Разговор с ректором Российского института театрального искусства, известным критиком, в недавнем прошлом автором «ЛГ», пришлось, естественно, начинать с вопросов, так или иначе связанных с коронавирусом.
– Григорий Анатольевич, насколько велики фактические потери? Как планируется восстановить учебно-творческий процесс?
– Если бы мы начали разговор не с коронавируса и карантина, читатель бы решил, что ему в руки попала газета из других времён. В сегодняшнем номере речь должна быть о том, что всех волнует, а всех – и вас, и меня в том числе – волнует коронавирус и карантин. Потери же… Это такая вещь, которую и вещью-то назвать нельзя… Они бывают вполне конкретными, бывают – неосязаемыми, даже эфемерными. Потерь, как это называлось в армии, в живой силе пока, слава Богу, нет. Но и это неверно. Все живы, но силы, конечно, потеряны, потому что два с лишним месяца все мы не выходим из дома. И когда я созваниваюсь с нашими мэтрами, я спрашиваю про здоровье, радуюсь, когда всё хорошо, тут же спрашиваю про физические нагрузки, потому что потом, когда надо будет возвращаться в аудитории, сделать это будет непросто. Я сам с ужасом смотрю, что набираю вес, пытаюсь выбрать диету. Вы спрашиваете про ГИТИС, но это всё тоже про ГИТИС. Силы теряются в ожидании. Помните у Жванецкого: время в ожидании проходит медленно, жизнь в ожидании проходит быстро… Мы говорим, что невозможно приёмные экзамены провести без очного прослушивания, без разговора мастера и будущего студента глаза в глаза, что без живого контакта невозможно провести многие – главные – занятия на всех наших «практических» факультетах, и одновременно понимаем, что начать это завтра по-прежнему невозможно. И послезавтра невозможно. А после 29 июня, когда уже назначены очные ЕГЭ? Для нас очень важна эта дата, объявленная президентом, и даже то, что это было сказано президентом. Как некая точка отсчёта. Есть такое известное понятие – «точка невозврата». Для нас сегодня важно рассмотреть в перспективе – в июне, в июле – точку возврата.
29 июня мы рассматриваем сегодня как такую точку, от которой считаем дальше наши даты – начало прослушиваний, которые будут не такими, конечно, как обычно, но очными – обязательно. За то, что мы были услышаны, мы говорим спасибо двум министрам – министру культуры и министру науки и высшего образования.
Студенты театроведческого и продюсерского факультета продолжают учиться почти что в обычном графике, сейчас дистанционно сдают зачёты, потом – экзамены. Чуть раньше, чем обычно, они уйдут на каникулы. Студенты остальных шести факультетов сдали в рамках промежуточной аттестации теоретические дисциплины, зачёты и экзамены и с 26 мая – на каникулах. Каникулы мы объявили исходя из привычных расчётов, поскольку отпустили раньше, получилось – до 20 июля, примерно в эти сроки мы попросили студентов быть готовыми вернуться в Москву. Поскольку они вернутся из разных регионов, мы предполагаем для всех двухнедельный карантин, чтобы в начале августа вернуться к учёбе, с утра до вечера это будут только практические занятия: актёрское мастерство, речь, сцендвижение и так далее. В первые дни сентября мы закончим программу прошлого семестра и начнём без каких-либо антрактов следующий, готовые, к сожалению, вскоре прерваться, если осенняя вторая волна эпидемии снова вынудит объявить карантин.
– Какой конкурс прогнозируете этим летом?
