Специальный корреспондент «ЛГ» Зорий БАЛАЯН передаёт с борта парусника
В путевых заметках, опубликованных в «ЛГ» № 29, была такая запись: «С моими верными друзьями после длительной подготовки 28 мая 2009 года из испанского порта Валенсия вышли в море и сегодня, 29 июня, я написал в дневнике: «Армения» прошла половину Атлантики». Боже мой, как много воды утекло с тех пор. Причём в буквальном смысле слова. Мало того, речь идёт о естественных морских (океанских) течениях, которые, как правило, имеют свои устойчивые, как пассаты, направления. Так, например, происходит в Атлантическом океане, имея в виду направление от Гибралтара до островов Антильского архипелага. Многие авторы это самое направление называют Колумбовым. Конечно, Христофор Колумб понятия не имел, что есть в природе такое течение. Ведь он планировал не Америку открыть, а путь к Индии.
Однако вернёмся к морским течениям. Это целая наука. Но мы коснёмся лишь двух направлений. Дело в том, что если бы Колумб взял старт, скажем, из английского порта Плимут и пошёл бы на запад, то вряд ли открыл Америку. На севере Атлантики совсем другое течение. С запада на восток. Неслучайно американец Альфред Енсен, первым в истории пересёкший в одиночку на парусной яхте Атлантику, стартовал на самом северо-востоке США из Глостера (Новая Шотландия). Итак, запись в моём дневнике была сделана 29 июня. Сегодня, когда я пишу эти строки, уже наступает октябрь. Прошло три месяца. Успели пройти вторую половину Атлантики, всё Карибское море и через Панамский канал выйти к Тихому океану.
Думаю, читателю надобно дать разъяснение. Дело в том, что, когда составляют маршрут кругосветных переходов, то чаще всего, а при международных гонках – в обязательном порядке, ставится первое условие – непременно пройти через мыс Горн. (Разумеется, мы могли бы пойти по западному побережью Южной Америки и обойти мыс Горн с запада на восток. Там и морское течение и ветер попутные. Но при таком варианте кругосветки не получилось бы. Земной шар не обогнули бы.) Мы ведь просто вынуждены были пройти через Панаму в Тихий океан и пойти на север к Лос-Анджелесу. Там давно обосновалась и обустроилась большая армянская колония, называемая Маленькой Арменией со своей «столицей» Глендейлом. Мы просто не могли обойти Лос-Анджелес стороной, ибо само кругосветное плавание проходит в рамках экспедиции, о которой рассказывалось в первой публикации. Есть, наверное, смысл напомнить вкратце о сути экспедиции, которая носит имя святого Месропа Маштоца – создателя армянского алфавита (405 год). Кстати, его тридцать шесть волшебных букв выведены на обоих бортах «Армении». Благодаря именно месроповским буквам и армянским матерям на протяжении долгих веков на чужбине армяне сохранили свой язык и культуру, строя всюду школы, возводя церкви и храмы. Неслучайно в экспедиции «Месроп Мащтоц» есть ещё один проект: работа над фильмом о памятниках армянской истории и культуры, созданных на всех пяти континентах. Как я уже рассказывал, с этой целью на местах уже ведутся работы членами так называемого сухопутного экипажа «Армении». Словом, мы были обречены выйти из нашего довольно строгого и логически выверенного маршрута и графика, чтобы, преодолев три тысячи дополнительных миль, добраться до Лос-Анджелеса, и ещё столько же, чтобы вновь вернуться через Панамский канал назад в Карибское море.
Хотя, честно говоря, невозможно было бы представить ни наше путешествие, ни нашу жизнь и особенно нашу «Армению» без этих вынужденных дополнений. По мне, хоть тысячу раз ломать «линию маршрута», только чтобы увидеть глазами и почувствовать сердцем то, что произошло в порту Сан-Педро в час прощания с Лос-Анджелесом.
Вот уже три года я ношусь (теперь уже можно сказать, «носился») с идеей плыть по океанам под парусом-флагом. Это значит, чтобы самый работящий парус, который называется генуей, представлял собой трёхцветный армянский флаг. Красно-сине-оранжевый. 
