Виктор Лисакович – классик подлинно документального кино, в котором самое главное – доверие к реальности. Не к той, нынче модной реальности, где, скажем, люди, случайно подсмотренные на вокзале в ожидании поезда, храпят, сопят, вытирают сопли, харкают на пол и пускают пузыри слюней. Во какую неслыханную правду углядели о русском народе за немецкие деньги нынешние классики.
Не. Виктор Лисакович – режиссёр простой, не экзотический. Он негромко рассказывает о человеке, о судьбе его, часто устами самого героя.
Невозможно забыть его «Катюшу», снятую ещё в начале 1960-х, где героиня рассказывала о себе и о своих друзьях с такой нежной женственностью, как будто она кормящая мать с грудным ребёнком на руках, а не отвоевавшая Великую Отечественную с моряками в Севастополе. Пожалуй, это было начало нового документального кино.
Последняя картина 2008 года «Анастасия» тоже о судьбе женщины, ещё более удивительной. Ей было восемь лет, когда 23 декабря 1920 года она с семьёй во главе с отцом Александром Манштейном, командиром миноносца «Жаркий», отчалила от крымского берега России. Россию покидала тогда вся русская эскадра, только военных кораблей было около сорока, а всего эвакуировалось 150 тысяч человек.
Анастасия прибыла в Тунис, в город Бизерту, где и прожила всю свою долгую жизнь. Сейчас ей 96 лет. Она осталась одна из всех, тогда прибывших. А русские моряки покоятся на кладбище Туниса под большим памятником с перечислением их фамилий.
Весь фильм «Анастасия» – это рассказ девяностошестилетней женщины, крепкой, с прямой спиной, со светлой головой, которая помнит всё, со стройной речью, в летнем платье с крестом и ниткой жемчуга на груди. И иногда скромно – авторский голос режиссёра, когда надо что-то уточнить. Анастасия рассказывает или у себя в доме, где главная примета – полки с книгами, или на берегу моря, на причале, сидя на стуле. Вот отрывки её рассказа.
«На этом причале ещё в 1921 году встал старый русский броненосец «Георгий Победоносец», и семьи всех моряков подселили сюда. На корабле у нас была школа. Генерал преподавал нам математику и астрономию. Мы с мачт смотрели на море, ходили купаться. А моряки надеялись, что они ещё пригодятся Отечеству, ждали возвращения в Россию. Среди нас, детей, был мальчик Олег, который бил девочек, а я – его. Мама его вскакивала и кричала: «Ты большевичка». Через годы Олег умер во Франции, а я навестила его маму. Она меня узнала: «Ты приехала из Севастополя. Если бы ты знала, как мне туда хочется».
Потом, в 1924 году, СССР установил отношения с Францией, и русская эскадра прекратила существование. Один корабль офицеры потопили – они хотели умереть.
Я помню, как спускался Андреевский флаг 29 октября 1924 года, флаг Синявина, Ушакова, Нахимова. В 17 часов 25 минут была отдана последняя команда. Все плакали. И наш контр-адмирал Михаил Беренс. А с советской стороны представительствовал его брат Евгений Беренс. Но они не встретились.
Корабли русской эскадры со временем умирали, покрывались тиной. А моряки сняли морскую форму, работали простыми рабочими и остались просто русскими – самарскими, новгородскими… Однако все чувствовали, что им что-то завещано. Мама моя говорила: «Мы потеряли Родину, так что жаловаться ни на что не приходится». Мы знали, что с таким народом Россия не может погибнуть.
Работали много и тяжело. И отец, и мать умерли рано. Я начала зарабатывать частными уроками. А в начале 1930-х годов в Бизерте построили русский храм в память о русской эскадре. Строили своими руками и деньги собирали на храм. Отец мой был последним, кого отпевали в этом храме».
О всех русских осталась в Тунисе хорошая память. А о самой Анастасии арабы в фильме говорят восторженно: «Она наш символ, наша легенда. Она всех выучила. Все наши крупные деятели учились у неё».
В финале фильма в тунисскую Бизерту приходит корабль с русскими моряками под Андреевским флагом, и моряки проходят с военным оркестром по кладбищу у памятника тем морякам, чья последняя стоянка оказалась в Тунисе.
Где только фильм «Анастасия» не получал призы! И в Париже, и в Санкт-Петербурге, и в Севастополе, и в Екатеринбурге, и в Краснодаре, и в Волоколамске, и в Вологде, и в Москве. И не по одному разу. Всё-таки настоящий документализм ранит и утешает душу.
Итак, русские моряки снова под Андреевским флагом в Тунисе. А почётный гость на празднике, Анастасия, сидит и пританцовывает на стуле. Говорит: «Было бы мне на 30 лет меньше, вернулась бы в Россию, а сейчас не могу сама перейти улицу.
Я осталась здесь одна из всех. Дожить до 95 лет, чтобы передать память о русских моряках, о России, о русской культуре, и что самое утешительное, что всё же передала. Надо уметь в простых вещах чувствовать дар жизни».
Прямо как завет документальному кинематографу.
А ещё Анастасия в фильме несколько раз читает стихи. И Блока, и Никитина, и Туроверова, и Бунина. А Бунин – моё любимое. Она читает только первую строфу, а я (надеюсь, она бы не возражала) вспомню всё:
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я всё, вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленам припав.
Это об Анастасии. Это о России.