Беседу вёл Николай Петров
«Стихи – это прозрение. Это как способность дышать». Так считает петербургский поэт, председатель Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России Борис Орлов. Любители поэзии, хорошо знакомые с творчеством этого писателя-мариниста, бывшего офицера-подводника, без сомнения, с этим будут вполне согласны.
– Литературный дар даётся свыше, однако я считаю, что не надо особо выделять людей творческих профессий, ко всем надо относиться с уважением, – заметил Борис Александрович в беседе с нашим корреспондентом. – Но всему надо учиться, даже поэзии. Я к своим тридцати годам заочно окончил Литературный институт имени Горького. У нас был конкурс – 162 человека на место! Кстати, мы выпускались вместе с известным сегодня московским журналистом Павлом Гусевым. Есть даже фотографии, где мы вместе стоим...
А до этого я учился в Высшем военно-морском инженерном училище имени Ф.Э. Дзержинского, потом служил на атомной подводной лодке. В этом был какой-то знак свыше. Ведь я с детства сочинял стихи, ещё в школе стал публиковаться. Но море, флот – вот моя стихия!
Родился я в деревне, жил у Рыбинского водохранилища, отец у меня – фронтовик. В войну погибли два его родных дяди, которые служили здесь, в Кронштадте, где я сегодня живу. Кстати, они были участниками Кронштадтского мятежа, ушли в Финляндию, но когда объявили амнистию – вернулись. Когда я об этом узнал, понял, что такое «промывание мозгов». Вот прямое доказательство того, что были люди, которых не тронули. И другие примеры есть. Так что нужно хорошо знать историю и забыть о налипших штампах.
Помню, принёс свои первые тексты в редакцию журнала «Нева», которая тогда располагалась на Невском проспекте. Взял тетрадочку, 12 листов. Вышел высокий сухонький старичок, посмотрел тетрадку, вызвал завотделом поэзии и сказал: «Обрати внимание, как этот молодой человек сравнивает первый снег».
Этим человеком был друг Сергея Есенина Всеволод Рождественский. А вообще мы, курсанты, жили тогда насыщенной культурной жизнью. Ходили постоянно в Эрмитаж, на выставку импрессионистов, смотрели работы Клода Моне... Я ездил на Седьмое Всесоюзное совещание молодых писателей. Собрали тогда в Москве со всей страны двести человек, представителей от флота было всего двое, в том числе и я. На мой счёт, кстати, тогда и сказали: «Этому лейтенанту нужно учиться в Литинституте». Вот я туда и пошёл...
У меня было много интересных встреч. Зашёл однажды в Ленинграде в кафе Дома писателя. Сидит высокий молодой мужчина. Я был в форме курсанта, главного старшины. А он мне: «Сержант, иди ко мне!» Выпили с ним портвейна. Оказалось, это – Сергей Довлатов, которого тогда мало кто знал. В то время он служил во внутренних войсках и в принципе с уважением относился к военным.
Подошёл секретарь нашего союза по работе с молодёжью Михаил Панин. «Слушай, – говорит, – Серёга, а ты же неплохо пишешь». Довлатов отвечает: «Я знаю, что неплохо пишу. Так возьмите и опубликуйте меня». Панин ему говорит: «Да тебя ещё опубликуют». Довлатов смотрит на него с грустью: «Я не хочу потом, хочу сейчас».
А сейчас Довлатову уже памятники стоят. Некоторые поднимают его как можно выше и используют для собственного пиара. Прицепляются что к нему, что к Бродскому, как к паровозам...
– Все хотели тогда в Союз писателей вступить?
– Да и Довлатов хотел. Скажем, заходишь в «Сайгон» (было такое популярное заведение на Невском), а там стоят всякие странного вида люди, ругают Союз писателей, но сами при этом очень хотят в него попасть.
А я был военным человеком и вступил в Союз с теми, кто был старше лет на десять. Одну из рекомендаций мне давал знаменитый тогда поэт Михаил Дудин. Жаль, что современная молодёжь Дудина не знает, а ведь ему памятник стоит в Петербурге на Парнасе. Членский билет мне вручали одновременно с известным критиком Виктором Топоровым. В те времена на гонорар с одной книги можно было купить «Жигули», член Союза писателей мог нормально жить. По статусу это было всё равно что стать доктором наук.
– Сегодня у писателей и поэтов статус другой.
