Лучший спектакль последнего времени я увидела в Белгороде. Это была «Весенняя гроза», ранняя пьеса Теннесси Уильямса, почти не имеющая сценической истории, впервые встретившаяся с российской публикой. Всё-таки, несмотря на всеохватную популярность телевизионного «Серебряного шара», может быть, самая важная роль Виталия Вульфа видится мне как переводчика-просветителя, открывшего и продолжающего открывать русской сцене творчество великого американского драматурга. Поставил спектакль по тексту, переведённому В. Вульфом вместе с его постоянным соавтором А. Чеботарём, столичный режиссёр Александр Огарёв. В числе участников его творческой группы сценограф Татьяна Виданова, композитор Руслан Родионов, режиссёр по пластике Андрей Манохин и, конечно же, замечательные белгородские артисты – прежде всего Ирина Драпкина, Вероника Васильева, Дмитрий Гарнов, Сергей Пименов.
К тончайшему, какому-то подкорковому психологизму Уильямса и характеристик не подберёшь, так он своеобразен, неповторим. Трудноуловима и его особенная стилистика. Если и реализм, то мистический...
В белгородском спектакле всё зыбко, переливчато, мгновенно. Текут по небу облака, появились и исчезли в бесконечности, струится летящий шёлк платьев, чутки и чувственны тела героев. Распахнуты до донышка их чувства, обнажены нервы, предельна самоотдача. Кажется, обычная житейская история: Хевенли и Дик пережили друг с другом восторг первого чувства, но вот появился третий, и Хевенли вовсе не из меркантильных соображений, а просто увидела, прикоснулась и... передумала уходить в «шалаш» к любимому. На пути нового счастья – неожиданное самоубийство серой мышки, библиотекарши Герты, влюблённой в будущего молодожёна, и нет им отныне покоя, и невозможен союз. Теперь Хевенли будет «сидеть на парадном крыльце и ждать, кто за ней придёт»... Уильямс! У него герои не укореняются в быте, они – часть космоса с запечатлёнными на сцене мгновениями бытия. Лёгкий, изящный любовный квадрат, внезапно обернувшийся трагедией. Каждый человек – своя звёздочка с неведомой живущему траекторией полёта. Менее всего личной волей диктуется их судьба. И уж, конечно, не общепринятой условной моралью, которую проповедует группка городских обывательниц, тоже, кстати, очень красивая, ведь и в их доводах есть своя привлекательность. Пожалуй, самое прекрасное в спектакле – тётушка Лейла Ирины Драпкиной, давно пережившая свой миг счастья, но так в нём и оставшаяся навечно, зеркально отражающая судьбу племянницы, она навсегда осталась «ждать на крыльце».
Что это такое: «поэтический реализм, а может, всё-таки «мистический»?! Сюрреализм? Импрессионизм?!
Белгородский экран, чёрный, наклонный, нависающий под углом над сценой и героями, по которому плывут облаками (а в финале две Хевенли на сцене и на экране идут друг к другу, то есть героиня движется к самой себе), между прочим, заказывали в Лондоне, и за немалые деньги.
Белгородский театр и его художественный руководитель Виктор Слободчук не стоит за затратами, им подавай самое лучшее, самое дорогое. Я сегодня не знаю в стране более амбициозного коллектива.
Наверное, это идёт от особенностей их города, долго находящегося в статусе райцентра и только в 1954 году ставшего областным центром. Он был дотла разрушен в годы войны, и навстречу освободителям вместо довоенных 30 тысяч жителей вышли 150 оставшихся в живых. Самое святое место для Белгородчины и сегодня – Прохоровское поле под городом с храмом Петра и Павла, в нём с пола до потолка золотыми буквами на мраморе все фамилии погибших здесь в боях за Родину – одних только Ивановых – не счесть.
Здесь и театру исторически не очень везло: долго были одни крепостные труппы да заезжие гастролёры, прежде чем в 1935 году был организован советский колхозно-совхозный театр.
Но, как известно, ребёнок, родившийся недоношенным, маленьким, потом зачастую берёт реванш и набирает вес, обгоняя сверстников.