И как только «Армения» вышла через Гибралтарский пролив в Атлантику, я позвонил в Лос-Анджелес моему другу Альберу Бояджяну и предложил ему заказать такой вот парус моей мечты. Альбер нашёл место, где «шьют» паруса, – Новая Зеландия. Осталось только послать параметры для «кройки и шитья». Опустим то, что великое множество раз с нами связывались «парусные портные», чтобы уточнить те или иные цифры. Мы их понимали – серьёзные люди. Зато тридцатиметровая генуя ну прямо-таки была одета с иголочки. На глазах у наших соотечественников и множества гостей в знаменитом (одном из самых больших портов США) Сан-Педро был поднят наш армянский триколор, который тотчас же набух даже от небольшого порыва ветра. Этакое таинство момента рождения новой жизни. Если попытаться говорить об осязаемости счастья, то это, наверное, был самый факт осуществившейся мечты. Однако в тот день и в тот час (19 сентября 2009 года, 16 часов) счастлив был не только я, не только мои друзья – члены экипажа «Армении» во главе с капитаном Самвелом Карапетяном, но и все присутствующие. В глазах у всех светилась гордость за нашу Родину. И, кроме всего прочего, мы получили для нас очень даже дорогой запасной парус. Но это уже из области прагматизма.
Сейчас мы вновь в океане. Идём теперь уже под трёхцветным парусом на юг. Посмотрим, что мы пережили после 29 июня, когда я отправил по электронной почте первый материал в родную газету. Дело это для меня нетрудное. Достаточно взять в руки уже успевшие выцвести от солнца, набухшие от влажности записные книжки и «прокрутить» ленту памяти назад. А ведь действительно на страницах блокнотов зафиксирована сама память. И достаточно перелистать их с замысловатыми каракулями и придуманными мной какими-то стенографическими кодами, как на глазах освежаются память и живые картины, которые, как на экране, проходят перед тобой. Вот фрагменты некоторых уже расшифрованных записей:
…Вчера скорость ветра держалась на цифре 10–12 метров в секунду. Сегодня приблизилась уже к двадцати. Это, конечно, не классический шторм. Но для крохотного шлюпа – танец с саблями. Как это выглядит на практике? Очень просто. Кок Самвел Саргсян не может работать на камбузе, лицо его неспокойное, напряжённое, какое-то виноватое. Хотя уж кто-кто, а он абсолютно не виноват в том, что кончилась питьевая вода. Виноваты все мы. Уж больно вольготно обращались с водой, хранящейся в полиэтиленовой таре. Кто открывал в своей каютеньке прачечную, кто – банную. И всё это – питьевой водой. И всех можно было, наверное, понять. Рассчитывали на то, что есть целая тонна пресной воды. Ошиблись не только в количестве, но и в качестве. Вода в алюминиевых баках на вкус, как расплавленный алюминий. Правда, раньше никто не знал, какая она на вкус эта самая алюминиевая вода. Сейчас знает. Омерзительный… Вроде разговор я начал о шторме, куда это меня занесло? Так вот, наш кок никогда не скажет, что в шторм невозможно готовить. Он обязательно скажет, что в шторм очень трудно готовить. Или слово «очень» повторит дважды. Ибо такого не бывало за всё время плавания, чтобы он оставил нас голодными.
…Представим себе, пять суток подряд, днём и ночью – и ни одной секунды без качки. Иногда спрашивают, мол, мы разве не знаем о прогнозе погоды? Мол, зачем прём в пучину волн? Знаем. Получаем из многих источников. Но он, прогноз погоды, если подходить примитивно, нужен для людей, чтобы в случае чего при выходе из дома взяли с собой зонтик. Мы же не можем выбирать погоду. Уж какая она есть – вся наша. Нам прогноз нужен для другого. Очень нужно знать направление ветра в динамике, силу его в динамике. Нужно знать, где, на каком участке наивысшая точка опасности, чтобы по возможности, презрев дорогую цену зигзагов, обойти её, что редко когда удаётся. Нам нужны детали прогноза. Ибо, как говорят, если не Бог окажется в деталях, то его место непременно займёт чёрт.
