без его просодических, версификационных находок, того «нового звука», который Иосиф Александрович в нашей поэзии утвердил.
Буду опираться на личный опыт. В 1977-м в «Ардисе» вышло сразу два сборника Бродского: «Конец прекрасной эпохи» и «Часть речи». В первом были объединены стихи доотъездных лет, второй преимущественно состоял из написанного (или завершённого) уже в эмиграции. Мне довелось прочитать их (в ксероксах, разумеется) подряд, один за другим. Впечатление было ошеломляющим. Особенно от второй книги: в цикле «Часть речи», в «Колыбельной Трескового Мыса» слышалось биение нового, небывалого доселе звука. Он страшил и завораживал: наверное, так реагирует на первую встречу с океаном тот, кто доселе никогда вольной стихии не видел. Первый (логичный) вывод из прочитанного: оказывается, и так можно писать! Естественно, захотелось попробовать самому. Как понимаю: не только мне. В 80-х число авторов, пишущих «под Бродского» так, что почти не отличить, было весьма значительно. И дело не в унылом эпигонстве: коллеги по цеху осваивали привнесённый им версификационный инструментарий. Проблема в том, что всякий гений не только открывает дверь в неведомое, но и захлопывает её за собой. Освоение виртуозного инструментария Иосифа Александровича (от упростивших и расширивших возможности рифмовки анжамбеманов до пресловутой «нейтральной интонации») никого из пишущих до добра не довело: «второй Бродский» отечественной словесности без надобности (как «второй Пушкин», «второй Блок», «второй Маяковский», «второй Есенин», «второй Мандельштам» etc.). «Свежесть бывает только одна – первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!» Помнится, в одном из юбилейных интервью, которые довелось давать о ту пору, сформулировал, что теперь от Бродского никуда не денешься: им надобно переболеть, как оспой. Выкарабкаешься, сумеешь обрести суверенный голос – значит, чего-то стоишь.
Теперь пришло поколение стихотворцев, которые уже не связывают «новый звук», привнесённый Бродским, с ним самим. Им кажется, что так было всегда: как девушкам, пишущим «под Цветаеву» или «под Ахматову», кажется, что иного выбора попросту нет. В 90-х для этого даже словцо лукавое приспособили: «мейнстрим». Аккурат это поколение, чрезвычайно многим Бродскому обязанное, и повадилось на него наезжать. Сейчас к причинам атак на классика прибавилось ещё и политическое обострение: когда всплыло и прошло по ТиВи чтение запретной «Оды на рассоединение Украины с Россией» – Иосиф Александрович, к немалому изумлению «просвещённой» публики, оказался самым натуральным «ватником». По крайней мере, всё происходящее у наших юго-восточных соседей было предречено им с поразительной точностью. А ещё мне довелось, разбирая после смерти его архив, нарыть машинопись письма в The New York Times, писанного непосредственно после эмиграции. Это там сказано: «.я совершенно не понимаю, почему от меня ждут, а иные даже требуют, чтобы я мазал его [Отечества] ворота дёгтем. Россия – это мой дом, я прожил в нём всю свою жизнь, и всем, что имею за душой, я обязан ей и её народу. И главное – её языку. Язык, как я писал уже однажды, вещь более древняя и более неизбежная, чем любая государственность, и он странным образом избавляет писателя от многих социальных фикций.»
В мемориальные дни нелишне напомнить ещё один из уроков Бродского, по сей день сохраняющий актуальность: «Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок и т.д. В момент, когда вы возлагаете вину на что-то, вы подрываете собственную решимость что-нибудь изменить.»
Некогда усвоив этот совет едва ли не самого умного и самого свободного из современников, по сей день считаю, что человек, убеждённый во внутренней правоте, не пытается навязать оппоненту статус жертвы. Поскольку подобная попытка ставит участников дискуссии в неравные условия, т.е. является предуготовлением к манипуляции. А к манипуляциям прибегает лишь тот, кто – транслируя заведомую ложь либо лукавую полуправду – стремится к победе любой ценой. Именно к победе, а не к установлению истины.
