Этим письмом мы заканчиваем полемику между сыном легендарного главного редактора «ЛГ» А.Б. Чаковского и А. Васькиным, автором книги «Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой» (публикуции в № 6 и 8).
Г-н Васькин, судя по Вашему ответу, Вы признали мою правоту по всем пунктам. Не понимаю, что Вам мешает просто извиниться вместо того, чтобы усугублять своё положение новыми инсинуациями.
В Вашей книге как установленный факт приводится поездка Чаковского на Международный еврейский конгресс в Париже в 1938 г., послужившая якобы поводом для «афоризма» Эренбурга (?) «Париж стоит обрезания». Я заметил, что ни конгресса, ни поездки не было и не могло быть по объективным причинам. Косвенно признавая это, Вы пытаетесь, однако, модифицировать версию. Исправляя «ошибку» Бориса Гасса, отнёсшего все эти, впрочем, не бывшие, события уже к послевоенному периоду, Вы проявляете поистине завидную осведомлённость: «Делегацию во Францию стали «сколачивать» ещё до войны в 1938 году для поездки на совещание по спасению евреев, обречённых на Холокост. Собраться оно должно было в Париже, а затем перенесено в Эвиан». Главное – то, что Вы признали ложным Ваше первоначальное утверждение. Однако «уточнённая» аргументация вызывает едва ли не большее изумление. При чём здесь американо-западноевропейская Эвианская конференция, в которой СССР участия не принимал? При чём здесь писатели и Чаковский, который в то время не был ни писателем, ни тем более государственным деятелем? Вместо того чтобы извиниться за допущенную неточность, Вы продолжаете пересказывать несуразную «байку старой «Литературки» (выражение В. Радзишевского), запущенную то ли «одним осведомлённым критиком и поэтом» во время прогулки в Коктебеле, то ли самим Эренбургом, ревниво отнёсшимся к назначению Чаковского главным редактором журнала «Интернациональная литература». Но ведь байка, она и есть байка. Переводить её в разряд исторического факта и строить на этом «концепцию» – это как минимум непрофессионально, не говоря уже об этической стороне дела.
Второй пункт моей претензии заключался в том, что Вы фальсифицировали текст интервью А.А. Беляева Е. Жирнову («Коммерсантъ Власть», 28.09.2009). Вы опять-таки косвенно признаёте мою правоту, добровольно подтверждая источник цитирования (из-за отсутствия ссылки в тексте книги я не мог быть уверен в этом до конца). Не знаю, в чём я покривил против «правды», посетовав на отсутствие ссылок в Вашем тексте. Ссылочный аппарат и алфавитный список использованной литературы – далеко не одно и то же. Вынужден повторить для ясности: по положению в писательской и партийной «табели о рангах» Чаковский был существенно выше А.А. Беляева и «канючить» у него по поводу чего бы то ни было не мог. Искажение цитаты в угоду авторской «концепции» заслуживало бы извинения если не передо мной, грешным, то хотя бы перед автором материала.
Упорствуя в несостоятельной позиции, Вы множите недоразумения, которые приобретают всё более гротескный характер. Так, Вы сочувственно цитируете Геннадия Красухина, который, похоже, ставит в вину Чаковскому то, что «он не писал, а надиктовывал свои романы на диктофон, после чего распечатанные куски обрабатывались разными людьми – от квалифицированных машинисток до того же Синельникова, осуществлявшего общую редакцию». Даже если бы это было так – ну и что? Обратитесь в РГАЛИ, где хранятся рукописные черновики книг отца. Если бы Чаковский писал гусиным пером, Вы вместе с доктором филологических наук и профессором Красухиным выступили бы в защиту гусей? Или записали их в соавторы?
Говоря об «исторической достоверности», Вы ставите в вину Чаковскому то, что он якобы даже не встречался с Жуковым и Федюнинским, горячо поддерживаете письмо в ЦК КПСС Г.К. Жукова от 27 июля 1971 г. с требованием «немедленно прекратить публикацию [романа «Блокада]». Вы считаете, что присуждение в 1978 г. роману Ленинской премии стало возможным лишь потому, что «Жукова уже не было в живых, не было человека, говорившего правду». Не столько для Вас, сколько для интересующихся читателей сообщу: и с Федюнинским, и с десятками других участников обороны Ленинграда Чаковский встречался много раз, часто записывая долгие беседы на диктофон (тут прав Красухин). C Г.К. Жуковым, к сожалению, была лишь одна встреча – вскоре после его письма в ЦК. Она подробно описана в, казалось бы, «профильной» для Вас книге Федора Раззакова «Скандалы советской эпохи» (2009). Пересказывать не буду, суть в том, что, хотя маршал романа не читал, ему доложили, будто он изображён в книге «жестоким диктатором». Обмен мнениями двух участников – при всех различиях в воинских званиях – обороны Ленинграда поначалу носил напряжённый характер. Под конец Жуков угостил Чаковского коньяком, и расстались они вполне мирно. Это, однако, не конец истории. Спустя несколько месяцев в редакцию прибыл его порученец и передал книгу «Воспоминания и размышления» со следующей надписью: «Александру Борисовичу Чаковскому в знак моего уважения. Г. Жуков. 30/XI 1971 г. Похоже, что «Блокаду» Жуков всё же прочитал. Великие не считают для себя зазорным признавать ошибки.
