Телетрансляция боксёрского поединка Владимира Кличко с Султаном Ибрагимовым вызвала огромный интерес в мире и особенно на территории бывшего СССР. Но я не про кулачный бой, не про левый джеб выдающегося украинского спортсмена, а… про его язык. Во время пауз между раундами он говорил с одним из своих секундантов, братом Виталием, совсем не на украинском (я не поверил ушам), а на чистом русском языке. Удивительно, братья Кличко – не только боксёры, но и видные «оранжисты», то есть поддерживали и поддерживают тех, кто неустанно выдавливает «погану москальску мову» с территории незалежной, а сами... Эх, странно это и подловато даже – бороться с тем самым языком, который кого до Киева довёл, а кого и до побед в нью-йоркском Мэдисон-сквер-гарден.
А на прошлой неделе отечественное ТВ прощалось с Аркадием Патаркацишвили. Во всех выпусках новостей ежедневно показывали поместье Бадри в Англии, дом в Тбилиси (бывший Дворец бракосочетания), скорбных товарищей по партии, соратников по бизнесу, друзей (Шеварднадзе, Лугового, Березовского, Познера...), простых тбилисцев. Они говорили о том, как много Бадри сделал для Грузии (на заработанные в России деньги), как щедр был и добр, как любил свою родину, красоту, роскошь. Лица российских дикторов были полны грусти… Нет, про похороны замечательных соотечественников Артура Эйзена и Владимира Трошина по телевизору сказано было мельком или ничего, а про иностранца, к тому же находившегося последние годы в розыске, разбогатевшего не на изобретении суперкомпьютера какого-нибудь, не на строительстве уникальной клиники или завода, а на бандитской приватизации, к тому же руководившего ОРТ в самые что ни на есть махрово-олигархические годы, – вот про него нескончаемый некролог.
И в этом последнем телевизионном обстоятельстве, полагаю, главная причина грусти. Что бы ни говорила прокуратура, что бы ни думали об олигархе «широкие народные массы», для теле- и просто магнатов он свой, родной, социально близкий. Он осуществил голубую мечту компрадора: «сделал» Россию, увидел Париж (Лондон, Мадрид…), имел там всё, что хотел… О мёртвых либо хорошо, либо ничего, но бывает так «хорошо», что даже подташнивает.