Для тех, кто занят в стране и мире электроникой, о многом говорит название Радиотехнический институт имени академика А.Л. Минца (РТИ). Предприятие основано в 1946-м, ведёт исследования в области радиолокации и электросвязи. Здесь разрабатывают наземные надгоризонтные радиолокационные системы для ракетно-космической обороны, а также линий управления и функционального взаимодействия РЛС с воздушно-космическими ударными средствами высокоточного оружия. РТИ – один из флагманов в самых передовых научно-технических разработках. Они обеспечивают безопасность нашей страны. Собеседник «ЛГ» – заместитель генерального директора РТИ по научной работе Анатолий Леухин.
– Анатолий Николаевич, заранее подготовленные к беседе вопросы приходится, к счастью, на ходу менять. Причина – то, что вы показали мне до её начала на экране компьютера и о чём успели рассказать. Я узнал, что есть разработанные вами оборудование и приборы, которые смотрят, образно говоря, буквально сквозь землю. С их помощью вы обнаружили недавно в Подмосковье аэродром, вернее, большую взлётную полосу, построенную по приказу Сталина в 1943 году. Сейчас это просто поле, поросшее травой. А ведь это неизвестная часть нашей истории! Что за волшебное оборудование?
– Наш институт известен в мире как организация, которая занимается разработкой радиолокаторов. И, конечно, они в первую очередь смотрят снизу, с земли, вверх, где мы должны заранее увидеть и оповестить соответствующие службы о наличии угроз для Российской Федерации. Однако в традициях института, решая текущие задачи, всегда идти вперёд, видеть перспективы. И вот мы уже находим возможности радиолокации смотреть не только «снизу вверх», но и наоборот. Поэтому проводим макетные, натурные эксперименты, разрабатываем опытные образцы для бортовых радиолокаторов вместе со специалистам Марийского госуниверситета. Вот и при проведении очередного эксперимента в ближнем Подмосковье обнаружили на радиолокационном изображении интересную структуру. Попытались понять, что это, но на поверхности земли… ничего не обнаружили. Провели раскопки, совсем неглубоко, и обнаружили взлётные полосы далёких времён, покрытые слоем грунта и заросшие травой, потерянные для глаз и памяти. Событие интересное! Теперь своё слово могут сказать историки.
– Новые приборы явно открывают возможности для исследования и морского дна – ведь там ещё много «невидимых тайн». Есть далёкие географические точки, к которым нелегко подобраться, есть даже клады драгоценностей...
– Абсолютно верно. Мы исходим из того, что имеются фундаментальные законы физики, которые говорят: радиолокационные электромагнитные излучения способны проникать под землю, под воду – в определённых диапазонах волн и на определённые глубины. А физику не обманешь. В рамках этой теории на определённые глубины мы можем смотреть с помощью электромагнитного излучения и детально, с хорошим разрешением видеть скрытые объекты. Конечно, это таит немало интересного.
– Есть ли подобные разработки в других странах? Мы отстаём или опережаем конкурентов?
– Конечно, этот физический закон используется и другими. Но практически этим владеет в мире достаточно узкий круг специалистов, способных столь совершенное оборудование производить и использовать. РТИ в их числе.
– Хочу оттолкнуться от поднятой темы фундаментальной физики. Как вы сами увлеклись ею?
– По специальности я радиоинженер, окончил Марийский государственный технический университет, кафедру радиотехнических систем. Она традиционно занималась вопросами бортовой радиолокации и ещё в советское время сотрудничала с «Фазотроном», вела разработку бортовых радиолокаторов, обработку радиолокационных изображений. На кафедре мы создавали спецвычислители, программное обеспечение. Учёба совмещалась с реальной работой. Наши спецвычислители устанавливались уже на готовых изделиях. Так что я, можно сказать, исторически этим занимаюсь.
– Очень интересно! Но то были советские времена, много романтики, учёные очень уважаемы. А сейчас нашу науку часто упрекают в том, что ныне она живёт только на советской базе, а новых достижений нет. В массовом представлении, если грубо говорить, бытует мнение, что наука у нас сдохла. Это так?
