КНИЖНЫЙ РЯД
Андрей Плахов, Елена Плахова. Аки Каурисмяки. Последний романтик: Фильмы, интервью, сценарии, рассказ. – М.: Новое литературное обозрение, 2006. – 296 с.: ил.
Серия «Кинотексты», вот уж третий год как выходящая под маркой издательства «НЛО», включает в себя тексты различные – порой диаметрально. Открыв одну из книг, вы рискуете немедленно нарваться на каое-нибудь «создание коммодифицированной вселенной», а в предисловии другой вас может, напротив, ожидать такое бесхитростно-кокетливое авторское «саморазоблачение»: «Проект с самого начала если и не был обречён на провал, то по меньшей мере представлялся сомнительным».
«Последний романтик» – режиссёрский портрет Аки Каурисмяки (не путать с братом – Каурисмяки Микой и уж тем более с Аббасом Кироистами) – киноведческое исследование, сборник «документов и материалов» – выгоднейшим образом отличается от большинства своих сериальных собратьев завидной внятностью, цельностью, чёткостью поставленной задачи и оптимальным её исполнением. Задача заключалась в том, чтобы представить российской читающей публике – немногочисленным ярым поклонникам и большинству «слышавших звон» – творческий путь, систему взглядов, а также само яркое своеобразие личности этого одного из наиболее заметных участников современного европейского кинопроцесса. И решена она была прямо-таки с научной строгостью (включая выявление генезиса, погружение героя в широкий культурологический контекст и создание детальной классификации им созданного), но без какого бы то ни было столь неуместного в подобных, скорее популярных, чем специальных, изданиях наукообразия. Решена с подкупающей живостью и лёгкостью изложения, что называется, личностно, «от первого лица» – всё ж таки о кино идёт речь, да к тому же о художнике отчётливо демократической направленности, – однако счастливо избегая малейших упрёков в легковесности либо, чего хуже, самолюбивом позёрстве.
Младший из двух финских «братьев-разбойников» (в том смысле, что идут они по жизни и по экранному пространству какими-то сугубо заповедными, только им двоим ведомым тропами, то и дело свищут посвистом богатырским и никак не желают сдаваться на волю пресловутому «мейнстриму») заслужил такую дельную и занимательную монографию в России по праву. И не только потому, что дебютной его лентой стало почти четверть века назад «Преступление и наказание» (правда, изрядно переосмысленное). И не в связи с тем, что единственной фразой, выученной им по-русски, на протяжении многих лет открывавшей всякий его разговор с восточными соседями, было выражение «В юности жизнь Максима Горького была очень тяжёлой» – и в конце концов логично перекочевавшей в звуковую дорожку последнего замечательного фильма Каурисмяки «Огни городской окраины». И не по причине зажигательно снятого им в своё время феноменального концерта Total Balalaika Show – совместного выступления лихих хельсинкских панков из группы «Ленинградские ковбои» и Краснознамённого ансамбля им. Александрова. И даже не вследствие некоторых обстоятельств семейной истории – прадеда-карела и деда, в 30-е годы прошлого века торговавшего лошадьми в Выборге и Ленинграде.
Все эти «штрихи к портрету» чрезвычайно важны для понимания и постижения совершенно особого мира брата Аки. Но куда важнее в самом начале книги провозглашённый и затем обстоятельно доказанный Андреем и Еленой Плаховыми тезис о том, что «горячий финн» является нам «очень близким родственником». По линии «Достоевского, Чехова, Чайковского, Шостаковича, Барнета и Довженко». Ибо как никто иной в современном искусстве занят проблемой «маленького человека», ибо всячески пытается в свой куда как жестокий век призвать милость к падшим. Ибо настоящий художник-гуманист, обеспокоенный, кроме всего прочего, не только трагическим отсутствием гармонии в мире (кстати, в меру своих сил сражающийся с обступающей несправедливостью), но и эстетической гармонией формы и содержания.
Одним словом, располагающий, кажется, всеми теми качествами, что начисто или почти утерял наш кинематограф.
