C народным художником РСФСР и СССР, лауреатом государственных премий, в том числе и премии Союзного государства в области литературы и искусства, Валентином Михайловичем СИДОРОВЫМ мы встретились, «когда солнце уже позолотило верхушки деревьев». То, что эта встреча состоялась, было особой удачей: только накануне вечером Валентин Михайлович вернулся из длительной поездки в Беларусь, а весь последующий день провёл на защите дипломов в Московском государственном академическом художественном институте имени В.И. Сурикова. Причём на отдых дипломной комиссии было отведено не более часа.
– Валентин Михайлович, тяжёлый день выдался?
– Сегодня ещё цветочки. Самый главный день – завтра: будем выставлять оценки. Вот тогда начнутся настоящие дебаты. Но что очень радует – есть по-настоящему талантливые ребята. И сам факт получения диплома ничего ещё не значит. Сколько было сталинских стипендиатов? Где они? Мы их потом в творчестве и не видели. А бывает, получит на защите студент «тройку», и что, он посредственный художник? Или посредственный архитектор, врач? Но потом этот середнячок то ли разозлится на оценку, то ли почувствует себя не хуже других, и что-то с ним происходит. Так было с Володей Стожаровым: после дипломной «тройки» – несколько очень сильных вещей написал и оставил яркий след в истории нашего искусства.
– Я знаю, что накануне вы вернулись из Беларуси с российско-белорусского пленэра. Это не «пробный шар»?
– Не только не «пробный», а уже «откатанный» – тринадцатый по счёту.
– А как появилась сама идея проведения подобных пленэров?
– Идея, конечно, возникла не сразу. Начиналось всё ещё во время моей учёбы в Суриковском. Именно там судьба впервые столкнула меня с замечательным белорусским художником Витольдом Бялыницким-Бирулей. В то время в Суриковском существовала своеобразная помощь успевающим студентам, которые могли представить на художественный совет свои работы и получить за них деньги. Так называемый «твёрдый счёт». И я подал на совет две картины, чтобы была возможность выбора. А какие мастера были в этом совете! Последний передвижник Бакшеев, Куприн… Великие мастера прошлого!.. И вот сидящий в совете Бялыницкий-Бируля взглянул на меня и поманил к себе. Его слова я помню до сих пор. «Небо надо писать мягко», – сказал он, улыбаясь, потому что пейзажи ему понравились.
Именно с Витольдом Каэтановичем Бялыницким-Бирулей связан мой интерес и любовь к Беларуси. Хотя он принадлежал не только Беларуси, в которой родился, но и России, где он прожил почти всю жизнь. Так случилось, что совсем ещё юный Бялыницкий-Бируля приехал на Удомлю, в те места, где работал Левитан, и осел на всю жизнь. Он считал себя учеником Левитана, который очень ценил его творчество за умение, как говорил Левитан, «слушать тишину». На Удомле Бялыницкий-Бируля построил себе имение, которое стало называться «Чайкой». Оно стоит до сих пор – деревянный двухэтажный дом в стиле модерн.
Потом, когда я уже окончил Суриковский институт, поехал на «Академическую дачу». Это старейший Дом творчества, основание которого приписывают самому Репину. Там у нас располагаются художественные мастерские. Мне сказали, что недалеко находится «Чайка» Витольда Каэтановича, и мы решили к нему съездить. Приехали мы туда только к вечеру. Витольд Каэтанович был очень рад молодым художникам, пригласил нас к столу. (А нас тогда не очень хорошо кормили в нашем Доме творчества.) Угощал нас творогом, сметаной и чаем с мёдом. Среди нас был Антон Бархатков, художник из Белоруссии. Замечательный человек и талантливый живописец. Он считался учеником Бялыницкого-Бирули, и именно он стал инициатором этой поездки. И поскольку среди нас был человек, хорошо знавший Витольда Каэтановича, то разговор состоялся очень непосредственный. Речь шла о том, что неплохо бы ему издать книгу о своих друзьях. Ведь у него в «Чайке» кто только не бывал! В голодном 1923 году здесь жили Жуковский, Богданов-Вельский, Коровин, Рождественский. Жили и писали. У него было своё хозяйство: коровы, лошади, хлеб он делал из своей муки. Все его друзья пережили там самое трудное время. Сидя за столом, он читал нам письма своих друзей, уехавших в том же году за рубеж. Эти письма были криком души, каждый признавал, что сделал ошибку, покинув Россию… Слёзы стояли у него в глазах. К сожалению, ничего так издано и не было.