– Конкурс в театральные институты заслуживает отдельного рассказа. Все про него вроде бы знают: толпы, сотни абитуриентов на одно место… При этом в наших официальных отчётах конкурс в ГИТИС мало чем отличается от конкурса в любой другой институт. Три-четыре человека на место. «Зазор» объясняется тем, что все эти туры – первый, второй, третий, на которых мы так сильно настаивали и в этом году, хотя и понимаем всю серьёзность момента, – это своего рода «общественная нагрузка», или, как сегодня это принято называть, волонтёрская деятельность наших мастеров. Они готовы сидеть с утра до глубокой ночи (и даже за полночь, случалось), чтобы выбрать из этих нескольких тысяч тех, на которых потом они готовы будут тратить свои силы, энергию, талант. Свою жизнь. Точно так же – с утра до вечера, в выходные и праздники. На конкурс выходит примерно 70–80 из 3–4 тысяч, которые проходят через первоначальное сито. Конечно, карантин, закрытые театры, остановившийся кинопроцесс какие-то коррективы внесут в планы тех, кто собирался пойти «в артисты». Но и тех, что останутся, будет немало. Нам же важно, чтобы до конкурса дошли вот эти 70–80, которых обычно прослушивают не один раз. Надеюсь, и в этом году два тура провести у нас получится.
– Как вы оцениваете гуманитарную подготовку абитуриентов сегодня: их знания литературы, языка, театра, музыки, общей культуры?
– Она не очень высокая. Хуже, если с неважными знаниями сталкиваешься, когда студент уже провёл в ГИТИСе несколько лет. В принципе, гитисовское образование задумано и мы его по-прежнему считаем гуманитарным образованием университетского типа. Так что цель – за годы учёбы все «хвосты» подтянуть и максимально расширить кругозор. Даже необразованный актёр своей дремучестью может расстроить своих поклонников (надеюсь, может), а режиссёр, продюсер, театральный художник, критик, балетмейстер – это всё профессии, в которых без серьёзной базы шагу не ступишь. Всё-таки, думаю я, надо широко раздвинуть горизонты, чтобы вышло, как писала Цветаева: «Поэт – издалека заводит речь. Поэта – далеко заводит речь». А иначе так и будет топтаться на одном пятачке…
– Можно ли говорить об осмысленном движении в вуз или это преимущественно юношеская тяга в театральный мир?
– Есть и то и другое. Когда набирал свой курс Олег Евгеньевич Меньшиков, мне кажется, около 10 процентов приходили, чтобы просто увидеть любимого артиста. Но те, кого он выбрал из 4500 абитуриентов, поверьте, это очень интересные ребята!
– Как вы относитесь к возникшим в последнее время идеям о необязательности высшей школы – мол, и без неё проживём, во всяком случае некоторые?
– В самое последнее время чаще говорят и говорили о том, что высшее образование, как, впрочем, и среднее, разделится на дистанционное бесплатное и дорогое – более или менее традиционное. В дистанционное образование – как образование – я в принципе не верю. Такого рода перспективы мне представляются маловероятными, во всяком случае, за последнее же время с самых высоких трибун было сказано не раз уже, что мы обязательно вернём школьников в школы, что временные и вынужденные меры никак нельзя рассматривать как серьёзную альтернативу традиционной школе, средней или высшей. Что касается ненужности высшей школы, в частности для актёров… Да, были актёры, и даже выдающиеся, говорившие, что систему свою Станиславский придумал для средних актёров, великим, мол, она ни к чему. Но сам Станиславский, чему осталось немало свидетельств, был актёром как минимум выдающимся. Он сам верил в то, что сформулировал и что сложилось в итоге в достаточно стройную систему. Это не отменяет исключений, которые бывали всегда. Но меня и тут убеждают исторические примеры: Мейерхольд, который сам режиссуре нигде не учился (негде было!), пришёл к выводу, что учить этой профессии всё-таки нужно, и – пришёл в ГИТИС, который когда-то закончил как актёр. Правда, он тогда ещё не назывался ГИТИСом, а эту аббревиатуру, как и многие другие, придумал как раз Мейерхольд. Скоро можно будет праздновать 100-летие ГИТИСа как ГИТИСа.
Студенты ГИТИСа в костюмах литературных героев у здания института , 1979 год / В. Богданов / РИА новости
– Как часто меняются программы творческого вуза в связи с изменениями в самом социуме, в методах управления культурой, в культурных потребностях современного человека?