Белый город, здесь любят так себя называть, по-особенному растёт и развивается. Бюджет, в общем-то, небольшого по российским меркам региона равен нефтеносной Тюмени, промышленность по сравнению с 1990 годом выросла почти вдвое, по производству свинины и мяса область вышла на первое место в России, недавно триумфатором вернулась с Российской агропромышленной выставки в Москве, где получила Гран-при, 25 медалей, в том числе 18 золотых, а опыт белгородских аграриев по созданию высокоэффективного производства признан не имеющим аналогов в мире; они сегодня могут накормить семь миллионов человек при полуторе миллионах своих жителей, а значит, соседям помогут.
Никто, кроме Москвы, в Центральном округе не строит столько и так быстро жилья, никто больше них не добывает руды, ни у кого так не растёт казна. У них и продолжительность жизни выше, чем в среднем по стране, – 69,9 лет.
Но поразительная особенность развития Белгородчины для меня заключается в том, что не только строительству, промышленности, сельскому хозяйству, что само по себе замечательно, здесь уделяется внимание, но и культуре, заброшенной многими регионами.
Пройдите по городу от памятника Владимиру-крестителю до театра: рядом с величественным князем – только что отстроенная с новейшим оборудованием научная библиотека, по пути – специальный музей с диорамой Курской битвы, друг напротив друга новёхонькие краеведческий и художественный музеи, только что сданное новое здание позволяет, как мне сказали, создать лучшие в мире условия для хранения и демонстрации картин. Сбережение нации – не декларируемый, а реальный, доказываемый на каждом шагу из объявленных губернатором Евгением Савченко приоритетов Белгородчины, а, значит, для него самого здесь нет мелочей и неглавного: уроки православной культуры, введённые в школах, и... выделение лимитов на покупку каждому индивидуальному застройщику цемента по себестоимости. Приведение в порядок всех районных домов культуры, повышение зарплат и артистам и библиотекарям, идеальное состояние театра – это обыкновенные рабочие будни и ежедневные актуальные заботы белгородского руководства. Разве где-либо ещё в России в любой другой области есть специально отстроенный музей, посвящённый старому русскому артисту, как здесь, в селе Красном, на реке Пенке, где родился Михайло Семёнович Щепкин?!
Вдруг подумалось: что ж я всё отвлекаюсь от непосредственного рассказа о театре? Но разве это – не про театр, что доплата работникам составляет не 30% и не 50%, как в других областях, а – 100%?! Да ещё одна, считай, третья зарплата, которая называется здесь губернаторской стипендией. Но и соответствовать такому особенному амбициозному городу непросто. «За время работы в театре я не припомню безмятежного дня. Покой, значит, остановка в движении», – признаётся руководитель театра Виктор Иванович Слободчук, чьих дней в театре было 365, умноженных на 35 лет, считайте сколько... Его здесь можно уподобить памятнику Щепкину, сидящему в бронзе около театра: между прочим, однажды ночью самолично перевезённому директором от здания городской мэрии, где его вопреки воле Слободчука поначалу установили, – эта история теперь в числе известных всем в городе легенд. Вот только сидящим даже в своём кабинете Слободчука увидеть непросто, он кометой летает – по городу, по стране, кажется, одновременно присутствует в сотне разных мест, депутат областной Думы, один из ближних соратников губернатора, со сверкающими глазами, подвижный, как ртуть, – уверена, необыкновенный белгородский руководитель театра.
В современной истории театра, которая пишется на наших глазах, есть «театр Захарова», «театр Фоменко», «театр Женовача» – понятно, речь идёт об уникальных театральных школах, – но есть и «театр Слободчука», и это тоже естественно, ибо выдающиеся театральные менеджеры рождались на Руси так же редко и ценились не меньше талантливых художников.
У меня на глазах белгородский театр вырос из захудалого провинциального театрика в один из лучших российских. Хорошо помню и плохонькие их спектакли, и пустующие зрительные залы, и чуть ли не ежегодно меняющуюся череду режиссёров. В последнее время мы как бы по-новому взглянули на роль личности, поэтому спокойно можно признать, что белгородские перемены произошли прежде всего по воле Слободчука. Раньше он был просто директором, теперь же владеет другой профессией, уникальной, и настаивает: «руководитель театра – не должность, а профессия». Когда мы говорим о директоре Слободчуке, мы называем их отличный автомобильный парк, сауну, собственный театральный ресторан, безупречную постановочную часть. Но тот, кто принял решение начать обходиться без главного режиссёра, это был уже другой Слободчук, который понял, что каждый из них – главных – несёт театру известную ограниченность, повторяет самого себя, излишне субъективен и пристрастен. Понял и принял ответственность на себя и за труппу, и за репертуар, и за всю художественную жизнь.