…Кажется, мы уже всё знаем о волнах. И как определить их балльность, и какими факторами они зарождаются и развиваются. Научились на глаз определять ширину и главное – высоту волн. Сплошные мудрёные параметры. Но всегда так и хочется сравнивать их с чем-то земным. И годами наблюдая за волнами, за их движением, их жизнью и смертью, я именно в Атлантическом океане взял да и решил написать не диссертацию, не очерк, а всего лишь страничку, в которую вложил бы душу. Написал, глядя на море, на волны, подчас даже не переводя взгляд на блокнот. К этому, кстати, я привык и почти не промахиваюсь. Наловчился. Предлагаю текст, списывая его с блокнота.
…Взяв на прицел только что образовавшийся холмик с белой шапкой, пристально следишь за ним, зная, что он вот-вот сначала потрясётся, затем ветер сорвёт с гребня пенку, волна рассыпется, и через секунду на том же месте вырастет вновь холмик, но уже почему-то больше, шире, выше. В какой-то миг холмик вытягивается, белая шапка наклоняется вперёд и у подножия появляется глубокая ложбина. Надо успеть «измерить».
Во всём мире любой человек хорошо знает, что каждый этаж дома – это около трёх–трёх с половиной метров. Это, примерно, как штабисты-картографы хорошо знают, что спичечная коробка имеет длину в пять сантиметров. Вот и здесь чётко представляешь размер волны, когда сравниваешь с этажом дома. И когда тебе уже всё стало понятно, и габариты, и движение, и ныряние волны и выныривание, то уже думаешь о том, что на огромном пространстве, где кроме твоего судёнышка ничего нет, мириады многометровых и более волн шастают вокруг тебя, а ты – удивительно – совершенно спокоен. То нос шлюпа, вздыбившись, поднимается вверх, как мустанг, чтобы в следующую секунду нырнуть к подножию уже распавшейся на мельчайшие частицы волны. То теперь уже сама корма садится в образовавшуюся ложбину попутной волны и тогда нос опять же устремляется к небу. И ты опять же твёрдо знаешь, что ничего с тобой и со шлюпом не произойдёт. Нет никакой борьбы между океаном и тобой, между волнами и одномачтовым шлюпом, есть плавание, которое происходит и во время штиля и во время шторма. Я уже говорил, что протяжённость пути нашего перехода составит 60 тысяч километров. Без зигзагов полтора экватора. Так ведь на таком большом расстоянии сколько будет встречаться штилей с мёртвой тишиной, волн высотой с многоэтажный дом и ураганов, когда поверхность моря покрывается плотным слоем пены при ничтожной горизонтальной видимости.
Однако, я знаю, никогда не будет девятого вала. Я уверен: великий Иван Айвазовский (Ованес Айвазян-Гайвазовский) никогда не видел этого самого девятого вала. Такого сверхчуда не могло быть во всём мировом океане, как известно, полном чудес. Девятый вал мог родиться только в душе и сердце самого мариниста. Он не волну писал, а слившиеся воедино дух и душу природы и человека, находящегося в момент преодоления себя. Он поведал нам о чистоте помыслов опять же природы и человека, связанных между собой любовью и романтикой. Девятого вала не может быть ни в морях, ни в океанах. Он находится в Русском музее в Санкт-Петербурге. А в океане мы видим только нормальные, просто красивые, зачастую взбесившиеся волны, которые рождают шторм и так безжалостно мешают мне стучать на видавшей виды моей крохотной красно-белой пишущей машинке «Унис».
И всё же мы не должны обижаться на шторм с его свежестью, напоминающей живительный вкус карабахской родниковой воды Вараркн. Не мною сказано, что без шторма величественные океаны превратятся в жалкие болота. Так что шторм – это сама жизнь, которая, как известно, ничего не дарует без тяжких трудов и волнений.
…Нечто похожее я написал и о волшебном, омерзительном, великолепном (особенно в океане), муторном, мучительном, молчаливом явлении, как штиль. Тоже ведь интересная тема для литератора. Чёрт возьми, мало ведь кто знает, что этот самый штиль гробил многие судьбы людей, которые умирали мучительной смертью. Не раз бывало ведь, особенно в тропиках, неделями стояли парусники в ожидании ветра. И начинался мор. Неслучайно при абсолютном безветрии используют официальный термин «мёртвый штиль». Всё это я к тому, что нас часто спрашивают только о шторме, но не припомню случая, чтобы кто-нибудь заговорил о штиле, о котором великий мореплаватель Френсис Чичестер сказал: «Я предпочёл бы умереть в шторм, но не в штиль».