Это урок негативный: то, чего делать не рекомендуется. А вот и позитивный – из великих стихов, написанных Бродским на своё сорокалетие: «Но пока мне рот не забили глиной, / из него раздаваться будет лишь благодарность».
Благодарность поэту, без голоса которого мир стал бы гораздо скуднее, а мы (его современники) оказались совсем иными, полагаю, главное чувство, объединяющее сегодня всех, почитающих своим Отечеством родную словесность.
1.
«вся вера есть не более, чем почта
в один конец»
И.Б
***
Привет, опальный друг Иосиф!
Пишу тебе, дела забросив,
По Интернету, на Тот свет…
Ведь ты заходишь в Интернет?
Хочу – не много и не мало –
Сказать, что кончилась опала
Стихов твоих, скажи на милость, -
И всё в России изменилось.
По всей России там и тут
Тебя красиво издают…
Нельзя сказать, что почитают,
Но подражают, и читают…
И вспоминают иногда
Те, кто завидуют… Да, да!
И рады были бы стараться,
В суде представ «за тунеядство»
С тобой местами обменяться…
Но до сих пор «ТОТ – ЭТОТ СВЕТ»,
Таких обменных пунктов нет.
И каждый трудится, как может,
Обменивая Божий дар
У Дьявола на гонорар…
Скажи по чести, друг Иосиф,
Воскрес бы ты, дела забросив,
Чтобы вернуться навсегда
С Того на Этот свет, сюда?
Зайди хоть раз на Интернет,
«Услышь!» - мне нужен твой ответ.
2.
ПЕНИЕ ИЗ ОКНА
«Соловей будет петь нам в зелёной чаще.
Иосиф БРОДСКИЙ»
«Капли Датского короля пейте, кавалеры!
Булат ОКУДЖАВА»
* * *
Бродский, Окуджава -
Гордость нации -
Никогда не пели в изоляции...
А - с магнитофонов из квартир -
Громко голосили на весь мир!
Неспроста они -
То там, то тут -
С Того света в Этот нам поют...
И от пенья этого,
Ей-ей,
Мне всегда становится светлей...
И всё громче каждую свою
Песенку
Я из окна пою...
3.
МАША и ДУБРОВСКИЙ
«Не хочу утверждать, что я поэт.
Роберт Фрост сказал когда-то, что назвать себя поэтом
так же неприлично, как сказать о себе,
что ты хороший человек.
Иосиф БРОДСКИЙ»
***
- Кто лучше – Осип Мандельштам,
Скажи,
Или Иосиф Бродский?
А, Маша?
- Лучше всех - ты сам!
Стихи твои сродни мечтам...
Ну, воплотим их в жизнь?
Дубровский!
Николай ЕРЁМИН г Красноярск
все мы дрочим
лучшее у Бродского, за это нобелевские премии дают
Пророчество (1965)
М. Б.
Мы будем жить с тобой на берегу,
отгородившись высоченной дамбой
от континента, в небольшом кругу,
сооруженном самодельной лампой.
Мы будем в карты воевать с тобой
и слушать, как безумствует прибой,
покашливать, вздыхая неприметно,
при слишком сильных дуновеньях ветра.
Я буду стар, а ты -- ты молода.
Но выйдет так, как учат пионеры,
что счет пойдет на дни -- не на года, --
оставшиеся нам до новой эры.
В Голландии своей наоборот
мы разведем с тобою огород
и будем устриц жарить за порогом
и солнечным питаться осьминогом.
Пускай шумит над огурцами дождь,
мы загорим с тобой по-эскимосски,
и с нежностью ты пальцем проведешь
по девственной, нетронутой полоске.
Я на ключицу в зеркало взгляну
и обнаружу за спиной волну
и старый гейгер в оловянной рамке
на выцветшей и пропотевшей лямке.
Придет зима, безжалостно крутя
осоку нашей кровли деревянной.
И если мы произведем дитя,
то назовем Андреем или Анной.
Чтоб, к сморщенному личику привит,
не позабыт был русский алфавит,
чей первый звук от выдоха продлится
и, стало быть, в грядущем утвердится.
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесет
от берега извилистость отлива.
И наш ребенок будет молчаливо
смотреть, не понимая ничего,
как мотылек колотится о лампу,
когда настанет время для него
обратно перебраться через дамбу.»
