Отступлений от исторической правды в фильме не так уж и много, но всё-таки они есть. Начнём с того, что царскосельский маньяк-душегуб Константин Сазонов и в самом деле служил дядькой при лицеистах. Только было ему – если уж создатели картины так акцентируют внимание на возрастном моменте – отнюдь не пятьдесят, как Сергею Гармашу, а от силы лет двадцать. Не думаю, что сценарист с режиссёром этого не знали. Просто найти молодого актёра, который сумел бы столь же органично сыграть феноменальную раздвоенность – почти нежное отношение к питомцам Лицея и звериную жестокость к жертвам, – оказалось, видимо, не так-то просто. Куда проще слегка подправить действительность.
С душегубом связана и ещё одна натяжка: на экране он выходит на разбой едва ли не каждую ночь, и ловят его буквально за пару месяцев, а на самом деле его целых два года найти не могли – с 1814 по 1816 год! Зачем, спрашивается, нужно было «сворачивать» всё в один год? Ради эффекта двойного прочтения названия (к которому мы, впрочем, ещё вернёмся)? Тем более что это смещение привело и к другим неточностям, в определённом смысле гораздо более существенным.
Во время начальных событий фильма графа Аракчеева в Царском Селе не было и быть не могло. Он неотлучно находился при императоре вплоть до окончания войны с Наполеоном, а затем – в отпуске на водах. Более того, исторический Аракчеев, не являвшийся самостоятельной фигурой, а лишь выражавший волю государя, никак не мог самолично назначить в лицей нового директора вместо внезапно скончавшегося Малиновского, пусть даже и временно. Государь же в это время был далеко, и было ему явно не до лицейских проблем.
По закону Царскосельский лицей находился в ведении министра просвещения Разумовского, и только он мог решать возникающие кардинальные вопросы. Так он, собственно, и поступил, назначив в апреле 1814-го исполнять обязанности директора профессора Кошанского, а вовсе не отставного подполковника Фролова. В начале картины есть эпизод: из лицея увольняют надзирателя, в поисках крамолы рывшегося в личных вещах воспитанников. Вот на его место и был в действительности принят артиллерии подполковник Фролов, мастерски сыгранный Алексеем Гуськовым.
Впоследствии Фролову действительно довелось некоторое время управлять лицеем; позднее и Аракчееву – как проводнику царской воли – довелось приложить руку к назначению здешнего директора. Но происходило это уже в другое время и в других исторических условиях. Хотя, конечно, Аракчеев – фигура одиозная, большинство зрителей о нём наверняка хотя бы слышали, да и солдафон, решающий судьбы лицея, – ход эффектный...
Кто-то может возразить: ну какая разница, кто кого назначил и в каком году это было? Да, для сюжета картины это не так уж и существенно, но зачем искажать правду без особой необходимости? Когда точных исторических данных нет, можно позволить себе пофантазировать, но когда они есть, всё-таки стоит с ними считаться, тем более что «1814» строится вокруг биографий выдающихся имён российской культуры.
И ведь авторы сами привлекли повышенное внимание к датам, дав фильму специфическое числовое название, в котором объединили и год действия, и возраст героев. Какой-то более глубокий подтекст в названии, похоже, отсутствует, зато противоречия тут же сами бросаются в глаза: события, показанные в картине, в действительности развивались на протяжении пяти лет, а что же до слогана фильма «Старшему восемнадцать, младшему четырнадцать», то стоит заметить, что младшим из лицеистов (например, одному из главных действующих лиц Данзасу) в 1814 году исполнилось только тринадцать лет...
В силу своей специализации – история военных и гражданских мундиров Российской империи – в любом фильме я поневоле обращаю внимание на форменную одежду. В данном случае было хорошо заметно, что авторы подошли к этой стороне дела со старанием, и многое у них получилось. Отрадно, например, отметить, что герои не ходят с голыми шеями, как это было почти во всех наших исторических фильмах, посвящённых началу XIX столетия, ещё лет пять–десять назад, а, как и положено, носят шейные платки-галстуки. Синие сюртуки лицеистов тоже смотрятся неплохо, хотя в жизни они были поскромнее. А вот преподаватели, за исключением директора, почему-то без мундиров, хотя по уставу они были им положены. Конечно, эпоха Александра I была весьма либеральной, и отсутствие на чиновнике мундира строго не каралось. Однако в присутствии Аракчеева все педагоги надели бы их непременно.
Кстати, об Аракчееве. Костюмеры фильма явно схалтурили, украсив вицмундир графа эполетами, бахрома которых как будто отпорота от занавеси и подкрашена бронзовой краской. Это было простительно в старом советском кино, сейчас же кажется почти неприличным. Ведь вовсе не требуется годами сидеть в архивах, чтобы знать, как в действительности выглядела генеральская канительная бахрома. У Фролова же эполеты вообще лишние – отставным офицерам их носить не полагалось. Более того, став служащим лицея, он должен был переодеться в соответствующий гражданский мундир.
Судя по всему, консультанта на картине не было, и хотя создатели её добросовестно перелопатили гору литературы, специальных знаний им всё же не хватило…
В остальном же фильм пришёлся мне по душе: и лицейский дух в нём присутствует, и реалии эпохи, и актёры на высоте, в том числе и молодые. На мой взгляд, картине не хватило цельности, она больше похожа на курсовую работу, чем на серьёзный самостоятельный проект, но и это не сильно огорчает. Наоборот – радует, что наши кинодеятели учатся снимать качественное современное кино. А что касается Александра Сергеевича со товарищи, – возможно, выйдя из кино, зрители и не побегут все поголовно в ближайшую библиотеку за книгами Тынянова, но хотя бы к самому поэту будут относиться с большим пониманием и уважением.
, историк-униформолог, редактор военно-исторического журнала «Цейхгауз»
Неожиданный ракурс. В кадре – два будущих основателя «Литературной газеты»:
второй слева – А. А. Дельвиг, первый справа – А.С. Пушкин