Для нас штиль – это некий разрушитель нашего священного графика. Правда, казалось, зачем ныть и хныкать, заведи мотор, дай волю бронзовому винту, и всё тут. Ну, во-первых, когда мы шли по Атлантике, до острова Барбадос было как пешком до Китая. А это значит, надо за собой на буксире тащить цистерну горючего. Тут без Его величества Ветра никак не обойдёшься. Во-вторых, вся соль именно в том, что мотор по имени «Янмар» и родом из Японии вышел из строя. Произошло невероятное. По нашим расчётам и анализам, это случилось после последнего шторма, когда у самого борта шлюпа в несусветной толчее боданули друг друга две шальные волны и «взрывная» сила легко подбросила вверх крохотное судно, которое через мгновение грохнулось днищем о дно образовавшейся ложбины. Наш моторист Гайк Бадалян, который не только моторист, и наш капитан Самвел Карапетян, который не только капитан, ещё до разборки мотора методом десятка исключений, подобно заправским профессорам-медикам, поставили диагноз: в выхлопном коллекторе появилась трещина.
Если бы деятели из японской фирмы «Янмар» появились на палубе «Армении», то они, думаю, не поверили бы собственным глазам. В кают-компании и в кокпите была развёрнута своеобразная ремонтная мастерская, где имеются комплекты всех необходимых инструментов. Колдуя в течение сорока восьми часов, Самвел из подручного, что называется, материала сварганил, правильнее смастерил, чудо. И, что вы думаете, мотор заработал. Изобретение капитана мы подарим специалистам фирмы «Янмар».
Итак, мы вновь идём к Панамскому каналу, который уже проходили. Правда, тогда мы ещё не знали, какие мытарства нас ждут в Карибском море, особенно у входа в канал, где в жутких, душных, грозовых тропических условиях проторчали пять суток в бухте, стоя на якоре в ожидании «добра», которое можно получить лишь после тщательной проверки (подчас абсолютно бессмысленной) множеством независимых друг от друга служб. Мани, мани. Деньги, деньги. В несколько раз больше, чем цифра, которая указана в Интернете. Думаю через три, а может, и четыре недели Панама встретит нас уже дружелюбно. Ведь последняя по счёту инспекционная служба на финише канала вручила нам бумагу, похожую на сертификат. Так что и нас будут уважать. Как-никак теперь мы уже «свои».
Кстати, о сертификате. До Панамы и даже до выхода из вод Карибского моря мы будем думать о своём, собственном сертификате. Когда мы там будем? Как поётся в известной песне: «Спросите у ветра». А наш сертификат – это, можно сказать, официальный документ, подтверждающий, что пересекли условную линию в океане, нулевую широту, разделяющую Северное полушарие от Южного.
…В середине 2005 года на самодельной деревянной ладье «Киликия» впервые через Гибралтарский пролив мы вышли в воды Атлантического океана, и тотчас же все члены экипажа (тогда нас было вдвое больше – четырнадцать человек), словно сговорившись, ловили себя на том, что мы стали другими и судно наше стало другим. Нетрудно представить, что творилось в душе тогдашнего капитана Карена Балаяна, благодаря которому состоялась одиссея «Киликии». А причина была в преодолении психологического барьера в связи с тем, что мы вошли в воды Атлантики. Понимали, что это не океан ещё. Это прибрежные воды. Континентальный шельф. Тогда повернули тотчас же на север. Таков был наш строгий маршрут: обойти европейский континент. И всё же шли по водам легендарного океана, пересекли вызывающий страх и ужас Бискайский залив.
Но вот теперь, когда пересекли всю Атлантику с Востока на Запад, прошли огромное расстояние по Тихому океану и вновь возвращаемся назад, невольно думаешь о новом психологическом барьере. Это – экватор, где нас наверняка ждёт Нептун.
Код для вставки в блог или livejournal.com:
| КОД ССЫЛКИ: |