– Да, после краха СССР государство ушло из этой сферы, и это плохо. Появилось много графоманов, из 20 книг лишь одна представляет какой-то профессиональный интерес. Кто-то даже рифмовать нормально не умеет... Сейчас можно выпустить книгу с названием «Пустота» и без текста – некоторые будут восторгаться.
Тем не менее интерес к поэзии не пропал. Однажды на «Книжных аллеях», которые работают летом в центре Петербурга на Малой Конюшенной улице, изучая продажи, посчитали и оказалось: самой продаваемой книгой стали стихи Анны Ахматовой. Так что интерес к поэзии по-прежнему высок. Но дело в том, что сегодня книги, особенно поэтические, печатают крохотными тиражами. Поэтов хороших много, но их никто не знает.
Однако есть надежда, что скоро это может измениться. Учреждён единый Союз писателей России, которому активно будет помогать государство. Главой СП избран креативный и энергичный Владимир Мединский, не только прекрасный писатель, но и влиятельный политик, помощник президента. У него много интересных идей. Одна из них – создание крупного государственного издательства. Все издательства в России печатают то, что выгодно, главный критерий – прибыль. В таких условиях пробиться талантливому молодому литератору, тем более поэту, стать известным очень нелегко.
Я считаю, что наступило время просвещения. У нас существует невероятно интересная литература. Условно говоря, в Ярославской, Смоленской, других областях живут интереснейшие поэты. Есть они и в Петербурге. Но их книги выходят тиражом в 200 экземпляров – кто же о них узнает? Популярную сейчас Анну Ревякину, например, узнали лишь благодаря специальной военной операции.
– СВО многое изменила в мире литературы?
– У нас появились настоящие герои, фронтовики с полей сражений за Россию. Мы, писатели, тоже, как можем, им помогаем. Уже неоднократно передавали в Донбасс книги через «Молодую гвардию Единой России», а также по линии Государственной думы. Кроме всего прочего, у нас очень много писателей, которые выступают перед ранеными и в Военно-медицинской академии, и в госпиталях, где лечатся бойцы. Наши писатели ездят в прифронтовые города, встречаются там с участниками СВО, местными литераторами. Писателей из новых регионов России мы, в свою очередь, приглашаем в Петербург на наш Международный книжный салон. В нынешнем году на нём была представлена целая когорта донбасских авторов. А член нашего санкт-петербургского СП, участник СВО Дмитрий Филиппов стал недавно лауреатом новой литературной премии «Слово» в номинации «Мастер. Проза». Получив премию, он опять уехал на фронт.
– Действительно ли появилось такое понятие, как «донбасский текст»?
– Это заблуждение. Навязанное заблуждение. Есть только русский язык и русский текст. Конечно, существует определённая специфика разных территорий, но авторы Донбасса пишут на русском языке, который, между прочим, там защищали. Вот почему и восстали жители этого региона, когда их попытались оторвать от родного языка. Без языка народ перестаёт быть народом. Несколько лет назад у нас был литературный вечер, на котором Андрей Битов сказал: «Не может быть никакого московского, петербургского, архангельского или вологодского текста. Только русский текст». Это важно понимать, иначе мы далеко не уйдём.
Сейчас говорят: «Посмотрите, в каких он кроссовках, на какой он машине приехал» – так некоторые молодые люди оценивают человека. Сотворяя порой себе кумира. А нужно помнить и не забывать наших предков. Возьмите указ В. Путина о национальной безопасности – в нём существует раздел «Культура», где говорится, что приоритетными должны быть духовно-нравственные ценности. Я часто встречаюсь с молодёжью, но она не знает, что означает это понятие – «духовно-нравственные ценности». Люди думают, что интернет – это так же естественно, как восход солнца. Я спрашиваю молодых: а что будет, если интернет отключат? Они не знают, что ответить… Вот в чём беда.
Литература должна помогать государству. Я – офицер, 33 года отслуживший на флоте, – понимаю, насколько это необходимо.
Любят говорить, что в советский период была некая идеологическая «зашоренность». Конечно, не обо всём говорилось в СМИ, но народ был един. А сейчас он раздроблен, разбит на социальные группы, на социальные слои, словно тарелка, разлетевшаяся на мелкие кусочки. Кто-то из литераторов до сих пор подобострастно посматривает на Запад. Однако до сих пор лучшая литература – русская литература XIX века. Не зря многие американские писатели считали своими учителями Достоевского, Чехова, Толстого…