ДВА КОММЕНТАРИЯ
1.
БРОДСКИЙ В 1965-м году
Тому полвека, - он простился с нами
Простыми гениальными стихами,
Которые «Пророчество» назвал,
Из коих видно: он, увы, всё знал,
Что в нас и вне правдиво и что ложно…
Без слёз читать их нынче невозможно…
2015
ПРОЗАИКИ И ПОЭТ
Был Бродский несомненно прав,
Себя и мир
Зарифмовав…
Хотел он жизнь –
За нитью нить –
В поэзию преобразить…
В прозаиках смиряя злость,
Поэту
Это удалось…
И мне понятно,
Почему
Они завидуют ему…
Николай ЕРЁМИН Красноярск Февраль 2021г
От иного русского таких слов не дождаться. Хотя происхождение не столь важно - он был настоящим русским. Русский это не антропометрия, не череп нужной формы, не глаза предписанного цвета.....
Иосиф Бродский
На независимость Украины
Дорогой Карл Двенадцатый, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
«время покажет кузькину мать», руины,
кости посмертной радости с привкусом Украины.
То не зелено-квитный, траченый изотопом,
— жовто-блакитный реет над Конотопом,
скроенный из холста: знать, припасла Канада —
даром, что без креста: но хохлам не надо.
Гой ты, рушник-карбованец, семечки в потной жмене!
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане.
Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,
по адресу на три буквы на все четыре
стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, сук выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще?
Прощевайте, хохлы! Пожили вместе, хватит.
Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
отвернутыми углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба
нам — подавись мы жмыхом и потолком — не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.
Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом!
Вас родила земля: грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает вам, кавунам, покоя.
Ой-да левада-степь, краля, баштан, вареник.
Больше, поди, теряли: больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза,
Нет на нее указа ждать до другого раза.
С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.
1991 г.
Он мог написать только это и стать уже поэтому великим. Согласен с огромным значением этих строк для наших дней. Актуально и очень надолго будет актуальным.....
Ах, Бродский! Он не оценён
У нас в России ныне,
Зато велик и славен он
На вольной Украине.
Хохлы готовят пьедестал
Из мрамора поэту,
Чтоб он там жил да процветал,
А не исчез бы в Лету.
Стоять он будет много лет
На киевском вокзале,
А вот откроет монумент
Сам мэр - Кличко Виталий.
Хохлы готовят пьедестал
Из мрамора поэту,
Чтоб он там жил и процветал
И чтоб не канул в Лету.
Но это уже сказано Грушницким: я ненавижу людей, чтобы их не презирать...
Памяти великого поэта Иосифа БРОДСКОГО
«В Норенской, куда позорно сослан
Был по сфабрикованной статейке,
Он лечил людей пирамидоном,
На себе опробовав эффект.
Эльвира ЧАСТИКОВА, город Обнинск»
***
Как легенда Обнинска гласит,
(Частиковой – Интернет-поклон)
Бродский был – поклонник пирамид
И с собой носил пирамидон...
Болеутоляющий эффект
Разделял с болящими поэт -
И за это был Страной Труда
Сослан к пирамидам навсегда...
Где ему бог смерти вечный Сет
Подарил бессмертия секрет...
Мне же – как поклоннику поэта –
Шесть его томов из Интернета
И (Эльвире Обнинской поклон)
От болезней всех – пирамидон!
Николай ЕРЁМИН
Если поэзию с рекой сравнить –
На быстрине найдётся брод,
Но осторожным надо быть,
При переправе нужен плот.
У рифм волна с воздушной пеной,
С глубинной прозой громко споря,
Опять прикинулась муреной.
Что родниками был наполнен?
В нём рифмы стаями живут,
А строки пенятся, как волны.
Нас макаронами по-флотски
Не угощал товарищ Бродский
И в водах пенистых Находки
Не наливал нам чарки водки.
Точно тень Серафима Саровского,
Повторяя стихи неустанно,
Я живу за Иосифа Бродского
И за Осипа Мандельштама…
Потому что, надежду храня,
Трое умерли
За меня…
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться