Умерла Нонна Мордюкова.
Непременные и – увы! – стандартные слова о невосполнимости потери кажутся на сей раз какими-то уж слишком бедными, отчаянно недостаточными.
С её статью, мощью, харизмой, в одинаковой степени и исполнительской, и человеческой, она знаменовала собой явление абсолютно уникальное. Уход человека такого масштаба с неизбежностью рождает желание немедленно встроить его в какую-то систему координат, соразмерить, уподобить... С кем из представительниц её профессии можно без всяких натяжек сравнить Мордюкову? Вопрос, похоже, повисает в воздухе. Если говорить об актрисах ныне живущих и работающих, то, пожалуй, ни с кем. Если же включить в этот ряд тех, кто остался в нашей памяти и на плёнке... Возникающие имена – Фаина Раневская, Любовь Орлова, Мария Бабанова – при всём их несомненном величии выглядят рядом не вполне уместно. В судьбе, славе, и прижизненной и посмертной, этих актрис главенствующую роль занимало да гениальное, но всё же искусство. Мордюкова играла как дышала – свободно, естественно, стопроцентно «жизненно».
Можно, наверное, вспомнить о тех былых властительницах дум, образ которых остался лишь в генетическом сознании нации, – о Савиной, о Стрепетовой, о Ермоловой, о Комиссаржевской. Да, каждая из них в большей или меньшей степени также достигала в своём творчестве уровня художественного символа России. Но степень такой первостепенной составляющей, как народность творчества, у сценических воительниц старой школы была, насколько об этом сегодня можно судить, не так победительна и грандиозна.
Фёдор Иванович Шаляпин – вот, наверное, тот художник, рядом с которым мы можем отныне со светлой печалью и вечной благодарностью поминать Нонну Викторовну Мордюкову. Ведь оба эти человека сумели потрясающим образом, мастерски и вдохновенно воспеть Русь во всём её величии, но не сладко-сусальным, а трезвым, хотя и любящим голосом. И при этом ни разу не позволили себе – ни в искусстве, ни в жизни – ни единой фальшивой ноты.
«ЛГ»