Потом была ещё одна встреча, последняя. Он уже сильно болел. По дороге мы сорвали букет незабудок, которые поставили рядом с его кроватью…
И вот однажды в год юбилея Бялыницкого-Бирули я получил приглашение приехать в Могилёв, на его землю. Тогда в Белыничах создавался музей, открылась выставка его работ.
И после той поездки возникла идея о проведении пленэров белорусских и российских художников, которые часть времени поживут в тех местах, где он родился, а часть – там, где он работал, на Удомле. Эта идея объединила художников. Начало было положено на его родине, в Белыничах. На первом пленэре даже Антон Бархатков побывал. А второй прошёл у нас на «Академической даче» и в «Чайке». Белорусы приехали к нам с большим интересом. Ведь это особые места для русского искусства. Они «пропитаны» Левитаном, их писали Венецианов, Сорока… Святая земля, объединившая художников Беларуси и России.
И сам Бялыницкий-Бируля, хотя много ездил, бывал на севере, в Хибинах, на юге, но работал только здесь, в «Чайке», всегда стремился приехать домой. Его «Чайка» стоит в ста метрах от бугорка, с которого Левитан увидел «сюжет» будущей картины «Над вечным покоем». И всё лучшее, что написал в последнее время Левитан, было написано там. Идея построить здесь дом возникла у Бялыницкого-Бирули, когда он, возвращаясь с охоты, поднялся на горку, с которой 
открылся дивный простор заснеженной Удомли. Его друг Жуковский идею поддержал. Было выкуплено несколько десятин земли, и на следующий год здесь уже стоял дом. К нему потянулись все друзья. Стали приезжать артисты, музыканты, певцы. «Чайка» стала центром искусства. Сейчас в «Чайке» создан музей областного значения, хотя он достоин и федерального. Производится элементарный ремонт, но, к сожалению, это не реставрация подлинного, когда вы ходите по тем ступенькам, по которым ступала нога хозяина, и у вас возникают ассоциации – живая память.
– В пленэрах принимают участие только художники из Беларуси и России?
– После того, как пленэры стали проводиться ежегодно, их популярность возросла. На них стремятся попасть художники из стран ближнего зарубежья. Нынешний пленэр получил статус международного – на нём присутствовали художники из Сербии, Польши, Молдовы, Словакии, Литвы, Армении… А на его закрытии и одновременно на открытии выставки работ с пленэра в могилёвском музее имени Масленникова присутствовали послы из стран-участниц.
– Места «прописки» пленэра постоянные?
– Обычно пленэры проходят в России на «Академической даче» и в Беларуси в Белыничах. А в этом году белорусы преподнесли нам сюрприз: они отвезли нас в Горецкий район Могилёвской области. Удивительно красивое место! Всё цветёт, рожь стеной стоит, колосится, лён цветёт голубыми цветочками. Жили в городе Горки в общежитии Сельскохозяйственной академии. Это была первая в России Императорская сельскохозяйственная академия, основанная в 1847 году. Много внимания нам уделял председатель Горецкого райисполкома Михаил Михайлович Аникеев. И, конечно, особенная благодарность бессменному руководителю пленэра Леониду Александровичу Дорошенко, профессору из Минска, живописцу, заслуженному деятелю искусств. Он обладает способностью руководить тихо и незаметно, и при этом – всё всегда в порядке.
– Вы остались довольны результатами?
– Да, особенно потому, что на этот раз отличилась наша московская группа: Виктор Орлов, Николай Зудов, Владимир Латынцев.
В последние годы мы стремимся реализовать идею наибольшей завершённости. Что такое пленэр? Три недели художники рисуют в России и три недели в Беларуси. Попробуй-ка, художник, за три недели сделай что-нибудь! Это же очень трудно. За это время можно получить впечатления, вжиться в образ, сделать наброски, этюды. Нужно несколько раз приезжать на одно и то же место, чтобы, наконец, завершить ту идею, которая пришла тебе в голову в первый раз.