Андрей Плахов, Елена Плахова. Аки Каурисмяки. Последний романтик: Фильмы, интервью, сценарии, рассказ. – М.: Новое литературное обозрение, 2006. – 296 с.: ил.
Серия «Кинотексты», вот уж третий год как выходящая под маркой издательства «НЛО», включает в себя тексты различные – порой диаметрально. Открыв одну из книг, вы рискуете немедленно нарваться на каое-нибудь «создание коммодифицированной вселенной», а в предисловии другой вас может, напротив, ожидать такое бесхитростно-кокетливое авторское «саморазоблачение»: «Проект с самого начала если и не был обречён на провал, то по меньшей мере представлялся сомнительным».
«Последний романтик» – режиссёрский портрет Аки Каурисмяки (не путать с братом – Каурисмяки Микой и уж тем более с Аббасом Кироистами) – киноведческое исследование, сборник «документов и материалов» – выгоднейшим образом отличается от большинства своих сериальных собратьев завидной внятностью, цельностью, чёткостью поставленной задачи и оптимальным её исполнением. Задача заключалась в том, чтобы представить российской читающей публике – немногочисленным ярым поклонникам и большинству «слышавших звон» – творческий путь, систему взглядов, а также само яркое своеобразие личности этого одного из наиболее заметных участников современного европейского кинопроцесса. И решена она была прямо-таки с научной строгостью (включая выявление генезиса, погружение героя в широкий культурологический контекст и создание детальной классификации им созданного), но без какого бы то ни было столь неуместного в подобных, скорее популярных, чем специальных, изданиях наукообразия. Решена с подкупающей живостью и лёгкостью изложения, что называется, личностно, «от первого лица» – всё ж таки о кино идёт речь, да к тому же о художнике отчётливо демократической направленности, – однако счастливо избегая малейших упрёков в легковесности либо, чего хуже, самолюбивом позёрстве.
Младший из двух финских «братьев-разбойников» (в том смысле, что идут они по жизни и по экранному пространству какими-то сугубо заповедными, только им двоим ведомым тропами, то и дело свищут посвистом богатырским и никак не желают сдаваться на волю пресловутому «мейнстриму») заслужил такую дельную и занимательную монографию в России по праву. И не только потому, что дебютной его лентой стало почти четверть века назад «Преступление и наказание» (правда, изрядно переосмысленное). И не в связи с тем, что единственной фразой, выученной им по-русски, на протяжении многих лет открывавшей всякий его разговор с восточными соседями, было выражение «В юности жизнь Максима Горького была очень тяжёлой» – и в конце концов логично перекочевавшей в звуковую дорожку последнего замечательного фильма Каурисмяки «Огни городской окраины». И не по причине зажигательно снятого им в своё время феноменального концерта Total Balalaika Show – совместного выступления лихих хельсинкских панков из группы «Ленинградские ковбои» и Краснознамённого ансамбля им. Александрова. И даже не вследствие некоторых обстоятельств семейной истории – прадеда-карела и деда, в 30-е годы прошлого века торговавшего лошадьми в Выборге и Ленинграде.
Все эти «штрихи к портрету» чрезвычайно важны для понимания и постижения совершенно особого мира брата Аки. Но куда важнее в самом начале книги провозглашённый и затем обстоятельно доказанный Андреем и Еленой Плаховыми тезис о том, что «горячий финн» является нам «очень близким родственником». По линии «Достоевского, Чехова, Чайковского, Шостаковича, Барнета и Довженко». Ибо как никто иной в современном искусстве занят проблемой «маленького человека», ибо всячески пытается в свой куда как жестокий век призвать милость к падшим. Ибо настоящий художник-гуманист, обеспокоенный, кроме всего прочего, не только трагическим отсутствием гармонии в мире (кстати, в меру своих сил сражающийся с обступающей несправедливостью), но и эстетической гармонией формы и содержания.
Одним словом, располагающий, кажется, всеми теми качествами, что начисто или почти утерял наш кинематограф.