Вы напрасно обвиняете меня в преувеличении роли Чаковского в реорганизации и последующем успехе «ЛГ» в ущерб историческим предшественникам, а также талантливым сотрудникам и его многолетнему первому заместителю В.А. Сырокомскому. Видимо, такое происходит непроизвольно, когда сталкиваешься с наивными или предвзятыми утверждениями вроде тех, что в симфоническом оркестре играют музыканты, а худрук лишь «палочкой машет». Сырокомский был «крепким газетчиком» (по выражению отца), «трудоголиком» и «мотором редакции» (по выражению А. Латыниной), сыгравшим большую роль в становлении нового издания. Как он пишет в мемуарах «Загадка патриарха» (2001), уже за первые несколько лет его работы подписка на газету выросла более чем вдвое. Безусловно, он хорошо тянул «свой воз», однако тянуть ещё и «воз Чаковского» от него не требовалось, и было бы ему вряд ли по силам. У каждого человека есть свой «потолок», но не все его знают, отсюда – многие неприятности. Допускаю, что «тщеславному провинциалу», как самоиронично характеризует себя Виталий Александрович, казалось, что его недооценивают, однако обмолвиться хоть одним добрым словом о Чаковском сделало бы, как мне кажется, честь мемуаристу. Ведь именно с Чаком (если не благодаря ему) он достиг своего профессионального пика, более десяти лет их связывали самые хорошие рабочие и, как всем нам казалось, личные отношения.
Понимаю, что при написании книги Виталием Александровичем двигала застарелая, хотя и совершенно безосновательная обида на отца, который, по выражению одного из как бы всезнающих комментаторов, «палец о палец не ударил», чтобы спасти его от ЦК КПСС, потребовавшего в 1980 г. немедленно уволить ключевого сотрудника. Верно, Чаковский всегда стоял горой за сотрудников, включая первого зама, которому в силу «моторности» было свойственно иногда «распускать хвост» (выражение отца) в совершенно необязательных ситуациях. Однако в этом случае Виталий Александрович явно преувеличивал его возможности – и не только его. Пытаясь выяснить причины увольнения, если не отменить его, отец дошёл до председателя КГБ Ю.В. Андропова. Тот сказал: «Не лезь в это дело, Александр Борисыч», – и поднял к потолку указательный палец. Подтвердил это много позже и М.В. Зимянин, посоветовавший Сырокомскому искать виновника его увольнения у Кремлёвской стены. Насколько известно мне, в этом драматически нелепом происшествии замешан злой анекдот, рассказанный не тем, от кого могли этого ожидать, и, главное, совсем не тому человеку. За всё, что происходило в газете, отвечал главный редактор. Для него это увольнение было ударом не меньшим, если не большим, чем для его первого зама. Анекдот, безусловно, стоил нескольких лет жизни не только Виталию Александровичу.
Как верно отмечает Алла Латынина, «образ редакции» в целом и представление о Чаке в частности у разных сотрудников были разные – в зависимости от их собственного характера. В 1980 г. Ю.П. Изюмов сменил В.А. Сырокомского на посту первого заместителя главного. За восемь с лишним лет, что он был в этой должности, тираж газеты вырос с 2,4 миллиона до 6,5 миллиона. Разумеется, в этом была немалая заслуга и Юрия Петровича. В опубликованных в 2010 г. мемуарах он пишет: «Лично я считаю Чаковского редактором номер один всего советского периода. Придуманная и созданная им 16-страничная «Литературная газета» явилась совершенно новым типом издания. Единственная и неповторимая, как её редактор, она во многом выражала, а в чём-то и предопределяла развитие советского общества, была неотъемлемым явлением его духовной жизни. ...Браво, Александр Борисович!» («ЛГ», № 1, 2010 г., стр. 11; цит. по: www.izyumov.ru). Кому-то эти слова могут показаться излишне комплементарными. Возможно, так оно и есть. Однако судить о человеке, опираясь лишь на одну точку зрения – занятие неблагодарное. Искренне надеюсь, что Вы со мной согласитесь.
Первоначально я предложил Вам добровольно опубликовать опровержение на персональном веб-сайте. Теперь мне сообщили, что Ваш персональный сайт Вам не принадлежит. Меня вполне удовлетворит Ваше опровержение на страницах «ЛГ».
Сергей Чаковский