Многие, пошедшие тем же путём, так и остались директорами, менеджерами, интендантами, присвоившими себе ещё и функции творческого руководителя. А Слободчук стал на самом деле творческим художественным руководителем театра. У него ставят известнейшие столичные имена: Владимир Андреев, Борис Морозов, Михаил Мокеев, теперь вот Александр Огарёв... Он создал, сколлекционировал замечательную труппу, где рядом с мастерами Владимиром Бондаруком и Ириной Драпкиной, с выросшими, выращенными уже при Слободчуке Мариной Русаковой, Виталием Стариковым работают замечательные молодые, супруги Бгавины и Ткачёвы, Н. Пахоменко, О. Волкова, И. Нарожный... А что им здесь не работать?! Зарплаты высокие, квартиры дают, работы интересной много. У Слободчука это называется – «заякорить» тех, кто ему нужен. Вообще его любимые словечки знают и повторяют все в театре: «заморочки», «интонация», «абеденц» в последнее время почти вышло из обихода, может быть, за некой медленностью, протяжностью, а жизнь бежит, и ему некогда. Теперь любимое слово, которое он часто повторяет на летучках, в разговорах с сотрудниками: «по правилам». Завлит Людмила Кондратьева в своих записях даже обвела эти слова в рамочку. Жить по правилам, по законам профессии, а не кое-как, наспех, по-дилетантски, это сейчас ему кажется важнее всего. Хотя сам он многое делает вопреки устоявшимся правилам.
Здесь, к примеру, не учат сами молодых актёров, как теперь принято, курсами, а отбирают и приглашают лучших, понравившихся из Ярославской, Воронежской, Саратовской, Нижегородской школ. Недавно приглашали к себе весь саратовский выпуск профессора Риммы Беляковой. Те играли свои дипломные спектакли, Белгород выбирал. У них и свой собственный фестиваль, возникший ещё в советские годы на фоне тогдашних «Образ рабочего класса в драматургии и театре», «Образ сельского труженика» и ставший единственным в стране, посвящённым актёру. Он так и называется: «Актёры России – Щепкину!», и сейчас готовится очередной. Высокий уровень этого фестиваля известен.
А как Слободчук собирает сотрудников, создаёт команду! В местной газете появилась молодой талантливый корреспондент, выпускница Московского университета, писала острые «колючие» материалы про театр – переманил к себе, «заякорил», теперь Л. Кондратьева – вот уже пятнадцать лет ближайший его помощник и тоже, конечно же, один из лучших завлитов в стране.
Замечательную книжку о театре они недавно выпустили – высочайшей полиграфической культуры, с огромным фактическим материалом, наконец, просто высокопрофессионально написанную Кондратьевой. Горжусь этой подаренной мне книгой и надписью на ней: «Благодарны за взгляд, за дружеский, на театр и его дела. Вам – спасибо за труд и мужество, а судьбе за то, что свела».
Их желание и умение работать с критиками, осознанная необходимость в профессиональном разборе работ, во взгляде со стороны тоже выделяет их из многих других. Но что по нынешним временам совсем уж удивительно – здесь не нужно врать. Они заинтересованы в поисках истины и понимают, как непросто её достичь. Так же как идеал и гармонию, независимо от затраченных усилий и даже порой от вложенного в труд профессионализма. Здесь понимают разницу между счастливым спектаклем Бориса Морозова «Горе от ума», я-то считаю, что это лучший из всех его спектаклей последних лет, и его обыкновенным «Лесом», оба живут рядом. Первый спектакль («ЛГ» писала о нём) – удивительно свежий, даже неожиданный – в первую очередь о молодых и их проблемах, о любви, которой он дышит, трепетный, поэтичный, нежный, красивый. А второй – слишком традиционный, консервативно статичный, считывающий не столько саму пьесу Островского, сколько каноны её постановки. Хоть и добротны, узнаваемы Счастливцев с Несчастливцевым – артисты В. Стариков и И. Нарожный, но, кажется, видены в других спектаклях. Открытий нет, но чётко проработанный сюжет, убедительные характеры обеспечивают и ему успех в городе. Белгородские зрители поразительно слушают сам текст, чутко реагируют на всё происходящее, а потом долго, нескончаемо, стоя аплодируют своим любимцам. Жители Белого города – особенная публика. Что уж говорить, что театр всегда полон, и билеты к ним не достать.