Например, Татьяна Горелова на своём первом пленэре сделала замечательный набросок и ездила ещё раза три в одно и то же место, приживаясь к одному мотиву. Из этого мотива родилась картина «Над мирной Припятью»: белые аисты над синей поверхностью реки – обобщённый образ Беларуси. Её подарили Александру Лукашенко. И это основная идея пленэра – создание образа России или Беларуси. Но кроме этого для всех очень важен момент общения. Мы работаем все вместе и не теряем нити наших добрых человеческих взаимоотношений, показывая пример прежде всего политикам, как надо общаться.
– Языковой барьер не мешает?
– А его просто нет: после первого пленэра все начинают говорить по-русски.
– Ваши собственные выставки в Беларуси проходили?
– Я ещё и потому крепко связан с Беларусью, что первая моя персональная выставка состоялась именно там. Как-то раз, открывая выставку моего друга Михаила Савицкого в Национальном художественном музее Беларуси, я отметил, что его выставка проходит в прекрасном зале с изумительным светом. Он в ответном слове обращается ко всем присутствующим с предложением провести здесь мою персональную выставку, которой у меня ещё не было ни разу. И тут же министр культуры берёт с меня слово. Так появилась выставка «На тёплой земле» по названию моей ранней картины. Около 80 картин привёз я в Минск и раскинул в этих замечательных залах. А при входе на мраморной стене, в том месте, где расходятся лестницы, висела «Тихая моя родина». Она словно вводила в выставку.
После Минска выставка была показана в Могилёве, Киеве, Бишкеке, Ереване, Ташкенте, Самарканде, во многих городах России.
– А Москва была в числе этих городов?
– Нет, в Москве выставка только готовится к показу в октябре в Третьяковской галерее. А тогда я был ошеломлён таким успехом моей выставки в Беларуси. И каково же было моё удивление, когда после её проведения мне присудили премию Союзного государства, которую вручал Александр Лукашенко на «Славянском базаре в Витебске». На эти деньги я решил построить часовню в память о своих земляках. Эта идея у меня была и раньше. Из моей деревни на фронт ушли 35 человек, мне было 12–13 лет, когда мы их провожали. А вернулся один, и то из Сибири, отсидев 10 лет, так как он контуженным попал в плен. И сейчас эта часовня уже стоит на моей родине в деревне Коровино Тверской области. Беленькая, позолоченные купола, крестик позолоченный. Над входом ребята из Суриковского института выложили мозаикой лик Сергия Радонежского. Она построена на месте так называемого «родительского камня», к которому из поколения в поколение приходили жители деревни прощаться со своими усопшими, павшими на войне, сгинувшими в лагерях. И в ней будут записаны имена всех моих земляков, кому не было суждено вернуться домой. Сначала я думал сделать посвящение всем не пришедшим с войны. Но как я могу не вспомнить Василия Филипповича, которого я встречал в 1956 году из Сибири! И поэтому текст изменился: «В память о жителях Коровина, которые воевали, работали, честно жили, верили и надеялись». А в Дни празднования памяти святых равноапостольных Кирилла и Мефодия её освятили, причём в этот день разыгралась сильная непогода – дождь, ветер, холод, но людей, пришедших на освящение, это не остановило.
– Проект для часовни сами разрабатывали?
– Нет, его делал профессор Московского архитектурного института Сергей Яковлевич Кузнецов.
– Какие вы видите перспективы для развития пленэров?
– Конечно, как будет это развиваться дальше, неизвестно. Но уже сейчас этот принцип нашёл распространение. Пленэры прошли в Твери, Липецке, Тамбове. Липецкий выдался особенный – «Сиреневый пленэр». В Липецке существует научный центр по разведению садов, где сосредоточены все сорта сирени. Именно там и провели пленэр. Выставку с этого пленэра и в Москву привозили. Планируем и белорусскую выставку привезти в Москву. Будем надеяться, что и другие регионы подхватят нашу идею. Сейчас поступило предложение провести пленэр на Байкале. Это очень оживляет жизнь региона. И что важно, новая форма общения художников нашла поддержку со стороны администрации, которая подчас не знает, куда оприходовать выделенные на культуру деньги.
Мы вынашиваем ещё один российско-белорусский проект – проводить репинские пленэры в Здравнёво и на «Академической даче».
Ну и, конечно, надо расширить географию пленэров – от Греции до Венесуэлы. Это очень важно – хоть ненадолго вырваться из своего ограниченного пространства. И любой художник находит в этом пользу и огромный интерес.
Беседу вела