– Я бы поспорил с «массовым представлением». Ничто у нас не стоит на месте, это касается и науки. Если бы мы с девяносто первого года, а это уже почти тридцать лет, использовали только результаты советской школы, никаких современных, в том числе всеми признанных, достижений, включая те, о которых я вам кратко рассказал и показал, мы бы не получили. Меняется, например, элементная база – она ушла далеко вперёд с того времени. Появляются новые возможности. И их использование раньше даже не рассматривалось, и они не могли быть рождены в недрах советской школы. Хотя фундаментальные вещи, сама организация научной работы, подходы к ней имеют корни там. Не надо этого стесняться, надо уважать, поддерживать и развивать. Осознание этого вселяет лично в меня гордость. На том прочном фундаменте нам удаётся добиваться нового и абсолютно современного.
– В подтверждение ваших слов вижу портрет академика Александра Минца у вас за спиной...
– Я думаю, влияние Александра Львовича можно ощутить даже на каком-то метафизическом уровне. Многие традиции и подходы, которые были при нём выработаны, – я имею в виду отношение к созданию изделий, к разработкам, к сути научного поиска, – они в институте бережно сохраняются, движение и развитие идёт по проложенной им траектории, не останавливаясь и не тормозя.
– Но всё же есть вопросы подготовки кадров науки, их сохранения, развития. И тут опять о «массовом представлении», а оно заключается в том, что, мол, наши лучшие уже давным-давно на Западе в американских, британских или швейцарских университетах и научных центрах.
– Вообще трудно оценить, кто лучше, кто хуже. Я считаю, что те, кто уехал и стал заниматься наукой за рубежом, это, безусловно, умные люди. У них есть знания, они там оказались востребованы. Ведь был период, и вы о нём знаете, когда здесь, дома, не всё было в порядке. Но сказать, что у нас остались худшие, что они слабее, было бы неправильно. Те достижения, которые мы получаем, – мирового уровня, они не хуже тех результатов, которых добиваются лучшие зарубежные лаборатории. Например, американцы называют нашу многофункциональную радиолокационную станцию (МРЛС) восьмым чудом света. А её современные «продолжатели» – ещё более совершенны. Американцы сделать что-то лучше нас пока не смогли.
– Как раз хочу коснуться МРЛС. Ведь это разработка тех времён, о которых мы говорили. В начале девяностых она была поставлена на боевое дежурство. Её отличают высокая энергетика, точность и разрешающая способность. Это раз. А два в том, что вы уже ушли с вашими разработками намного дальше. Можно ли как-то всё это представить доступно?
– Попробую нарисовать образ. Мы можем невооружённым взглядом, без биноклей или телескопов, посмотреть на звёздное небо и увидеть какое-то количество звёзд. А если посмотреть через оптическое устройство, увидим их гораздо больше и в гораздо большей детализации. МРЛС – лучший телескоп такого плана. Она видит огромное количество объектов на огромном расстоянии и с большой детализацией, но не в оптическом, а в радиодиапазоне.
– Каковы её возможности в плане обороны страны? Вот нам говорят, что скоро в Польше американцы разместят новые ракеты и в случае чего за считаные минуты они окажутся над нами – и нам кирдык. Так кирдык или не кирдык?
– (Смеётся.) Это очень сложный вопрос. Я не самый авторитетный в нём специалист. Но угроза явно не на пустом месте. Чем ближе расстояние до границы, тем меньше времени остаётся на принятие решения и устранение угрозы. Но это стимулирует появление новых разработок для борьбы с опасностью. Работа РТИ направлена на то, чтобы в любых обстоятельствах мы чувствовали себя уверенно и спокойно. До сих пор получалось.
– Насколько защищена территория нашей страны от неприятностей, которые могут свалиться с неба?
– Есть официальные доклады, подтверждающие, что мы полностью замкнули электромагнитное поле вокруг всей территории России. То есть мы гарантируем со всех сторон обнаружение любых угроз, которые потенциально могут возникнуть.