– Вы сами правильно сузили вопрос, сказав про управление культурой. Мы много говорим в ГИТИСе в последние месяцы, в частности о том, как изменится театр (изменится ли?) в результате пандемии. Придя к руководству кафедры продюсирования и менеджмента исполнительских искусств, Давид Яковлевич Смелянский первым делом задался вопросом, почему у нас до сих пор нет учебника. В начале учебного года этому было посвящено заседание кафедры. Во время карантина вышли первые две книжки. Это – первый в России учебник по театральному продюсированию. В ГИТИСе, так вышло, но это и результат сознательной работы, сегодня работают и основатель первой в мире кафедры продюсирования Юрий Матвеевич Орлов, и лидер независимого, частного театра Эльшан Мамедов, и директор самого молодого государственного российского театра Александр Фокин, а руководит кафедрой Давид Смелянский, ставший продюсером первого частного театрального проекта – «Игроки-XXI», задуманного ещё на излёте советской власти. Мы внимательно изучаем программы европейских, американских продюсерских факультетов, что-то оттуда берём. Какие-то лакуны пытаемся компенсировать мастер-классами наших выпускников, которые с удовольствием приходят. Кто-то, как Жора Крыжовников, один раз встречался, хотя, надеюсь, придёт ещё. Василий Мищенко придумал для актёров целый спецкурс. Всё это связано с вопросами кастинга, работы с камерой.
– Нужно ли, на ваш взгляд, вводить какие-то новые дисциплины, спецкурсы, позволяющие угнаться за временем, или нужно держаться базовых ценностей театральной педагогики, заповеданных классиками?
– Базовые ценности на то и называются базовыми. От них отказываться было бы глупо. Строитель знает, что на песке ничего не построишь. Но ведь строят! Строят, но перед тем как начать что-либо возводить, готовят площадку, то есть строят уже не на песке, а на прочном фундаменте. Актёрская профессия таит немало опасностей – неподготовленный человек, наслушавшись про жизнь на сцене и правду чувств, может других покалечить и сам с ума сойдёт. Актёр же, убивая 2–3 раза в месяц на сцене то одну Дездемону, то сразу нескольких персонажей за один вечер, если ему досталась роль Гамлета, в жизни может быть человеком малосимпатичным, но вполне мирным. Этому тоже надо научить и научиться. Новые дисциплины диктует время. Сегодня актёр должен больше знать о договорных отношениях, о том, как найти своего агента, что можно поручить агенту, а что лучше оставить себе, вопросы самопрезентации… Можно, конечно, всему этому не учить, но сегодня, наверное, это уже неправильно.
– Насколько остро стоит проблема трудоустройства людей творческой профессии сегодня?
– Думаю, эта проблема существовала всегда, так что, даже когда в СССР была плановая экономика, актёры существовали в условиях жёсткой рыночной конкуренции. Зато сегодня, кстати, государственный театр остался едва ли не единственным островком социализма.
– Руководители актёрско-режиссёрских курсов ГИТИСа не строго привязаны к какой-то одной актёрской школе – вахтанговской, мхатовской, школе Малого театра. Получается, «на выходе» по-разному сформированные направления творчества? Это благо или недостаток?
– Вопрос преемственности в ГИТИСе – один из самых интересных, как и близкий ему вопрос традиции. Скажем, Завадский, сам ученик Вахтангова, много лет преподавал в ГИТИСе, а одно время руководил балетмейстерским факультетом. Представляете! С другой стороны, матерью-основательницей режиссёрского факультета принято считать Марию Осиповну Кнебель, которая была ученицей Станиславского. А всерьёз актёрской профессии в стенах будущего ГИТИСа начали учить, когда в число преподавателей был приглашён Немирович-Данченко. Но это было совсем давно… Ученики Кнебель активно работают в ГИТИСе и сегодня. На театроведческом факультете работают ученики Бояджиева и Маркова, Марков, напомню, соратник Станиславского, работал в Художественном театре завлитом. Его ученик Борис Николаевич Любимов сегодня заведует у нас кафедрой истории русского театра. И одновременно он ректор Театрального института им. М.С. Щепкина. Но первые педагоги актёрского мастерства в Музыкально-драматическом училище при Московском филармоническом обществе, предшественнике ГИТИСа, были, конечно, из школы Малого театра. Щепкинское училище заканчивал и Олег Меньшиков. Так что без Малого театра мы в России всё равно никуда. Если коротко: для ГИТИСа, его студентов – это благо.