У вас тоже любят комедии? – спрашиваю у завлита, заранее уверенная в ответе. И вдруг слышу после паузы её ответ: «Не очень…» Здесь действительно, совсем ни к чему бессчётные поддавки зрителям, которые делает режиссёр из Питера В. Голуб, приглашённый на постановку «Бешеных денег». Ну зачем введён канкан, спущены подтяжки Телятева, чуть транспонирована в сторону от пьесы ставшая стервой и блудницей Лидия Чебоксарова? Белгород строг и взыскателен. Но и благодарен.
А театр старается не подводить своих зрителей, обеспечивая им лучшее из того, что есть сегодня.
Но и не корректирует художников. Зрители сами выберут, рассудят.
«Меня спасло то, что я рано понял: театр – не идеологический рупор, – в одной из наших откровенных бесед признаётся Виктор Иванович. – Но ведь в последнее время подзабытым оказалось и классическое определение театра – храм! Как завещал наш великий земляк: священнодействуй или убирайся вон! Когда на сцене мат-перемат и голые задницы – это не театр, это – казино, варьете, девушки по вызову... Зачем нам их территория?! Тогда театр сам себе роет могилу. И когда я на столичных совещаниях слышу, особенно часто от О.П. Табакова, что театр должен зарабатывать, я категорически с этим не согласен. Мы не должны предавать нравственные и эстетические категории оценок театра. Театр не должен зарабатывать, он должен поддерживаться обществом и государством. Как у нас в Белгороде».
В Белгороде самую сложную по сей день проблему с режиссурой умеют решить не только приглашением знаменитостей. Вот взяли и выучили для себя двух талантливых молодых артистов Виталия Бгавина и Игоря Ткачёва на режиссёров. Из Андрея Манохина вырастили режиссёра по пластике. Не новая и известная пьеса М. Ладо «Очень простая история» в постановке И. Ткачёва сумела здесь стать очень самостоятельным, пронзительно волнующим спектаклем. Видела по стране разное: сказку, мюзикл, водевиль, шоу, мелодраму – здесь философская притча, вовсе не исключающая, а наоборот, включающая такую плотную, подробную, трепетную жизнь героев, что, кажется, ты видишь пьесу в первый раз. Люди и домашняя живность в пьесе – вместе. Но, как ни у кого, они в белгородском спектакле – разные. «Что это за слова – прелюбодеяние, зависть, 
гнев?» – недоумевают животные. – «И почему люди покупают то, что у них уже есть?!» Они оказываются добрее, мудрее своих хозяев-людей. И лучшие из людей те, кто способен их понять, быть ближе к природе, кто способен к любви и самопожертвованию. Так неожиданно главными оказываются в спектакле непутёвый сосед И. Нарожного и его сын Алёшка С. Пименова, которые, пожалуй, тянут здесь чуть ли не на обобщение русского национального характера. «Что за счастье за такое? Только я не виноват» – выводит на гармошке в финале рыжий сосед, ненадолго с «того света» вернувшийся к людям, а рядом жестокосердный хозяин, но они рядом, вместе навсегда... Мне нравится, как живёт и работает белгородский театр. Мне нравится в Белгороде.
, БЕЛГОРОД–МОСКВА
В. Васильева (Хевенли Критчфилд) и Д. Гарнов (Дик Майлс). «Весенняя гроза» Т. Уильямса
Художественный руководитель Белгородского государственного кадемического драматического театра им. М.С. Щепкина Виктор Слободчук
И. Нарожный (Счастливцев) и В. Стариков (Несчастливцев). «Лес» А.Н. Островского