ПОКОЛЕНИЕ
Не скажет Глоба, нет,
не скажет вещий Павел,
Что было, и что есть,
и что случится впредь.
Я дописал роман –
и всё, что мог, поправил
В отпущенных годах,
где мог не уцелеть.
Я дописал роман –
и воскресил братишку,
И воскресил друзей, погибших на войне.
И годы, как рубли,
я положил в кубышку,
И капитал растёт,
мне кажется, в цене.
А жизнь была как жизнь,
и шли бои без правил,
Строчил, точно портной,
восточный пулемёт.
Не скажет Глоба, нет,
не скажет вещий Павел,
Что было, и что есть,
и что нас дальше ждёт.
* * *
Послать бы всех к Аллаху,
Уехать за Урал,
Рвануть в сердцах рубаху
И крикнуть: «Я устал!»
Устал от мелких стычек
С чинушами в бюро,
От потных электричек
И рвотного метро.
В эфире извращенцы,
Сосед горазд бухать.
И гром гремит, как немцы,
И крыса жрёт сухарь.
* * *
Третий петух прокричал спозаранку,
Пьяно встречая зарю.
Вывернув небо души наизнанку,
Что же я, грешный, узрю?
Отдана дань сицилийской вендетте,
Хоть я Палермо забыл.
Плачут мои нерождённые дети,
Девочки, сын Даниил.
Совесть, зубастая рыба пиранья,
Гложет меня, как быка.
Нет, не кончается ночь покаянья,
Длинная, точно река.
* * *
Жена становится как мать,
А мать становится как дочь.
А дочери пора б рожать.
И воду в ступе не толочь.
А я старею, точно пень.
Никто не может мне помочь.
А день по-прежнему как день,
А ночь по-прежнему как ночь.
ДАЧНЫЕ СНЫ НА СТАНЦИИ ПАРТИЗАНСКОЙ
Я мальчик, я во сне.
Калиточку закрою –
И я наедине с деревьями, травою.
Державна тень ольхи,
цвета люпинов броски.
Но я прочту стихи есенинской берёзке.
Изящна и светла, как подобает даме,
Она сюда пришла небесными шагами.
Прочту – она простит,
пошелестит листвою,
Как будто сам пиит
поговорит со мною.
КЛЕРК
Средь пузатых генералов
И поддатых рядовых,
Средь отъявленных шакалов
И лиловых олених,
Средь рассерженных лакеев
И блаженных королей
Жил Евгений Дуралеев,
Неизвестный дуралей.
Он был предан беззаветно
Идеалам, как индюк,
А любил он безответно
Анну, Аню Романюк.
Сделав Ане предложенье,
Он надеялся – вот-вот…
Но сказала Аня Жене:
– Вы, похоже, идиот.
С министерской красной ксивой
Жил на свете странный клерк.
И порой он был счастливый –
После дождичка в четверг.
* * *
Русский
ад.
И райский
сад.
Русский,
Райский…
Так-то,
брат.
* * *
Тебе
Жизнь пролетает Чапаем
на беляка.
Я исчерпаем,
Точно река.
Я исчерпаем,
Как газ и нефть.
Я исчерпаем,
А ты – нет.
В тебе бездонность
И свет Христа.
Ты, как Мадонна,
Сошла с холста.
И это правда,
А не слова.
И – радость, радость
Во мне жива.
ИДИОТ
Червивые мыслишки
Разделав под орех,
Лев Николаич Мышкин
Любил, наверно, всех.
Как любит раб кубышки,
Как любит баб – морпех,
Лев Николаич Мышкин
Любил, наверно, всех.
Любил неосторожно
И нежно, как простак.
А как же это можно?
А можно только так.