– У нас есть исторический опыт и понимание, что мало быть готовыми только к защите от врага, важно выпускать и мирную продукцию, позволяющую людям жить комфортно, уверенно. Есть ли направленность на то, чтобы ваши достижения служили не одной лишь защите, но и развитию страны?
– Это непростой момент. Основное направление работы РТИ – это всё-таки работа по обеспечению системы предупреждения о ракетном нападении, противоракетная оборона. И все наши граждане должны осознавать, что без спокойного неба над страной никакое развитие экономики невозможно. При этом мы понимаем, что работу всех наших систем – например, перспективных бортовых радиолокаторов, о которых мы говорили, – можно использовать и для решения мирных задач. Это будут радиолокаторы двойного назначения. Например, для наблюдения за поверхностью земли и использования полученных сведений в рамках цифровой экономики.
– Как вы считаете, феномен Илона Маска – это серьёзно или это научный популизм, научный авантюризм? Вам как учёному это интересно?
– Не скажу, что я всерьёз интересовался этой персоной, не знаю также и механизмов, которые позволили ему достичь такой популярности и результатов, но могу точно сказать, что тот ракетоноситель, который он создал, по подъёму тяжёлых ракет, заслуживает уважения и внимания. Он доказал, что способен выводить тяжёлые аппараты в космос. Стоило бы нашим специалистам присмотреться именно к механизмам, благодаря которым достигнуты впечатляющие успехи. Хотя я не думаю, что сам он лично является учёным. Видимо, прекрасный организатор и популяризатор.
– Много споров вокруг образования в стране, в том числе школьного. Были замечательные традиции у нашей школы, особенно у советской. Как вы оцениваете систему образования в РФ? Много ли среди приходящих к вам молодых специалистов перспективных людей?
– Оценку образования я давал бы не только по качеству выпускников, которые приходят к нам или на другие предприятия. Я бы давал оценку нашей науке по количеству лауреатов Нобелевской премии, по числу публикаций в ведущих научных журналах, по участию в мировых масштабных научных проектах. И нужно сказать, что позиции русской науки весьма высоки, например, на том же большом адронном коллайдере в ЦЕРНе (Европейский совет ядерных исследований), находящемся около Женевы, – там наших представителей очень много. Фактически на всех приоритетных направлениях часто звучат имена учёных из России, в том числе молодых. Кстати, самые молодые лауреаты Нобелевской премии по физике за всю её историю (2010 год), которые, правда, работают ныне в Великобритании, это воспитанники нашей школы, и они об этом сами с уважением говорят.
Что касается РТИ, то у нас очень высокая, как мы говорим, «входная планка». Попасть к нам совсем непросто – нужны штучные специалисты.
Я бы не ставил нашей системе образования минус, но понимаю, что в целом, на мой взгляд, система высшего образования в количественном отношении слишком массовая. У нас с этим явный перебор. Образование для меньшего количества людей давало бы более глубокие знания. Я исхожу из закона сохранения энергии: когда вкладываешь её в меньшее число людей, получаешь более высокий КПД. А размазываешь – он ощутимо падает.
– Дальнейшее развитие науки и образования… Вы оптимист или пессимист?
– Я безусловный оптимист. Уверен, что наука в России исторически была, есть и будет примером для всего мира.
Беседу вёл Владимир Сухомлинов
Взлётную полосу 1943 года, уже скрывшуюся под слоем грунта, обнаружили с неба «волшебным глазом»…
«ЛГ»досье
Анатолий Николаевич Леухин – доктор физико-математических наук, профессор. Ему 45 лет. В школьные годы увлекался предметом «русский язык и литература», был даже победителем олимпиады по русскому языку. Но потом выбрал для себя другое направление. В 1996-м окончил Марийский государственный технический университет по специальности «радиотехника». Лауреат Государственной премии Республики Марий Эл в области науки и техники. Основные направления научной деятельности: радиолокация, распознавание образов, цифровая обработка сигналов и изображений; теория информации; дискретная математика, кодирование/декодирование. Автор более 200 научных работ, в том числе двух монографий.