– Нужно ли вводить в учебную программу вуза современную драматургию или тексты, которые её заменяют?
– В лондонской Королевской академии на первом курсе студенты работают только с современной драматургией. Там это принципиальный выбор: студент не должен испытать «лексический шок», переступив порог театральной школы. Это интересно, по-моему. Но мы учим иначе. Хотя вот Николай Симонов, набравший мастерскую на факультете сценографии, решил поэкспериментировать и своим студентам предложил пофантазировать как раз на материале современной драматургии. Результаты были разные, но по-разному очень интересные.
– Должен ли творческий вуз осуществлять обучение на коммерческой основе? И в какой степени?
– Мне кажется, должен быть выбор. В данном случае он ограничен количеством бюджетных мест. Мы по мере сил стараемся помогать талантливым студентам, которым по тем или иным причинам не повезло попасть на бюджет. Наши известные и выдающиеся выпускники учреждают свои стипендии для нынешних студентов. Так что всегда есть стимул: учись лучше – будешь получать стипендию Угольникова, Лещенко, Сати Спиваковой, Винокура, Деревянко, Толстогановой, Алексея Земского, Александра Достмана, кого-то из участников «Квартета И»… Прошу прощения у тех, кого не назвал, обещаю в следующих интервью называть остальных, потом пойду по второму кругу благодарить.
– Из титула вашего престижного вуза – слава Богу – исчезла режущая слух аббревиатура РАТИ. Но и имя Анатолия Васильевича Луначарского тоже. Не жалко наркома, который к тому же и пьесы писал?
– Если память мне не изменяет, РАТИ появилась почти одновременно с исчезновением Луначарского… Знаете, при входе в ГИТИС стоит внушительных размеров бюст Станиславского. Многие наши студенты всерьёз полагают, что это Луначарский. Так что память о нём жива. Я кстати, очень рад, что ГИТИС снова просто ГИТИС. Луначарского за многое можно уважать, хотя мне лично совсем не нравится, что он страстно ратовал за перевод русского языка на латиницу.
– И последнее. Григорий Анатольевич, понимаем напряжённый график ректора. Но были бы рады вашему согласию вернуться к нам в качестве автора и вести в «ЛГ» авторскую театральную колонку. Возьмётесь?
– Спасибо. Давайте так: я пишу вам колонки, а «Литературная газета» учреждает стипендию для одного или двух студентов ГИТИСа.
– Сочтём за честь! Будем печатать ваших студентов – помогать растить новых Марковых.
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Григорий Анатольевич Заславский родился 10 августа 1967 г. в Москве. Окончил театроведческий факультет ГИТИСа (1993). Кандидат филологических наук (2011). C 1989 года публикуется в периодических изданиях. Работал в журналах «Московский наблюдатель», «Музыкальная жизнь», театральным обозревателем на «Радио России», а также радиостанциях «Надежда», «Говорит Москва» и «Маяк-24». Руководил отделом культуры, был заместителем директора Дирекции информации на радио «Маяк-24» (2001–2007). В 1993–2001 гг. и 2002–2016 гг. – обозреватель, заместитель заведующего культурой и зав. отделом культуры «Независимой газеты». В 2001–2007 гг. вёл театральную рубрику в журналах «Новый мир» и «Октябрь». В 2006–2016 гг. – шеф-редактор журнала «Станиславский». С 2010 года преподаёт в Высшей школе телевидения (факультет) МГУ им. М.В. Ломоносова. Культурный обозреватель Радио «Вести FM» (с 2007 г.). Ведущий программы «Культпросвет» на телеканале «Мир» (с 2015 г.). В 2011–2016 гг. – член общественного совета Министерства культуры РФ, руководитель рабочей группы по театру. Член Общественной палаты РФ (с 2020 г.). С 2016 г. – ректор Российского института театрального искусства ГИТИС.