Рассказ
Доржма, единственная дочь богатого коннозаводчика, в детстве была окружена всеми земными благами и роскошью, ни в чём не знала нужды и не испытывала трудностей. Родители, души не чая в дочери, стремились дать ей приличное образование, а потом выдать замуж за сына коннозаводчика или зайсанга из дальней калмыцкой степи.
Доржма прилежно училась в станичной приходской школе. После её окончания родители отвезли дочь в окружную станицу Великокняжескую и определили в женскую прогимназию, которую она успешно окончила. Год отработала учительницей в своей станичной приходской школе. Затем родители просватали и выдали её замуж за молодого офицера Арслана Кардонова, выпускника Новочеркасского училища кадетов.
Жизнь казалась им безоблачной, но недолго продолжалась эта счастливая для новобрачных пора. Грянул 1914 год, началась Первая мировая война. Россия вступила в войну с кайзеровской Германией. Казаки Дона призывного возраста были мобилизованы на фронт. Из станицы в станицу помчались верховые, оповещая казаков о явке на сборный пункт для отправки в действующую армию. Во всех тринадцати калмыцких станицах шли проводы молодых казаков на войну, как это было в 1812 году, когда их далёкие предки уходили защищать Отечество от французов. Мудрые, убелённые сединами старики, участники Русско-японской войны, давали наказ новобранцам: «Не посрамите чести казачьей! Вернитесь в родные степи на коне!» До самой околицы станицы, ухватившись за стремена, за призывниками бежали с плачем их верные жены и суженые.
В день объявления войны ушёл на фронт и молодой муж Доржмы. Четыре года воевал он на полях сражений европейских государств, был несколько раз ранен и контужен, лежал в военных госпиталях России. В 1918 году Арслан вернулся в родную станицу Власовскую. Его грудь украшали три Георгиевских креста за храбрость и мужество.
Вскоре началась Гражданская война. Казаки разделились на белых и красных. Брат воевал против брата, сын против отца. На Дону генерал Корнилов сформировал Белую армию из донских казаков для борьбы против красных и в труднейших условиях совершил знаменитый Ледовый поход из Ростова-на-Дону на Екатеринодар, где трагически погиб. В походе участвовали и Доржма с мужем. В 1920 году они с остатками отступающей Добровольческой армии пробивались через Кубань и Кавказ к берегам Чёрного моря, к Новороссийску. К отходящей с боями армии примкнули тысячи беженцев из всех тринадцати станиц донских калмыков: мужчины, женщины, старики и дети – с домашним скарбом, гружённым в повозки с будками.
Зима выдалась на редкость суровой для этих мест – с глубокими снежными сугробами и ночными морозами. Запасы продуктов были на исходе, а у многих семей вообще давно кончились. Среди беженцев в тяжёлых походных условиях распространился сыпной тиф. Местное население не пускало их на ночлег, опасаясь заразиться. Сердобольные селяне, по доброму христианскому обычаю, на всём пути следования беженцев выносили на обочины дорог скромные съестные припасы, чтобы ими могли воспользоваться голодные и больные несчастные люди, поднятые с насиженных родных мест красным террором.
Беженцам приходилось в зимнюю стужу ночевать в открытом поле, продуваемом со всех сторон пронзительно-холодным ветром. Считалось большим счастьем и удачей, если попадалась скирда соломы или сена, где можно было укрыться от холода. Люди мёрли как мухи. Хоронили их в наспех вырытых безымянных могилах. Ко всем бедам прибавились налёты различных банд с целью грабежей и разбоя, во время которых уводили последнюю лошадь или быка. По восточным традициям женщины-калмычки носили золотые и серебряные кольца, серьги и браслеты. Украшения составляли главную добычу налётчиков. Бывали случаи, когда бандиты чуть ли не с мясом вырывали из ушей женщин серьги.
После утомительного похода с боями от Сальской степи – через Ставропольщину, Кубань и предгорья Кавказа – беженцы наконец достигли берегов Чёрного моря. В Новороссийске перед ними предстала страшная картина. В порту скопилось огромное количество военных: солдат, казаков, офицеров, тут и там стояли крытые повозки, фургоны, тачанки с пулемётами, лошади. Гражданские лица, богато одетые дамы и мужчины, посылали проклятия Бог знает в чей адрес, с мольбами рвались к трапу французского парохода, чтобы поскорей вырваться из этого ада. К ним присоединились и прибывшие беженцы. Солдаты, пропускавшие военных на посадку, с трудом сдерживали напор толпы. В это время пронёсся слух, что красные уже в городе. Это вызвало такую панику, что осаждавшие пароход в мгновение ока оттеснили и смяли шеренгу солдат и устремились вперёд, сметая всё на своём пути. Беспомощные старики и дети буквально были затоптаны обезумевшей толпой. На борт парохода летели чемоданы и узлы, но, не достигнув цели, падали в море. Многие пытались догнать уходивший пароход на лодках. Группа отчаявшихся казаков-калмыков на конях бросилась в открытое море, пытаясь догнать пароход. Они тонули, только синие с красным околышем казачьи фуражки медленно покачивались на волнах, напоминая об их хозяевах, которых вместе с конями поглотила морская пучина. Участь оставшихся на берегу была страшной: налетевшие красные конники без разбору рубили шашками направо и налево. Тысячи окровавленных трупов казаков и офицеров валялись на берегу моря.
Чудом остались в живых казак-калмык Булда Конторов и донской казак Иван, которые целый день пролежали среди трупов, а ночью уползли подальше от этого страшного места. Всю ночь шли вдвоём и достигли какой-то кубанской станицы. Подошли к крайнему дому, и тут залаял огромный пёс, сидящий на цепи. На лай собаки на крыльцо дома вышла хозяйка, русоволосая и пышногрудая женщина. Увидев их окровавленные лица, кубанская казачка трижды перекрестилась, но всё-таки пустила на ночлег. Выяснилось, что муж хозяйки дома Марии – кубанский казак. Он где-то в Крыму сражался с красными. Давно от него нет никаких вестей: жив он иль нет, Бог его знает!
Мария согрела воды, и казаки помылись, нашла кое-что из мужниной одежды и переодела их в гражданское, приговаривая: «Упаси Бог, ежели красные увидят вас в казачьей форме, так сразу зарубят на месте!»
Поблагодарив сердобольную хозяйку за милосердие, два друга, два побратима – калмык Булда и русский Иван – уже в гражданской одежде пристали к длинной веренице подвод беженцев-калмыков, возвращавшихся в родные Приманычские и Сальские степи. На одной из подвод сидела Доржма, низко опустив голову. Перед её глазами всё ещё стояла жуткая картина расправы красных с обречёнными казаками и безоружными беженцами-калмыками. Ох сколько их полегло на морской пристани Новороссийска, не сосчитать! Как в тумане, видела высокий борт иностранного парохода, уплывавшего к чужим берегам. На палубе стояли сотни людей, кричащих и машущих руками на прощание оставшимся на берегу родным и близким. Среди них Доржма чётко увидела стройную фигуру офицера, до боли знакомую и родную. Ошибки быть не могло, конечно, это был он, её муж Арслан! Ей даже показалось, что он плачет и машет рукой на прощание, посылает ей воздушный поцелуй! Пароход издал низкий утробный гудок, быстро набрали обороты винты, и он стал удаляться от берега. Прощай, Отчизна! Прощай, Россия!